Троя-Илион и этногенез славян

Общеизвестна история Ифигении — дочери героя Троянской войны Агамемнона, — чуть было не отданной в жертву за попутный ветер до Трои, но перенесенной богиней Артемидой в Тавриду. Специалисты-мифологи знают также об «Ахилловом беге» (нынешняя Тендровская коса) напротив устья Днестра, а также о пристанище душ Ифигении, Ахилла, Патрокла, Елены на острове Левка (ныне Змеином) напротив устья Дуная. Странное тяготение малоазийской Трои, с падения которой в конце II тыс. до н. э. принято начинать историю Европы, именно к Северному Причерноморью!

В середине XIX в. русские иссле­дователи А.Д.Чертков, Ф.Воланский, Е.Классен поставили вопрос об этнолингвистических связях гомеровской Трои с праславянским миром. Откры­тие в конце того же века В.Хвойком необычайно яркой археологической культуры средиземноморского круга (но с заметными соответствиями в сла­вянской орнаментике и др.) у с.Триполье под Киевом придало весомость данному исследовательскому направ­лению. Однако мировая научно-рели­гиозно-культурная традиция — осно­ванная на «Истории» Геродота, Библии, «Повести временных лет» Нестора, и доныне отводящая славянам низшую ступень цивилизованности среди наро­дов Европы — воспрепятствовала раз­работке наметившегося было направ­ления даже в самой России.

Тем не менее, фактические данные продолжали накапливаться — ив 50-х годах XX в. украинские археологи С.Н.Бибиков и В.Н.Даниленко пришли к выводам о малоазийском происхож­дении трипольской культуры и о её постоянных контактах с ближневосточ­ными цивилизациями IV-III тыс. до н. э. Это придало новый импульс гипотезе Черткова и др., однако на протяжении 60-80 гг. её разрабатывали лишь непро­фессионалы: Н.З.Суслопаров и А.П.3нойко.

Затем задело принялись языковед С.И.Наливайко и археолог Б.Д.Михай­лов — первый из которых предполо­жил некую связь между Трипольем и Троей, а второй указал на возможность непосредственных контактов после­дней с уникальными святилищами Ка­менной Могилы под Мелитополем. Ос­новными аргументами Михайлову по­служили каменномогильские изобра­жения кораблей 3000-1400 гг. до н. э. критского типа, а также некие письме­на. Приступив к их дешифровке, выда­ющийся шумеролог А.Г.Кифишин от­крыл здесь не только древнейшую на Земле летопись, охватывающую — по крайней мере — VII-III тыс. до н. э., но и её фрагментарные копии в будущей Троаде и в Шумере... В те же годы Ю.А.Шиловым был исследован могиль­ник III-I тыс. до н.э. у с.Кайры (между низовьями Днепра и Каменной Моги­лой), в котором обнаружились древней­шие из ныне известных воплощения Зевса Талейского (критского) и Апол­лона Таргелия (гиперборейского), а так­же переход основного арийского мифа о змиеборце Индре в грекоскифский миф о пришлом Геракле и местной змееногой богине.

Наконец, Л.И.Акимова в своём обоб­щающем труде «Троянский мир в ан­тичной мифоритуальной традиции» (Со­кровища Трои. — М., 1996) пришла к вы­воду о том, что: «Те две «славы», ради которых Зевс устроил величайшую вой­ну, «слава отца» и «слава матери», име­ют особый, ритуально-героический смысл. Они — славы мертвых во имя живых. Слава такого рода чрезвычай­но укоренена в этнопсихологии славян, имя которых, возможно, связано с дан­ным понятием. Очевидно, славяне име­ли прародину на той северной терри­тории, которая стала центром создания будущей «истории Трои».»

Итак, специалисты различных профи­лей и с разных позиций подходят к од­ной и той же теории — которая и выд­вигается ниже на основании известной теперь совокупности фактов.

Около 6200 г. до н. э. группа жре­цов малоазийской прародины индоев­ропейских народов предприняла экс­педицию вокруг Черного моря с целью поиска земель для предстоящего рас­селения (обусловленного демографи­ческим взрывом и проч. последствия­ми укоренения молодого производя­щего хозяйства). Оказавшись в райо­не существовавших с XII или даже ра­нее тыс. до н. э. святилищ Каменной Могилы, они скопировали там (ясно, что не без содействия местных жрецов) на­чало вышеуказанной летописи — а воз­вратившись домой, поместили эту ко­пию на барельефе Праматери в специ­ально построенном храме (23/VII по­селения у Чатал-Гуюка, раскопанного Дж.Меллартом). Этот документ и свя­занные с ним обстоятельства следует считать не только древнейшим на Зем­ле договором о сосуществовании раз­личных народов (восточносредиземно-морских праиндоевропейцев и севе-ропричерноморских палеоевропейцев), но и основой земной цивилизации (в государственном, как будет показано ниже, её понимании).

