Обряд погребения начинается утром. Поэтому погребальный костёр начинает собираться ночью. В погребальный костёр идут только сухие дрова. Причём сколько тел- в два раза больше сажен сухих дров. Погребальный костёр должен быть сложен из дубового дерева. Так как дуб- дерево мужчин, его пламя очищает душу воина. На верх строения укладывают дорогу, по ней возносят тела. На грудь кладут щит, в ноги колчан со стрелами, лук.
Справа-копьё, слева- меч. В головах ставили берестяные и лубяные чаши, горшки с мёдом и молоком, так же хба и круп. На пальцы надевали бронзовые, медные, серебряные перстни у кого какие были при жизни. На головы- шапки, ноги обували в новые сапоги. Тело накрывают плащом. После того как куча сгорает место подметают с краёв, не вступая в середину костра из почтения к праху. Затем землю носят в щитах, в бадьях, в ивовых коробах, в плащах. После этого утаптывают ногами и поливают водой, чтобы плотнее улеглась земля, а холм был круче. У холма раскидывается страва-пир для поминания усопших. Общинники едят, славят ушедших. Далее начинается тризна — примерный бой. Воины строятся двумя отрядами. Сближаются, стучат оружием, расходятся вновь; все с остроми мечами и копьями. Но избегаю нанести хоть царапину: на тризне нельзя показывать кровь, усопшие не любят вида братской крови. После свершения тризны- бойцы расходятся и князь взобравшись на могильный, провожая уходящее солнце славит усопших: Имеем мы обычаи свои, завет отцов и вечные предания. И вещий сон в тени родных лесов, и шёпот наших трав в лугах и на полянах, и шелест наших злаков в бороздах, возделанных руками росских, и гик коней, и топот стад, и гай воздушных птиц,- всё наше здесь. Могилы предков хранят границы, стоя на междупутьях, наблюдают порядок смены лет и череду сменяющихся поколений рода. А толпы душ, носясь в вихрях между землёй и вышней твердью, где обитать придётся нам, когда настанет тайный срок блаженства вечности, — те души совершают нам подмогу в день трудных испытаний. Подобно богу света, который гаснет, умирая каждый вечер, подобно травам и листве древесной, светильники дыхания в человеке, зажегшись при рождении, потухнут. Но человек — он не исчезнет, он умер — как закат. Он — успокоен.
