Латышское неоязыческое движение "Диевтуриба" (dievturiba — богопочитание) возникло в 1920-е гг. в Латвийской Республике и до настоящего времени остается довольно примечательным явлением латышской духовной жизни.
Выдающийся исследователь латышской культуры Харальдс Биезайс в статье "Диевтуры — национальные романтики — древние латыши" замечает, что это единственное из религиозных направлений, возникших в христианской среде Латвии, но провозглашающее себя совершенно от него независимым (диевтуры — последователи латышского неоязычества называют себя "диевтурами" — "богопочитателями". — Прим. ред.). (1)
Его особенность заключается, с одной стороны, в обращении к латышской (и шире — балтийской) традиционной культуре: мифологии, фольклору, обрядам, представлениям, обычаям, а с другой — в очевидной задаче сформировать на этой основе четкую религиозно-культовую модель. Эта модель претендует на отражение идеального устройства латышского общества, выводимого диевтурами из фольклорных и этнографических материалов. Содержание своей религии диевтуры идентифицировали с древней дохристианской "латышской религией", опираясь на высказывание Яниса Райниса: "В наших народных песнях заключается древняя религия, которой нужно стать новой религией" (2). Главной задачей неоязычников провозглашалось воссоздание и введение в практику латышского "богопонимания" и благочестия.
На всем протяжении истории "Диевтурибы", с 1920-х гг. до настоящего времени, отношение к этому движению, его создателям и последователям было в латышском обществе чрезвычайно разнообразным — от крайнего неприятия до благоговения.
Религиозно-общественное движение "Диевтуриба" было создано латышской интеллигенцией, широкий слой которой начал формироваться только в 1860-х гг. Это сопровождалось обращением образованных латышей к осмыслению наследия своих предков, некоторым романтическим восприятием балтийских "древностей", желанием сопоставить их с другими культурами. Известная связь прослеживается также между "Диевтурибой" и направлением этнологической мысли в Европе, связанным с определением культурной сущности "арийского пранарода" (некоторые выводы которого позднее легли в идеологическую основу германского национализма).
Возникновение "Диевтурибы" как организации относится к 1925 г., когда в латвийской прессе появляются статьи одного из ее будущих лидеров Эрнеста Брастыньша, и выходит его книга "Возрождение латышской диевтурибы".
Одно из центральных положений книги —
"латышам нужна своя латышская религия".
Характер "Диевтурибы" в немалой степени определился личностью ее организаторов. Э. Брастыньш (1892-1942) — полковник Латвийской армии, художник, археолог, историк, искусствовед, поэт, знаток латышского фольклора и идеолог латышского национализма — воплощал в себе необыкновенную трудоспособность, целеустремленность и многонаправленность молодой интеллигенции Латвии тех лет.
"В личности Э. Брастыньша причудливым образом сочетались стремление к знаниям и любовь к мистификациям, буйная фантазия романтика и солдафонские манеры" (3)
Вместе с целым поколением латышских студентов-художников он в 1915 г. окончил Высшую школу искусств барона Штиглица в Петербурге, а затем поступил в Павловское военное училище, по окончании которого возглавил стрелковый полк. После обретения Латвией независимости в ноябре 1918 г. он стал заведующим Военным музеем в Риге, а несколько позднее работал в экспедиции Министерства просвещения и в Рижском городском техникуме в качестве преподавателя истории графики и живописи. Э. Брастыньш участвовал в археологических экспедициях, зарисовывал и описывал раннесредневековые городища Латвии (4); как художник и историк искусства, он заложил основу изучения элементов, композиции и семантики латышского народного орнамента. Главной же задачей своей жизни он считал дело возрождения "латышского духа" в обществе, чему, по его мнению, и служило основание "Диевтурибы".
26 июля 1926 г. в Министерстве внутренних дел Латвийской Республики было зарегистрировано Братство латышских диевтуров ("Latvju dievturu draudze), куда вошли филолог Я. Дамбергс, художник Е. Бине, публицист А. Гоба и другие поэты, писатели, художники. 7 октября 1929 г. в Управлении по духовным делам получило регистрацию Собратство диевтуров Латвии, состоящее из братств в Риге, Елгаве, Валмиере и Лиепае и оформленное как религиозная организация.