Помимо письменных данных, имеют­ся также находки специфических сосу­дов, останков людей и животных, ука­зывающие на посещение Каменной Могилы и прилегающего Поднепровья выходцами из Восточного Средизем­номорья вообще и Чатал Гуюка в част­ности. Вслед за означенной экспеди­цией потянулись и переселенцы,создав­шие на протяжении VI тыс. до н.э. та­кие археологические культуры Подунавья как старчевскую, керешскую, а северо-восточнее — буго-днестровскую, сурско-днепровскую и приазовскую (включившую в свой ареал и Каменную Могилу). Их носители стали древнейши­ми земледельцами и скотоводами Ев­ропы — причем на базе культуры Кереш сложилось их этнокультурное, пра-индоевропейское в своей основе ядро, надписи и городища которого застав­ляют считать его древнейшим в мире государством Араттой.

В середине V тыс. до н. э. случи­лась вторая значительная миграция из малоазийской прародины в Подунавье, вследствие чего здесь возникла древ­нейшая индоевропейская археологи­ческая культура Винча. Вследствие та­кого натиска, центр праиндоевропейской Аратты смещается к Днестру, Бугу, а затем и на Правобережье Днепра — где на базе буго-днестровской культу­ры складывается трипольская. Культу­ра Триполья — это апофеоз древней­шего, притом общинного (а не классо­вого, как развитые Шумер, Греция и др.) государства Аратты.

Основой государственности трипольской Аратты был материнский род. Племена группировались в уру (Шумер) или же полисы (Греция), известные в последующей Руси как «города и веси». Араттские города площадью до 500 га и с населением до 40 тыс. человек имели концентрическую планировку (обычно с тремя внешними улицами-«стенами» и центральной площадью-майданом) и окружались селами, полями и угодья­ми. По прошествии примерно трёх, на четвертом поколении истощенные зем­ли заменялись поднятием целины, стро­ительством в её зоне нового полиса — и ритуальным самосожжением ста­рого [см. выше высказывания Акимо­вой о специфическом схождении сла­вы славян и троянцев, о северном ис­токе последних]... Соседом-антиподом земледельческо-оседлой Аратты стал скотоводческо-кочевой Ариан (ямная, среднестоговская и др. культуры) — сложившийся под воздействием первой преимущественно в степях Днепровс­кого Левобережья.

В XXIV-XXII вв. до н. э. случился Огигосов потоп и произошли суще­ственные этнокультурные пертурбации — в частности, утверждение семитской династии Аккада в праиндоевропейском Шумере, сложившимся вследствие выхода трипольской Аратты на свою малоазийскую прародину через Кавказ и Северную Месопотамию. Прекрати­лись периодические экспедиции шумер­ских жрецов к пращурским святилищам Шу-нуна (Руки Владычицы или Камен­ной Могилы), свмитизированный Урук повел экспансию против иранского форпоста Аратты (у совр. Шахри-Сотхе). Однако к этому времени южная часть ставшей патриархальной Аратты (у сёл Усатово и Маяки на Одесщине) уже освоила морской путь в Малую Азию — откуда, в частности, доставлял­ся металл.

Исследователи обнаруживают вза­имосвязи между гиперборейским пра-отцом Пелазгом древнейшей, протогре-ческой ещё мифологии, — а также ми­фическими Атлантом, Ахелоосом, Бо-рисфеносом, Кентавром и легендарным царем Огигосом. Третий-пятый из них — несомненные предтечи Ахилла, Борис-фена (Днепра) и Гандхарвы (воплощав­шего древнейшую в мире, арийскую конницу). Таким образом обнаружи­вается тождественность поздней­шей, притом преимущественно юж­ной Аратты с мифическими Пелазгией и Гипербореей — «Сверхсеверной» прародиной близнецов Аполлона и Ар­темиды, а также их матери Латы (см. П.В.Тулаев. «Родные боги» в журнале «Наследие предков» №3). Важно от­метить, что помимо аратто-пелазгийского или индоевропейского Пелазга, Гандхарва — образ сугубо арийский; Ахилл (а также, вроде бы, Атлант и Огигос, Артемида и Аполлон) — греческий; Борисфен же — славянский (ибо хоть и объясним греческим «С севера теку­щим», однако же несомненно тожде­ственен среднеднепровским притокам Берестенке, Берестовке и еще десятку подобных, а также доминирующим в этой области берестовым лесам и Бе­ресте (совр. Брест), Берестейщине и т.п. Несомненна также тождественность гиперборейско-греческой Латы и славян­ской Лады). В связи с такой этно-культурной триадой следует вновь обратить­ся к выводам Акимовой. Констатируя общепризнанное присутствие в гоме­ровской Трое трех этносов — аттичес­кого, критского, этрусского, — исследо­вательница замечает, что ведь изначаль­но и «в Троаду пришли с севера некие три племени, давшие филиации в Аттику (или Аркадию), Крит и Этрурию. Обрат­ное предположить невозможно.»

