День Купалы заполнен обрядами, связанными с водой. Обязательным атрибутом этого праздника является купание в воде и росе.
Купалу называют «чистоплотным» оттого, что на заре этого дня принято купаться, и такого рода купанию приписывается целебная сила. Поутру в Купальский день купаться — обычай всенародный, и только в некоторых местностях крестьяне признавали такое купание очень опасным, так как в Иванов день считается именинником сам водяной, который терпеть не может, когда в его царство лезут люди, и мстит им тем, что топит всякого неосторожного.
Ранним утром вологодские крестьянки «черпают росу»; для этого берется чистая скатерть и «бурак», с которыми и отправляются на луг. Здесь скатерть таскают по мокрой траве, а потом выжимают в бурак и этой росой умывают лицо и руки, чтобы прогнать всякую «болесть» и чтобы на лице не было ни угрей, ни прыщей. Накануне Купалы вологодские крестьянки обязательно моют у колодца или на реке «квашенки» — кадушки, в которых приготавливают тесто для ржаного хлеба.
Один из довольно распространенных купальных обрядов — «обливание водой всякого встречного-поперечного».
Во многих местностях баню было принято устраивать не на Аграфену Купальницу, а в Купальский день, точно так же, как и вязать веники.
На Вологодчине вениками, составленными из разных трав и веток различных деревьев, обряжали недавно отелившихся коров и гадали о своем будущем — перебрасывали веники через головы или бросали с крыши бань, смотрели, если веник упадет вершиной к погосту, то бросающий умрет, а если не вершиной, то останется жив.
Аграфена Купальница (Купальщица)
В крестьянской традиции известна как Агрипина купальница, поскольку день ее памяти приходился на канун праздника Купалы и осмыслялся как день подготовки к нему.
Аграфена Купальница (Купальщица) — день памяти святой мученицы Агриппины, отмечавшийся 23 июня / 6 июля, канун дня Ивана Купалы. Согласно легенде, римлянка Агриппина, жившая в 3 в. н.э., стала почитаема в народе как истинная христианка, принявшая мученическую смерть за свою веру. К ее мощам собиралось большое количество верующих, а больные, приходившие к ее гробу поклониться, чудесным образом выздоравливали.
В русской традиции Аграфена (русский вариант имени Агриппина) известна под именем Купальницы, т.к. день ее памяти предшествовал празднику Купалы. Ряд обрядовых действий этого праздника совершался местами в день Аграфены Купальницы. Ночь с Аграфены на Купала считалась волшебной (Купальская ночь), на нее приходился и пик праздничного веселья и разгула.
В большинстве случаев день Аграфены Купальницы осмыслялся как подготовка к Купальскому празднику (Иван Купала), или как его начальный этап. Так, ритуальным «начином» праздника служил сбор всех женщин поселения. На закате солнца, после бани одна из женщин выходила на улицу и кричала: «Сегодня — Купальна, завтра — Иван!» и запевала. К ней подходили другие женщины, обычно девушки и молодки, реже — подростки и старухи. Объединившись в группу, они выходили за деревню, где иногда встречались с жительницами соседних сел и деревень, и вместе с ними шествовали вдоль полей по дорогам, взбирались на холмы. Хождение сопровождалось пением «иванских» или «купальских» песен, исполнявшихся только во время купальского цикла праздников (Иван Купала):
«Ездил Иван по вулице,
Сбирал девок на гулянья,
Молодушек на Купальню.
Пока млада собиралась,
Пока у свекрови допрошуся,
Покуль свекру доложуся,
С милым ладом сговорюся,
Пока млада собиралась,
Все гулянья миновала.
Все цветочки посорвали,
Всю купальню притоптали».
(Песни Псковской земли. 1989. № 153)
Не выйти на улицу вечером в день Аграфены Купальницы считалось большим позором для девушки или молодой женщины. Односельчанки могли публично осмеять оставшихся дома — им пели корильные песни:
«Иван ходит по вулице,
Собирайтесь девки, бабы,
Собирайтесь на Купальну
Да кто пойдет — красавица,
Кто не пойдет — пень-колода
На дуб лезет, сучья ломит,
С дуба лезет, кору дерет,
Домик строит, крышу кроет».