Сразу же после этого Брастыньш создает то, что Х. Биезайс метафорически обозначил "библией диевтуров". Это были три сборника латышских народных песен (дайн), взятых преимущественно из собрания К. Баронса и Х. Висендорфа (5). Первый том — "Latvju Dievadziesmas", вышедший в 1928 г., был посвящен песням о Диевсе (лтш. Dievs — одновременно и имя христианского Бога и божество, унаследованное балтами из общеиндоевропейской традиции), а также о других мифологических персонажах — Лайме, Юмисе, Усиньше, Солнце, Месяце, дочерях Солнца, сыновьях Диевса. Во второй части — "Latvju tikumu dziesmas" (1929) собраны песни о добродетелях (tikumi) — добре (labums), чести (gods), трудолюбии, любви. Последняя часть — "Latvju gadskartas dziesmas" (1929) — объединяла песни, приуроченные к календарным праздникам и связанным с ними культами и обычаями.
Однако необходимо было и более краткое изложение сути "Диевтурибы". В 1932 г. Э. Брастыньш пишет катехизис "Сerokslis" (6).
Несмотря на надежды Э. Брастыньша и других инициаторов этого движения, "Диевтуриба" в 1930-х гг. не только не стала государственной религией Латвии, но и не оказала серьезного влияния на латышское общество, оставшись достоянием очень узкого круга людей. Однако многие ее идеи распространились в фольклористике и этнографии и легли в основу формирующейся "вторичной мифологии".
После присоединения Латвии к Советскому Союзу в июне 1940 г. диевтуры были одними из первых латышей, подвергшихся репрессиям. Э. Брастыньш был арестован 6 июля 1940 г. как организатор и лидер "реакционного общества Братство диевторов", имеющего связи с националистической организацией "Крест Перконса". 24 мая 1941 г. постановлением Особого совещания при Народном Комиссаре Внутренних Дел (НКВД) он был отправлен в исправительный лагерь как "социально опасный элемент", а 27 декабря 1941 г. приговорен к расстрелу.
Дальнейшая судьба "Диевтурибы" была связана с деятельностью латышских эмигрантов в США, Канаде, Австралии, Германии, Англии. В эмиграции было продолжено издание журнала "Лабиетис" (выходит в США дважды в год), был основан альманах по истории и культур Латвии "Архив" (Мельбурн). Появилось немало работ, посвященных осмыслению латышского народного искусства и в особенности орнамента (как священных графических знаков), праздников, повседневных обычаев.
Руководителем "Диевтурибы" (Dizvadonis) в настоящее время является Маргертс Гринс (США). Организацию "Диевтурибы" Канады возглавляет Аусеклис Перконс, Австралии — Зигфридс Лейтис, Германии ? Вилнис Трачумс, Англии ? Янис Вилипсонс.
В США (штат Висконсин) было образовано т.н. "Подворье Диевса" (Dievseta). Каждое лето здесь, а также в аналогичных лагерях собираются дети латышских эмигрантов, приезжают и гости из Латвии. Для них устраиваются праздники песни, лекционные и семинарские занятия по латышской традиционной культуре.
Члены общины диевтуров (dievturu saime) делятся на "своих", или "братьев" (saviesi, draugi), и "доброжелателей", так сказать, сочувствующих (labveli). Первые — полноправные члены "Диевтурибы", они имеют право голоса на собраниях, не могут принадлежать к другим религиям. Большое внимание диевтуры уделяют общественной работе; как одна из основных ее составляющих понимается изучение и пропаганда "латышского знания" (latvisko zinasana), его распространение в латышском обществе. По всему миру проводятся т.н. "недели Посева" под лозунгом "Посеем семена латышского знания", в рамках которых организуются курсы и семинары по латышской народной культуре. Важнейшими ценностями "Диевтурибы" определяются познание латышской "божьей вести" (dievestiba), культивирование в обществе добродетелей (tikumi), развитие латышского мировоззрения (dziveszina) и соблюдение годового распорядка (gadskarta).
В 1990-х гг. в Латвии была возобновлена деятельность диевтуров. Здесь раз в квартал стал выходить журнал "Вестник диевтуров" (вся периодическая печать диевтуров употребляет свое летосчисление, "отстающее" от общепринятого на десять тысяч лет, а также древнелатышские обозначения месяцев). С конца 1980-х гг. в тесной связи с идеями, заложенными диевтурами, в Латвии выходят альманахи, учебные пособия и работы, посвященные латышской народной культуре. Это продолжающаяся серия "Латышское народное мировоззрение" (7, 8). Министерство народного образования в 1991 г. издало программу школьного курса "Латышское народное мировоззрение", основывающегося на принципах "Диевтурибы".