Поскольку изначальное арийско-греко-славянское этнокультурное единство обнаруживается уже в Пелазгии-Гиперборее, то не следу­ет искать его прародину В малоазийской Троаде — а нужно при­знать прародиной долину Борисфена с её Араттой и Арианом. По­скольку большая часть населения двух последних осталась в Северном Причерноморье (дав начало софиевской и среднеднепровской,катакомбной и ингульской археологическим культурам), то можно предполагать проявления родственных связей миг­рировавшей и автохтонной частей в последующие времена — в частности, в скифо-античные.

Итак, если и не славянские, то праславянские племена вместе с некоторы­ми же прагреческими и арийскими пле­менами XXIV-XXII вв. до н. э. морским путем переселились из совр. Одесщины в Троаду (отстроенную около 2390 г. до н. э. после полувекового пребы­вания в руинах). Этот уже известный маршрут уходил, по-видимому, и даль­ше — на острова Делос (куда сбежала гиперборейская Лато-Лада) и Крит (где обитал Зевс Талейский). В XVII-XI вв. до н. э. (задолго до, а затем сразу же после Троянской войны) большая часть праславянских лелегов, брежан, венедов, др. переселилась из Троады в Этрурию, получив здесь имя этрусков — среди которых впервые появляются русы. Не­которые из них, в особенности венеды, стали постепенно продвигаться «Янтар­ным» и проч. путями на север — к При­балтике и на Левобережье Дуная, — где римско-византийские авторы качала 1 тыс. н. э. зафиксировали их как несом­ненно славянские племена (которые по неверной традиции, как указано выше, принято считать древнейшими). Данных для разработки вышеочерченной схе­мы накопилось достаточно, особенно с учетом «неподдающейся расшифров­ке» троянско-этрусской письменности — которую Ф.Воланский и Е.Классен убедительно читали на основе славян­ских языков. Мы же сосредоточим вни­мание на взаимосвязях переселенцев в Трою со своими оставшимися в Поднепровье сородичами.

Среди специфических троянских легенд имеются мотивы с поднепровскими аналогиями:

Место для Трои на холме Ата выб­рал прародитель Ил, — там, где нашел пропавшую было корову и куда упал брошенный Зевсом палладий атлантиды Электры, прародительницы троянцев.

Этот фаллосовидный фетиш был сде­лан из костей Палланта, отца(?) богини Афинм. В этом цикле присутствуют па­раллели А(рат)те и Ил(оэн)у — как име­новался предтеча Аполлона, почитав­шийся после этрусками. Это «Солнеч­ное» божество аратто-пелазгийского происхождения породило, вероятно, се­мантический ряд родственных гречес­ких Эллена, Елены. Гелиоса (прароди­теля, виновницу Троянской войны, бога Солнца), а также гелонов и Гелона, сла­вянских Ильи и Галуни. Палладий, при всей своей мужской природе, обнару­живает и женскую принадлежность — что может быть сопоставлено со спе­цификой культовых статуэток причерноморской Аратты первой половины III тыс. до н. э. Они имели вид фаллоса, трансформированного из образа бо­гини-матери. В целом,данный мифоритуальный узел сопоставим с Троей-III (около 2390-2220 гг. до н. э.), воссоз­данной после пожара.

