Снова обратимся к древнеримскому историку Тациту (хоть и не все наши читатели считают его мнение авторитетным и заслуживающим доверия). Итак, Тацит утверждал, что германцы, будь то мужчины или женщины, никогда не заключали браков с представителями других племен, а потому можно считать, что они были особым народом, ни на кого не похожим (ну, только разве что на самого себя).
Несмотря на то, что германских племен было великое множество, Тацит все же выделил общие антропометрические черты, присущие подавляющему большинству германцев. Это, как правило, были высокие статные люди с голубыми глазами и жесткими русыми волосами. Такой образ германца – голубоглазого и светлокудрого – и вошел навсегда в историю. Именно такими описывали германцев поэты и романисты последующих эпох.
Римский ученый муж признает, что в трудный час эти варвары способны напрячься как следует, зато терпения для упорного труда им недостает. Так как живут они в суровом климате, то вполне привычны к холодам и снегу, а вот жары совсем не переносят.
А вот так, согласно Тациту, германцы проводили день:
«Встав ото сна, который у них обычно затягивается до позднего утра, они умываются, чаще всего теплой водою, как те, у кого большую часть года занимает зима. Умывшись, они принимают пищу; у каждого свое отдельное место и свой собственный стол».
А, позавтракав, германцы, вооружившись как следует, отправлялись кто куда: либо на войну, либо на пир.
По словам римского историка, германцы очень любили пиры и всяческие застолья.
«Беспробудно пить день и ночь ни для кого не постыдно, – пишет он. – Их напиток – ячменный или пшеничный отвар, превращенный посредством брожения в некое подобие вина».
Так мудрено Тацит описал самое что ни на есть обычное пиво: ведь римляне этого напитка не знали.
Дальше – больше, как это водится среди выпивших, разговоры перерастали в ссоры, которые превращались в драку, в ходе которой нередко доходило до ранений и смертей.
Зато на пирах германцы решали все свои важные дела: здесь велись переговоры о мире и войне, обсуждалось заключение браков. И тому было разумное и логичное объяснение – выпив с лихвой, человек не способен был лукавить и притворяться, он прямо выкладывал то, что было у него на душе. Протрезвев, германцы продолжали обсуждения и совещания на следующий день, на трезвую голову. Советуются германцы тогда, когда невозможно хитрить, а решения принимаются в таком состоянии, когда трудно ошибиться.
Впрочем, нужно помнить, что здесь речь идет не о всем племени, а о знатных воинах. Именно они проводят дни в пирушках и военных забавах, именно они охотнее всего вступают в дружину и идут вслед за своим вождем на поиски военных приключений. Копаться в земле – не их дело. Их удел – боевые раны, а не урожай; им легче завоевать то, что им нужно, чем добыть то же самое трудом и работой.
Немудрено, что поэтическое наследие лишний раз подтверждает мнение Тацита о жизни германцев в бесконечных сражениях и пирушках.
В эпической поэме «Беовульф» сцены кровавых боев сменяются сценами радостных празднеств. Доблестный Беовульф приезжает в землю данов, и в честь него задают пир: «застольные клики, смех и песни в хоромах грянули».
Беовульф побеждает в бою чудовище Гренделя, – и снова «гостеприимный зал» украшается к пышной трапезе.
Беовульф убивает кошмарную людоедку – мать Гренделя, и по пятому разу кипит «застолье праздничное».
Беовульф с победой возвращается домой в землю гаутов – и в честь приезда героя устраивается шумное пиршество.
Ради чего живет германский воин? Главное для него – это личная слава. Жизнь особой ценности не представляет, а вот добрая память потомков – гораздо важнее.
«Каждого смертного ждет кончина! – пусть же, кто может, вживе заслужит вечную славу! Ибо для воина лучшая плата – память достойная!» – восклицает герой англосаксонской поэмы Беовульф.
Чем кровопролитнее битва, чем непосильнее задача, чем труднее подвиг – тем больше славы для героя.
Вот почему герои древнегерманского мира словно нарочно ставят себя в заведомо безвыходные ситуации. Беовульф, отправляясь на бой с Гренделем, гордо отказывается от меча, надеясь только на силу рук.
Еще более показательна история Беорхтнота (Биртнота), предводителя англосаксов (ealdorman Byrhtnoth).
Пираты-даны приплыли грабить побережье и встали лагерем на островке реки Панта. На место событий подоспел Беорхтнот с войском. Даны попросили дать им возможность беспрепятственно переправиться через реку. Одержимый гордыней, воинственный Беорхтнот позволил врагу перейти реку вброд и построиться в боевом порядке на твердой земле. Только после этого воинства сошлись в неравной битве – и англосаксы во главе с вождем погибли смертью храбрых. Этому событию посвящена знаменитая англосаксонская поэма «Битва при Мэлдоне (Молдоне)» (англ. Battle of Maldon).
Подобно Беорхтноту, герои-германцы считали войну увлекательным состязанием в силе, и, во имя личной славы, обрекали на гибель и себя, и близких людей. Вожди охотно ставили себя и свою дружину в истинно героическую ситуацию, выход из которой только один – смерть. Неудивительно, что изнеженные, дорожащие жизнью римляне сочли германских варваров противником настолько опасным! Самоотверженной храбростью их восхищался сам Цезарь, считая, что доблестью германцы затмили даже кельтов.