Возможно, новое поколение латышей будет смотреть на латышскую традиционную культуру именно через призму системы взглядов диевтуров.
Учение диевтуров
"Мой народ! Ты — счастливейший из всех народов! У тебя еще есть своя религия, лучшая на свете. Истины ее — тысячелетней давности, но они не увянут вечно... В настоящее время нам нужно выбрать одно из двух: зачахнем ли мы и погибнем как народ или снова обретем свою латышскость. Иных путей у нас нет. "Диевтуриба" хочет стать латышским сердцем народа. Она по-латышски украсит нашу землю и жизнь, она взрастит Латыша для Латвии и человека для человечества..." (Ц, 5).
С такими эмоциональными призывами полковник Латвийской армии Эрнест Брастыньш обратился к латышам в своем "Церокслисе, катехизисе диевтурибы".
Само название этого движения — Dievturiba — с трудом поддается переводу с латышского языка. Оно образовано от двух основ: Dievs — "Бог" и turet ? "иметь, держать", по аналогии с такими словосочетаниями, как "иметь честь" (turet godu), "иметь здравый ум" (turet pratu). Стоит заметить, что глагол turet Э. Брастыньш использует в значении pielugt, kalpot ? "поклоняться (Богу), молитвенно обращаться (к Богу), служить (Богу)". То, что приведенный круг значений появился только с христианизацией латышской культуры и языка, подтверждает сам же Брастыньш, вводя перевод на латышский язык одной из христианских заповедей в первый же параграф Цероклиса: "tev nebus citus dievus turet" ("да не будет у тебя других богов"). Таким образом, "Диевтуриба" — "богопочитание, почитание Диевса".
Содержание "Диевтурибы" заключается в обучении тому, как человеку следует "проживать свой век" (ka muzs jadzivo), чтобы не испортить себя и не опротиветь Диевсу (Богу). Одним из важнейших элементов является знание, в частности знание того, каким образом на Этом свете делается человек Того света (ka Saja pasaule tiek darinats Vinpasaules cilveks ) и как здесь закладываются основы будущей жизни.
Брастыньш объявляет, что латышский народ издревле обладал божественным откровением, которое он пронес через века, часто вопреки завоеваниям и насаждению чуждых верований и образа жизни.
Правда, это откровение не является уникальным: им обладал или обладает каждый народ (в этом смысле Э. Брастыньша даже называют "основателем всеобщей теории национализма для всех народов"), но не во всякой народной духовной культуре оно проявилось с такой очевидностью, как у латышей:
"Диевс (Бог) определил латышам сохранить эту религию, чтобы научить мудрости другие арийские народы..." (Ц, 9)
Так из латышской традиционной культуры вырастает новая мировая религия, которая, однако, не связывается с каким-то новым пророчеством или откровением. Более того, эту новоизобретенную "древнюю" религию Брастыньш не определяет как "веру":
"В арийских религиях более важна не вера, но исполнение культа, поэтому следует называть латышскую религию не "верой", но — "Диевтурибой" ("почитанием Диевса/Бога")" (Ц, 1)
Задачей Брастыньша было создание единого латышского религиозного культа, способного аккумулировать новые — возникающие или найденные — факты. Для этого была разработана иерархия божеств.
Dievs — центральная фигура в теологии диевтуров (9).
Э. Брастыньш определял "Диевтурибу" как
"благоговение перед Диевсом (Богом) и исполнение этических норм и культа"
Важным для диевтуров является то, что Диевс в латышском фольклоре — имя собственное, а не нарицательное (это положение оспаривалось рядом латвийских фольклористов). Следовательно, полагает Брастыньш, латышская религия монотеистична.
Диевс (Бог) полагается всеобщим началом, истоком, основой "древнего латышского божественного откровения" (Dievestiba) и организатором. В иерархическом подчинении ему находятся богини Лайма и Мара: они выступают как его "проявления" и, максимально приближенные к нему, соединяют его с остальным миром. Его постоянный эпитет — "Небесный Отец" (Debess Tevs); по Э. Брастыньшу, он — высший духовный смысл латышской культуры, ее сознание и мысль (padoms un doma).