20-летний промежуток разрушений между Троей III и IV может быть сопо­ставлен с такими пертурбациями, как северная экспансия шумеро-аккадско-го царя Нарамсина для захвата мало-азииско-северомесопотамских торго­вых путей, и участие в отпоре этой экс­пансии арийско-хурритского союза племен Северного Причерноморья. В памятниках от Высокой Могилы (Днепро-Ингулецкое междуречье) до Стоунхенджа (Великобритания) прослеже­но, что примерно в это же время — в XXIII в. до н.э. — культ Луны в святи­лищах-обсерваториях сменяется куль­том Солнца. Это обстоятельство со­поставимо с переходом имени Фебы, луноподобной матери Латы, в эпитет её солнце подобного внука Аполлона, сме­няющего также Илоэна. При этом имя Артемиды — дочери Латы и близнечной сестры Аполлона — можно трак­товать как Арте-м(атер)-Иду, «Араттскую мать Иды» (богини жертвоприно­шении у ариев, а у греков — одноимен­ных гор жертвоприношений у Трои, на Крите и в Аттике). При этом означен­ные выше миграции сопоставимы с сю­жетом о бегстве гипербореянки Латы с новорожденными детьми на остров Делос — от гнева Геры, законной суп­руги Зевса.

Живший а V в. до н.э. «отец исто­рии» Геродот с удивлением описал пре­дания о странствиях гиперборейцев на Делос для поклонения храмам Артеми­ды и Аполлона. Для его греческих со­отечественников такая традиция была уже позабыта. Но они продолжали хранить миф о сражении гиперборе-янки Опис с Орионом и его псом. В Троаде данный сюжет связывался с образами Артемиды, Гесперид, Зое (две последних — богиня восхода и атлантиды, хранительницы яблони, плод кото­рой послужил поводом для ссоры бо­гинь и провокации ими Троянской вой­ны), а также Кефала, Тмфона и Зевса — душа которого представлялась а виде «золотого пса». Уникальное соответ­ствие кругу данного мифоритуала об­наружено в одном из многих изобра­жений Каменной Могилы: женщина, вос­седающая над поверженным псом, по­ражает мечом копьеносца.

Считается, что наименование Троя древнее Илиона (как некий пращур Трос древнее вышеупомянутого Ила), и что первое обусловлено не толь­ко отмеченной выше троичностью её этнокультурного состава и т.п., но так­же трехчастностью её крепостных стен. К последнему мы ещё возвра­тимся, а сейчас завершим наше рас­смотрение вопроса о схождении Трои с Трипольем. Такое схождение представляется поначалу случайнос­тью — поскольку название современ­ного населенного пункта под Киевом было избрано для дефиниции одной из многих археологических культур произвольно. Никоим образом не ут­верждая (пока что?) связь между их жителями, следует всё же настаивать на родственности их имен — охватывающих, к тому же, некий этап арийско-греко-славянского единства. Дело в том, что Триполье следует трактовать не как «Три поля», а как «Три полиса». Такой вывод напраши­вается при взгляде на карту прилега­ющей местности: Триполье располо­жено посередине между двумя при­мыкающими к Днепру же Трахтемировским и Ходосовским городищами, а от него самого на сотни километ­ров расходятся три «змиеаых вала». Кроме того, полисы-«защиты» лежат в основе родства славянского Купалы,арийского Гопалана, гиперборейско-греческого Аполлона.

«Пуп Земли» Омфана и Геракл по­родили восприемника Ила — «влады­ку каменных людей» Лаомедонта. Ему приписывается сооружение кре­постной стены вокруг Трои-IV (2200-2000 гг. до н. э.), за южными ворота­ми которой было обнаружено клад­бище с антропоморфными стелами, подобными распространенным в это же время в Северном Причерномо­рье. Эту каменную стену построили боги Посейдон и Аполлон, а также герой Эак — участок которого не выдержал испытания змиями. Вторая легенда данного цикла повествует о том, как странствуя между своими подвигами по угону быков Гериона и битвой с амазонками, Геракл ока­зался в Трое — где заслужил от Лао­медонта пару божественных коней тем, что спас его змееподобную дочь Гесиону от змия. Не получив обещан­ной награды, герой собирает греков и учиняет Трое разгром, а Гесину вы­дает замуж за сына Эака, имя кото­рого — Теламон — означает «ремень для ношения (различных предме­тов)». Указанный разгром непосред­ственно предшествовал Троянской войне, случившейся в правление сына Лаомедонта — Приама. Подобную ле­генду, в передаче Геродота, расска­зывали «живущие у Понта эллины» о происхождении агафирсов, гелонов и скифов. Одноименные родоначальни­ки этих племен были рождены змееногой богиней днепровских «Плавней»-Гелеи от брака с Гераклом — ко­торый, гоня быков Гериона, забрел в ее пещеру в поисках своих пропав­ших коней. Оставляя богиню рожать, герой подарил будущим сыновьям лук и пояс с подвешенной к нему чашей. Отзвуки данной легенды доныне бы­туют применительно к змиевой пеще­ре острова Перун в низовьях Днеп­ра. К тому же Геракл(ос), «прослав­ленный (богиней) Герой (герои)», — пелазго-греческий аналог славянско­го Ярослава.