(Песни Псковской земли. 1989. № 141)
Ритуальный начин, основными участницами которого были молодые женщины и девушки, свидетельствовал о их руководящей роли в ряде обрядов купальского цикла (Иван Купала). Отсюда осмысление праздника Аграфены Купальницы, а также Ивана Купалы, как женского/девичьего праздника, что нашло отражение и в фольклоре:
«Как у нас в году три праздника:
Первый праздник Семик честной,
Другой праздник Тройцын день,
А третий праздник Купальница».
(Смирнов В.А. 1981. С. 65)
«Березонька скрипела,
Всем девушкам кликала:
«Святая Купальница,
Всем девкам племянница!».
(Смирнов В.А. 1981. С.66)
«Ивановская» роса
У русских к XIX — началу XX века сохранились лишь отдельные отголоски купальской обрядности, «ее основные элементы были перенесены на другие праздники». Аналогом дня Ивана Купалы на Руси считается Ярилин день (заговенье перед Петровским постом, 4 июня), отчасти Петров день, но и сам праздник «Иванов день»был известен повсеместно. Так, например, повсюду в русской народной традиции сохранился обычай купаться под Иванов день, причем канун праздника (день церковной памяти преп. Аграфены «Купальницы», 23 июня ст. ст. — 6 июля нов. ст.) стал сроком, с которого начинали купаться; считалось, что до этого дня вода ещехолодная. Иногда купание заменялось обливанием, но для северно-русских районов, наряду с купанием, обязательным было мытье в бане, для чего готовились специальные веники, «в которые вставляли разные цветы и травы, особенно Иван-да-Марью».
Как известно, участники восточнославянского купальского обряда, зафиксированного достаточно фрагментарно, плели и одевали на голову венки, украшались растениями; добывали «живой огонь» и разводили костер, пели и плясали вокруг него, попарно перепрыгивали через костер, вдыхая дым брошенных в огонь трав и стараясь не разнимать руки, и, наконец, собирали росу и катались по ней:в праздник Ивана Купалы ходили «под Иванову росу», «росу взимать» («девичий обычай в ночь на Ивана-Купалу собирать росу и ею мыться, чтобы «парни гонялись»). В других местах «день Ивана Купалы назывался еще Ярилы. Обливаются водой, собирают росу, купаются вместе с лошадьми».
«Иванова роса» в народной традиции считалась целебной: ее использовали,«чтобы прогнать всякую болесть», например, промывали глаза и лечились от угрей и прыщей на лице; в купальскую ночь «собирали в посудину» или в крынки для молока; водили скатертью по росистой траве и затем выжимали ее. В календарной мифологии купальского цикла также известен мотив «отбирания ведьмами молока» при помощи сбора отождествляемой с молоком росы (ночью в канун Купалы). Б.А. Рыбаков справедливо отмечал: «Множество деталей обряда убеждает в том, что это празднество Купалы было связано не только с солнцем, в честь которого зажигались от «живого огня» знаменитые купальские костры, но и с росой, являющейся ежедневным орошением колосящихся в это время хлебов. В купальскую ночь черпают росу, умываются росой и даже таскают с магической целью скатерти по росе».
По мнению Б.А. Рыбакова, «связь росы с русалками не подлежит сомнению», а русалии, в свою очередь, «в Древней Руси были кульминационной точкой народных языческих празднеств». В болгарских и молдавских текстах встречается представление, что русалки обитают в росе, что связывается Т.А. Агапкиной с возможностью «народно-этимологического сближения в рамках болг. русалии — росен «название цветка» и «росистый» — роса <…>, связывающего русалии как с водной, так и с растительной стихией. В то жевремя роса (особенно первая, ранняя роса, выпавшая в определенный праздник) воспринимается в традиционной культуре как средоточие плодоносящего начала».