Диевс — всеобщий породитель и повелитель (laidejs), но непосредственно от него проистекает только добро:
"Диевс в латышском понимании — податель закона высшей добродетели, представитель всего наилучшего" (Ц, 14). Он невидим и неслышим: "Диевс как бы скрывается за природой" (Ц, 13)
"Никакие слова не могут полностью охватить сущность Диевса. Только приблизительно человеческий ум может постичь, что есть Диевс. Латышский народ полагает, что ему принадлежит сознание всех сознаний, до конца не постижимое нашим умом. Проще говоря, при реализации сознания рождается мир во всем его многообразии" (Ц, 11)
Этого единого Бога-Диевса Э. Брастыньш определяет как имеющего двойственную природу: его
"можно назвать двойственным в том смысле, что он одновременно дух и материя, отец и мать, хороший и плохой. Все противоположности соединяются в Диевсе" (Ц, 12).
Почитают Диевса, обращаясь к нему, прося его (ludzot), восхваляя его (daudzinot), жертвуя ему (ziedojot) и ворожа (zintejot) (Ц, 18).
Э. Брастыньш пишет, что
"латыш имел дело с Диевсом самостоятельно, не ища никаких посредников. Он не обращался к нему в большой толпе" (Ц, 18)
В главу о Диевсе Брастыньш включает подразделы о двух связанных с ним явлениях. Сыновей Диевса (Dievadeli, широко распространенный образ в латышском фольклоре) он толкует как небесные светила и носителей света. Вопреки данным латышского фольклора Брастыньш записывает Солнце в "дочери Диевса" и называет его "женским проявлением Диевса".
Другой связанный с Диевсом образ — т.н. dievajs, человек с божественными (чудесными) силами и возможностями. Отчасти dievajs означает то же самое, что и "святой", и великий (gauss). Таким становится человек, почитающий Диевса и правильно живущий. Есть различные способы достижения этого состояния (panakt dievajibu). Индусы используют разные виды аскезы, буддисты — медитацию, христиане — молитву и аскезу. Латышская метода <-> — работа и благочестие (tikums)" (Ц, 20).
Высший дар Диевса — счастье (laime):
"От глагола "пускать" (laist) позднее произошли имя нарицательное — счастье (laime) и имя собственное Лайме (божество счастья)" (Ц, 17)
Богиня Лайме — проявление и воплощение Божьего (Диевса) промысла, судьбы, распорядительница человеческой жизнью. Через нее в мире действуют закон и порядок. По мнению Э. Брастыньша, самостоятельно Лайме не может изменить предначертанного Диевсом: она связана с ним, как рука с телом.
В противоположность Лайме (счастью) существует Нелайме (несчастье):
"Все человеческое мышление основывается на противоположных понятиях: свет и тьма, добро и зло, Счастье и Несчастье — одно без другого не мыслится. Как говорилось, прямо от Диевса зло не приходит. Но в поток добра окольным путем могут затесаться вихри, направленные противоположно основному движению. Во владениях Диевса могут появиться такие явления, которые с точки зрения человека кажутся нехорошими, злыми, несчастливыми... Несчастье можно назвать "космическим злом", против которого трудно бороться человеческими силами. Поэтому для борьбы с Несчастьем латыш звал на помощь Диевса и Лайме" (Ц, 26)
Э. Брастыньш пишет, что человек сам не может избежать своей судьбы или изменить ее. Однако и Диевс не участвует в устроении судьбы человека (как этого можно было бы ожидать):
"Из дайн мы видим, что предначертанное на веку не очень зависит от человека или от труда его родителей. Главное направление жизни больше зависит от того, где была Лайме в момент определения судьбы: сидела на стуле или на яблоне, стояла на горе или в низине. Основу жизни в большей степени предопределяют случайность, нечаянность, окрестности места рождения и его момент, а также задумка самой Лайме". Правда, "в мелочах судьба всегда находится в руках человека" ( Ц, 28)
Материальное воплощение, проявление Диевса — Мара (10). Биезайс выступал против понимания Мары как нехристианской богини.