И в троянеко-греческой, и в скифо-античной традиции вышеочерчен-ные легенды с участием Геракла от­носятся примерно к середине II тыс. до н. э. или ко временам Трои V-VI (2000-1700-1250 гг. до н. э.). Тогда же в Днепро-Донском междуречье (у г.Бельска Полтавской обл.) мог воз­никнуть Гелон — после Троянской войны и отстраивания Илиона (око­ло 800 г. до н. э.) на месте разру­шенной гомеровской Трои-VII (1250-1020 гг. до н. э.) ставший крупней­шим, по тем временам, городищем Европы. Вероятно, Гелон — удивлявший Геродота «скифо-эллинским» диалек­том, храмами и Дионисийскими мисте­риями на греческий манер, был цент­ром полиса, наиболее унаследовавше­го былую Аратту (в форме княжества Арсании со столицей Артой существо­вавшей в Поднепровье в составе Ки­евской Руси). Если гелоны были остат­ками прагреческой ветви Аратты, агафирсы — ветвью её фракийских потом­ков, а скифы — потомками иранского ответвления ариев, то славяне могли скрываться под именами геродотовс-ких борисфенитов [см. выше об эти­мологии Борисфена-Днепра], невров (обитавших в бассейне Непры-Припяти), «скифов» — сколотов («солнечный» этноним которых, присущее им священ­ное золото, прародитель Таргитай [ср. с эпитетом гиперборейского Аполло­на Таргелия, с малоазийским «Побеж­дающим Солнце» Таргелиусом, с Тархом Тараховичем древнерусских ска­заний и проч.] находят специфические соответствия в Трое-Илионе) и др.

В монографиях Б.А.Рыбакова «Язычество древних славян» н «Язы­чество древней Руси» приводится не­мало этноисторических данных, кото­рые хорошо согласуются с вышерассмотренными и при дополнительных исследованиях могут более точно рас­пределиться в своём происхождении между Араттой, Арианом и производ­ной от первой Пелазгией-Гипербореей. Наиболее показательные из доныне бытующих в Поднепровье мифоритуалов сконцентрированы вокруг Рахманского Великдня, который отмечается на 25 день после обычном Пасхи. Спе­цификой данного празднества являют­ся: модель именно арийского курга­на (с крашенными яйцами по числу по­минаемых покойников, соответствую­щих здесь арийскому «Мертвому яйцу» Мартанде, рожденному круглым и крас­ным) и легенда о переселении лучших из людей (б)рахманов за Синее море (где они ежегодно поджидают плыву­щую с родины скорлупу пасхальных яиц, дабы воссоздать из неё Праяйцо), а также богатейшая орнаментика яиц-писанок с явными реминисценциями змееногих и парных богинь, трипольских и ингульских свастик, крестов, звезд, крито-микенских бегущих волн и т.п.

В отредактированной церковью и самодержавием, а также научным скеп­сисом древнерусской литературе сви­детельств о троянско-праславянских связях сохранилось немного. Заман­чиво связать именно с Троей упоми­нающиеся в «Слове о полку Игореве» тропу Трояню чрес поля на горы, вечи Трояню, землю Трояню, седьмой век Трояни. Еще заманчивее признать под­линной «Влесову книгу» с её этрусско-подобными письменами, рассказами о странствиях славян между этрусским Семиречьем, Карпатами, приднепровс­кими Киевом и Галунью. Между тем, об­щепризнанны в ученом мире лишь сви­детельства «Повести временных лет» об отождествлении якобы древнейших славян с нориками (частью подунайских, поздних венедов) да некая тради­ция Скифии в Руси, якобы древнейшей государственности восточных славян.

Очерченная Выше теория про­исхождения праславян и их государ­ственности во взаимосвязях с поднепровской Пелазгией и малоазийскои Тропдой середин III-II тыс. до н. э., причем из ядра индоевропейского, древнейшего в мире государство Аратты, — рано или поздно займет надлежащее место в исследовани­ях и культурно-исторической иерархии цивилизованных народов Земли.

Бореады — сыновья Борея, бога северного ветра, преследующие Гарпий. Середина VI века до н.э.