Понятно, почему участницы «бесовского игрища» направляются, с точки зрения христианского книжника, к «сотонѣ», но почему они названы «мироносицы адовы»? Напомню, что евангельские мироносицы — это святые жены, пришедшие ко гробу Христа, чтобы помазать его благовониями (Мк. 16,1; Лк. 24,1). В церковной традиции миропомазание — это второе, вслед за крещением, христианское таинство, в котором сообщается благодать, укрепляющая человека в духовной жизни, а миро — название вещества, употребляемого церковью в этом таинстве. Думается, в данном тексте имеется в виду, что «мироносицы адовы» несут какое-то конкретное вещество — языческое «миро». Что же это за «анти-миро», «миро адово», по мнению древнерусского автора?
В свете приведенных выше материалов можно полагать, что это — «живая вода» языческой традиции, роса, собранная во время купальских русалий. Вполне вероятно, что в «спущенные» до земли рукава «плясуний-русалок» собиралась живительная роса, потому они и были названы «мироносицами адовыми» с отогнутыми рукавами.
Еще одно свидетельство о праздновании дня Ярилы относится к Зарайскому у. рязанской губ. В своей небольшой публикации на эту тему Н. М. Мендельсон указал на то, что в данной местности в Петровское заговенье молодежь отправлялась на лодках к месту Ярилина плешь, где устраивала гуляние, называвшееся «справлять ярилки» и имевшее «разнузданный» характер. Никаких дополнительных деталей автор не сообщал. Значительно позже Э. В. Померанцева обнаружила материалы Н. М. Мендельсона в архиве Государственного музея этнографии народов СССР (ныне — Российский этнографический музей) и частично опубликовала их. Интерес вызывает, в частности, замечание одного из участников обряда о том, что Ярила «любовь очень одобрял»2. В той же статье Э. В. Померанцева привела аналогичные архивные свидетельства из Даниловского у. Ярославской губ., где еще в начале XX в. сохранялся обычай «погребать ярилину плешь». Его участники делали из глины куклы Ярилы («в рост человека с подчеркнутыми признаками мужской силы») и Ярилихи, а после гуляния разбивали их и кидали в воду.
Новые архивные материалы, относящиеся к петровским праздникам и специально к Ярилину дню, были не так давно введены в научный оборот Т. А. Бернштам. Исследовательница обратила внимание на календарное и терминологическое сближение Ярилиного дня и Купа-лы («Ярила по-другому называется Иван Купальный» и т. п.), подтверждающееся и параллелизмом эротических обрядов Петровского заговенья и Купалы. Кроме того, она опубликовала любопытное архивное описание обряда «караулить солнце», относящееся к Орловской губернии (обряд совершался в Петровское заговенье): «Один из актов этого обряда назывался колесня: на тайно добытые два колеса сажали бабу и парня, изображавших невесту и жениха, и начинали играть „свадьбу», причем исполнялись все свадебные этапы, от сватовства до венчания. Чуть всходило солнце, бабы снимали сарафаны, распускали волосы и бегали в таком виде по деревне, преследуемые парнями; у не снявших одежду разрывали ворот рубахи или сдергивали пояса; девушки в это время свистели, плясали, пели».
1. Мендельсон Н. Из наблюдений в Зарайском уезде Рязанской губернии.— Этнографическое обозрение, 1899, № 1—2, с. 385.
2.Померанцева Э. В. Ярилки.— Советская этнография, 1975, № 3, с. 128.
3. Там же, с. 128.
4. Бернштам Т. А. Молодежь в обрядовой жизни русской общины XIX — начала XX в., с. 178-179.
254
5. Терещенко А. В. Быт русского народа. СПб., 1848, ч. 5, с 101.
6. Венгрженовский С. Языческий обычай в Брацлавщине «гоныты шуляка».— Киевская старина, 1895, т. 50, с.296.