Э.Брастыньш определяет Мару как противоположность (pretpuse) Диевса:
"Уже упоминалось, что Диевс двойственен (divatigs). Эта двойственность уже с древних времен рассматривалась как Дух (Gars) и Материя, Отец и Мать, Небо и Земля. Поэтому Диевса часто изображали двуликим — одновременно мужчиной и женщиной" (Ц, 31)
Вероятно, образ Мары представляет собой соединение нескольких языческих культов с культом Пресвятой Девы Марии. В обоих случаях — и с Диевсом/Богом (лат. Deos), и с Марой/Марией произошло наложение по меньшей мере двух (местной, языческой и привнесенной, христианской) культовых традиций на фоне совпадения корней имен собственных важнейших священных персонажей. Э. Брастыньш пишет, что во власти Мары находится вся телесная жизнь Вселенной, живая и неживая природа.
"Мара — это Земля или Материя, со всеми ее разнообразными силами и видами, поэтому и землю в наших народных сочинениях называют землей Мары" (Ц, 32)
Отступая от первоначального постулата о монотеизме "Диевтурибы", Э. Брастыньш пишет:
"Вся арийская религия построена на двойственности (дуализме): Небесный Отец и Земная Мать" (Ц, 32)
Связь латышской Мары с Пресвятой Девой он не отрицает, но толкует ее весьма своеобразно:
"При введении христианской веры Материя была отдана Сатане, и на земле воцарился ад. Маре пришлось воспринять иные обманные формы, стать католической Марией, чтобы сохраниться в людском почитании" (Ц, 32)
Мара — Мать, подательница жизни и ее "взращивательница" (aukletaja). Она связана со всеми предметами, в особенности с домашним скотом, богатством, покровительствует женщинам и дарует плодородие.
"Однако временами Мара, как и Лайме, может оказываться злой по отношению к людям, в особенности перед смертью, потому что Мара требует у души данное ей тело" (Ц, 35)
В отличие от Диевса и Лаймы, Мару можно видеть и слышать: все, что человек воспринимает с помощью органов чувств, обладает сущностью Мары. Согласно "Диевтурибе", Диевс, Лайма и Мара ? единственные божества в настоящем смысле этого слова.
Отдельную небольшую главу Э. Брастыньш посвятил "злым силам" (Par launajiem).
Зло приходит в мир через Несчастье (Nelaime), Злой день ("auna diena) и злых людей. К злым существам Э. Брастыньш относит также Велнса (чёрта), Йодса и Накталей.
Велнса он определяет как существо из царства велей (душ усопших предков). Места его обитания — болото, озеро, ямки под камнями. Йодс тоже определяется в "Церокслисе" как существо из царства душ усопших, воплощение тьмы, древняя противоположность Диевсу-свету. Нактали (Naktali — букв. "Ноченьки") по Брастыньшу — ночные страхи.
"В темноте после захода солнца тут и там мечется всякая нечисть, которая не выносит света... Путники, которым приходилось путешествовать по ночам, покрывают коней звездчатыми покрывалами, потому что Нактали боятся знака звезды... Возможно, Нактали — женская половина Йодса" (Ц, 44)
Из злых людей Брастыньш отмечает завистника (недоброжелательного человека), ведьму (злую женщину со сверхъестественными способностями), колдуна (человека, который может случайно делать добро и зло); из сказочных персонажей — пукиса (змееобразного похитителя вещей), пёсьеголовца (sumpurnis), волколака (vilkacis), ночного нечистого духа (lietuvens).
Особый раздел "Церокслиса" посвящен космологическим представлениям "Диевтурибы". Мир (pasaule) Брастыньш толкует как "все, что находится под солнцем" (viss, kas zem saule). "Насколько распространяется солнечный свет, настолько широк Мир. Теперь мы знаем, что потоку света нет конца, что Мир бесконечен. Это нас пугает, потому что сознание не в силах охватить бесконечность, в которой дали простираются на миллионы световых лет. Но в ограниченной повседневности мы называем Миром нашу матушку Землю с ее небесами, людьми, существами. Как бесконечный, так и конечный Мир — это сам Диевс и его Творение ("aidums) в образах Лайме и Мары" (Ц, 51). По Братыньшу, мир (pasaule) поделен на две части: "этот" (si pasaule) и "тот" (vinsaule), которые пронизывают друг друга (ir iemerktas viena otra), и это их взаимодействие особенно отчетливо проявляется на живых существах.
Человек на своем веку сначала "гостит" в первом мире, затем переходит во второй. "Пока человек жив, он живет в двух мирах — телесном (mariska) и божественном (dieviska). Материальное тело и божественная душа — каждое принадлежит своему миру. Тело — принадлежность Этого мира, душа — Того. Только после смерти человек окончательно освобождается от бремени материи. Однако за границы мира в его широком значении и освобожденная душа не выходит.
Основные характеристики Этого мира — разнообразие, многочисленность элементов и изменчивость. Тот мир — неведом, хотя Брастыньш отмечает, что он составлен из той же "материи", что сны и мысли.
Человек — звено, связующее эти два мира:
"Из предметов Этого мира мы ничего не можем взять с собой в Тот мир — но есть кое-что другое, что мы можем накопить в Этом мире, а именно — Пережитое" (Ц, 53)
Брастыньш пишет, что все узнанное и пережитое человеком в Этом мире в Том мире не будет забыто благодаря Внутреннему миру человека. Иными словами, образ жизни человека влияет на его судьбу после смерти.
Тема человека занимает в "Диевтурибе" важное место. Э. Брастыньш отмечает, что тайна воплощения, жизни и смерти человека — величайшая в природе; ее смысл заключен в соединении всего живого в нераздельное целое. Человек рождается от Диевса, Мары и родителей: прямо с небес он попадает в "колыбель Мары", на колени к матери.
Человек соединяет в себе три субстанции: душу (dvesele), дух (velis) и тело (augums). Тело (augums, от лтш. Augt — "расти") является "чудесным инструментом", полностью принадлежащим Маре и созданным для служения душе; оно дает ей возможность существовать в Этом (телесном) мире, ощущать его, приобретать впечатления.
"Все, что есть у нас в уме и сердце, попадает туда только через тело. Душа может познать внешний мир только слушая, смотря, обоняя, осязая... Тем, что тело дает душе, та кормится, становится полнее, и со временем устраивает свой внутренний мир, который остается после того, как тело уничтожается. Поэтому мы можем сказать, что тело — взраститель души, и оно не должно быть оставлено в забвении, но за ним следует ухаживать и почитать его" (Ц, 63)
Душу (dvesele, от лтш. dvest — "дышать") Брастыньш определяет как частицу Диевса, временно воплощающуюся в теле; после смерти она, обогащенная познанным и пережитым в Этом мире, возвращается обратно. Латышская душа сопоставляется Брастыньшем с древнеегипетским Ba и древнегреческим soma psihicon. Главное ее свойство — наличие в ней жизни; в народном сознании понятия "душа" и "жизнь" часто взаимозаменяемы. Душа стремится к чистоте, так как если она нечиста, то ей трудно вернуться к Диевсу.
Дух (velis — душа или "дух" усопшего) сопоставляется с древнеегипетским Ka и древнегреческим soma pneumaticon и называется Брастыньшем "тонким телом", "двойником" человека. Изобретением Брастыньша является положение о том, что эта субстанция соединяет в человеке тело с душой. В течение жизни человека его velis "почти никак не проявляется", он как бы срастается с телом, повторяя его очертания.
Состоит он, по мнению Брастыньша, из
"удивительной лучевой материи. Он подвластен иным законам природы, нежели тело и душа, и живет гораздо дольше тела. После смерти он возвращается обратно и навечно в живую природу-" (Ц, 65)
Смерть представляется как процесс разделения этих составных частей человека и возвращение их к создателям, Диевсу и Маре.
В сферу антропологических представлений входят описанные в Церокслисе необыкновенные роды людей: dievajs — человек с божественными силами и возможностями (таким становится человек, живущий правильно и почитающий Диевса), laimojs — счастливцы, которым всегда сопутствует удача (что предопределено судьбой). С другой стороны, существуют и злые, вредные люди. Они задевают других словами, злыми пожеланиями и действиями. К этим же людям, "не видящим добра", Э. Брастыньш причисляет пьяниц.
Действует человек благодаря силе (vara) — данными Диевсом телесными и умственными способностями трудиться и побуждать к труду. Особыми способностями Брастыньш называет колдовство (опосредованное воздействие), которое он делит на zintesana — добрые — и zavesana — злые деяния.
Упорядочивают и облегчают жизнь человека привычки (ieradumi):
"чтобы наш опыт стал глубже, осознанное чище, переживания сердечнее, для этого надо держаться установленного. Со временем привычки переходят в народные обычаи, которые упорядочивают людскую жизнь из поколения в поколение. Поэтому привычки называют также традициями (traditio — передача), ведь родители передают их детям..." (Ц, 75)
Важнейшие этические нормы "Диевтурибы" заключены в разделе "О жизненных добродетелях" (Par dzivosanas tikumiem). Э. Брастыньш подразделяет добродетели (tikumi) на четыре разновидности: главная (pamattikums), личные (pastikumi), народные (lauztikumi) и божественная (dievtikums). Главная добродетель — доброта (labums), вмещающая в себя правильное поведение по отношению к себе, другим и к Диевсу. Ум Брастыньш определяет как "понимание намерений и целей"; трудолюбие приносит человеку духовное и материальное богатство; красота и радость — присущие латышскому мировоззрению жизненные ценности. Народные (людские) добродетели необходимы для общения людей и народов. Это любовь (milestiba), согласие (saderiba), щедрость (saderiba) и правдивость (taisniba).
"К мудрости, красоте, трудолюбию, радости каждый может стремиться обособленно, но в любви всегда нужно искать кого-то другого... Все религии почитают любовь как самую первую добродетель, которая организует людское сообщество. Семья и род были ближайшим кругом для этой людской добродетели... Но на чужаков и чужеземцев добродетель любви обычно не распространяется; во взаимоотношениях с ними уместна другая людская добродетель — согласие (дружба), которое гасит неприязнь и войны" (Ц, 86)
Единственной Божьей добродетелью (dievtikums) Брастыньш называет богобоязненность (dievbijiba), которая выражается в
"священном трепете перед всем добрым и добродетельным, а также в выполнении установленных Диевсом/Богом законов. "Богобоязненность как добродетель предопределяет многие действия, одухотворенные благочестием и чувством уважения" (Ц, 90)
Немаловажное значение "Диевтуриба" придает праздникам. Хотя божества постоянно присутствуют рядом с человеком в его повседневной жизни, особенно ощутима эта связь во время праздников. Диевтуры полагают, что праздничные обряды придают всему течению жизни "приятность и красоту". Э. Брастыньш отмечает три торжественные момента в жизни человека (так называемые muza godi): крещение (krustibas) — принятие новорожденного в круг рода и семьи путем испытания, когда ребенка на мгновение погружают в воду (Брастыньш пишет, что этот обряд был распространен у арийских народов издавна, проходил на девятый день после родов, причем уже тогда после окунания ребенка приносили к изображению креста и давали обет охранять и защищать его), свадьба (vedibas) — нерасторжимое соединение мужчины и женщины (развод может произойти только в том случае, если сама Лайма этого пожелает), похороны (beres), во время которых тело усопшего предается Матери Земле ? проявлению Мары.
В "Церокслисе" описаны культовые особенности "Диевтурибы": божественные предметы (dievainas lietas), места, знаки, учреждения, должности. К божественным местам причислены "дом Диевса/ Божий дом" (Dievnams) — место для собраний, церковь (baznica) — место, посвященное Диевсу и Маре, и т.н. рамава (Ramava) — священное место в лесу, где люди отмечали праздники.
Итак, несмотря на то что в начале своего труда Брастыньш пишет о латышской "Диевтурибе" как индивидуальной религии, в итоге он приходит к необходимости религиозных собраний! Для этого в "Церокслисе" вводится понятие братства (draudze, так же именуются лютеранские общины-братства) как "сообщества единомышленников".
Вот что пишет о братстве Э. Брастыньш:
"Братство — настоящее и хорошее латышское слово, которое христианство заимствовало для нужд своей церкви. Но это не повод для диевтуров отказываться от него. Братствами "Диевтурибы" сейчас называют объединения диевтуров, которые составляют Сообщество Диевтуров Латвии ("atvijas Dievturu Sadraudze). В древности у нас не было необходимости ни в каких особых братствах диевтуров, так как тогда все латыши жили по законам одной религии, вне инородных влияний. Теперь, напротив, диевтуров окружают чужие верования. Чтобы легче устоять среди них и скорее освободить соотечественников от духовного ига, всем диевтурам нужно объединиться в братства" (Ц, 120)
Не обращая внимание на христианское происхождение слова baznica (от рус. божница), Брастыньш определяет понятие "церковь" как "обсаженные деревьями места, труднодостижимые места вблизи жилищ", которые, оказывается, были в приусадебных садах практически всякого хозяина (Ц, 113). Рамавы — места упокоения, леса с божественными местами, где погребали усопших, а также собирались на праздники (Ц, 114).
В "Диевтурибе" отсутствует институт жрецов и священников.
Начинать и проводить праздничные действа может каждый,
"подходящий для этого по своему социальному положению, или тот, кого выбрали люди" (Ц, 119)
***
Х. Биезайс в статье "Диевтуры — национальные романтики -- древние латыши" пишет, что идейным звеном возникновения "Диевтурибы" было индоевропейское происхождение латышей:
"-хотя это было открыто уже в конце XVIII в. в сравнительном языкознании, подробно изучено во второй половине XIX в. и с большим запозданием стало известно среди латышей... Националистически настроенные круги общества, не углубляясь в лингвистический материал, восприняли это как открытие древности латышей, их истоков. Что могло быть приятнее народу, столетиями терпящему притеснения, чем осознать свои глубокие, древние корни! С помощью сравнительного языкознания диевтуры попытались воссоздать также древнюю латышскую религию. Теперь осталось только ее оживить и тем самым возвратить латышскому народу его исконную идентичность" (11)
Национально-психологическим мотивом возникновения "Диевтурибы" в латышском обществе — впервые в своей истории обретшем государственность — была необходимость осмыслить и определить свою самобытность. Кроме того, важно было поведать о ней миру.
При этом диевтуры ставили своей задачей "сделать Латвию латышской", научить латыша тому, что сами они понимали под "латышскостью" (latviskums).
Х. Биезайс отмечает, что в некотором смысле латышская "Диевтуриба" аналогична многим неорелигиозным движениям. Заметим, что им свойственно не только создание религиозной и культовой систем, но и значительная социальная направленность. Используя элементы традиционных культур, они строят свои системы по собственным образцам, неизбежно аккумулируя разнообразный этнокультурный и исторический опыт.
Примечания
1. Biezais H. Dievturi-nacionalie romantiki-senlatviesi //Cels. 1(44). ,b.g. 43.lpp.
2. Pussars R. Par Ernestu Brastinu // Brastins E. Tautai, Dievam, Tevzemei. Riga, 1993. 19.lpp.
3. Федосеев Л. Язычники возвращаются //Советская молодежь сегодня. Рига, 17.08.1995
4. Brastins E. "atvijas pilskalni.1.Kursu zeme.Riga, 1923; Zemgale un Augszeme.Riga, 1925; "atgale.Riga, 1928; Vidzeme. Riga, 1930.
5. Barons K. Visendorfs H. "atvju Dainas. 1--6.sej. Jelgava--Riga--Peterburga, 1894--1915 (в тексте — "D)
6. Brastinu E. Cerokslis. Dievturibas katechisms. ASV, 11966.] (далее в тексте — Ц)
7. Latviesu tautas dziveszina. 1.--5.sej. — Riga: 1989--1993.], работы по календарным праздникам
8. Ziemassvetku roze. Sast. M.Misina. — Riga: 1991; Mellena M., Muktupavels V., Spics E. Ziemassvetki. — Riga: 1990; Rudens gramata. — Riga: 1991; "iela diena. — Riga: 1990; Metenis. — Riga: 1990.
9. Лтш. Dievs — имя как христианского Бога, так и древнего (языческого, индоевропейского) божества, результат наложения двух культов. См. сборник народных песен о Диевсе: Nac, Dievin, lidz ar mani.Tautasdziemas par Dievu.Sak.E.Kokare. Riga: 1995. Cм. Biezais H. Die Gotesgestalt der lettischen Volksreligion // Acta Universitatis Uppsalensis. Historia Religionum. 1. — Uppsala: 1961; Kreics J. Kur un ka E.Brastins atrodis senlatviesu Dievu? // Izglitibas Ministrijas Menesraksts. — Riga: 1930.
10. См. Рыжакова С.И. "Святая Мара" в латышской народной культуре // Живая старина. -- М.: 1996. ". 2, с. 42-46. Х.
11. Biezais H. Op.cit. 50.lpp.
