«Дед Велес за мраком ходящий,
Навий по Кромке водящий,
Луга забвения охраняющий,
В Мир Иной нас проводящий,
Будь проводником для Велимира»!
(Арина Пономарева)
16 апреля умер, а по-родноверчески «восшел к Богам в Светлый Ирий» Николай Николаевич Сперанский, волхв Велимир. В марте ему исполнилось 60, а за день до кончины он отпраздновал в своей общине Весеннее Макошье — календарный праздник весны. Уход Велимира вряд ли заметило большинство язычников нынешнего поколения; несколько хорошо знавших его волхвов из родноверов «первого призыва», языческий писатель Лев «Озар» Прозоров да несколько близких людей написали некрологи на своих страничках.
Наряду с неоиндуизмом, новыми религиозными движениями и буддизмом в его адаптированных к современности версиях загадочно-волшебное славянское неоязычество волнительно интриговало меня. Так и познакомился я со Сперанским-Велимиром на праздновании Коляды, в Зимнее Солнцестояние 1999 года – дюжины полторы родноверов в узком кругу собрались на подмосковной даче.
На рубеже тысячелетий родноверие было еще в диковинку, общины — маленькими, а волхвы — молодыми и дружными. Вместе с 40-летним, в полном расцвете сил, Велемиром вокруг священного костра на той памятной Коляде стояли его соратник по «возрождению веры предков» Мизгирь (Алексей Потапов), кнес дома Ясеня Иггволод (создатель отечественной рунологии Антон Платов) и гостеприимная хозяйка дачи, будущая супруга Платова Марина Грашина – Велегра. Были там и «бывший священник РПЦ», солидный дядька ВелЕмир, молчаливый викинг Снорри Годи, Максим Васильев, нареченный Сперанским Добромиром, и самый популярный ныне волхв Велеслав – Илья Черкасов. Впоследствии мы с Велемиром не раз встречались на праздниках-обрядах годового цикла – Купале, Яриле, Весенних Дедах и Таусене, праздновали их с Колядой-Вятичей – Родолюбием. Да, тогда они еще были вместе…
Велимир для меня был окружен легким ореолом таинственности и мудрости, иногда заслуженно приходящей с годами. Человек еще «советской закалки», к тому же ветеран отечественной атомной энергетики, Сперанский держался поодаль от языческого молодняка, обычно резво кружившего вокруг харизматичного и общительного Велеслава. Сказался и непростой характер самого Николая – он был хоть и не конфликтным, не злым – но и не суетным, немногословным, серьезным и как бы все время себе на уме. На приветствия и вопросы всегда отвечал, хоть по делу и взвешенно, но без лишнего энтузиазма. У него со многими были сложные отношения, Велимир бывал критичным и категоричным в оценках.
Мне кажется некоторым оксюмороном «волховское посвящение» Сперанского. В знаковую и памятную для многих родноверов купальскую ночь 1993 года Николай Сперанский стал Велимиром – «от Великого Мира человеком». Разъясняя впоследствии свой выбор, говорил, что хоть его отношение к Доброславу и было сложным, «не было человека в возрасте, кто мог бы это сделать», а ему «не хотелось быть самозванцем». И как тут не спросить, кто же имянарек Доброславом самого Алексея Добровольского? Уж не тот ли полумифический солагерник, якобы «посвятивший» Деда в мистерии Анненербе?..
Неспроста в заголовке я сравнил Велимира с Вишвакармой – архитектором и строителем Вселенной в индуистском пантеоне и одним из характерных персонажей популярного индийского сериала о судьбе и карме «Шани Дев». Да, Велимир — не отец-основатель родноверия, и подобно Вишвакарме, он с почтением отзывался о Доброславе, давшем ему имя. Но, вне всякого сомнения, он еще в середине 90-х одним из первых заложил фундамент современного родноверия, внимательно, скрупулезно и ответственно, как и полагает настоящему ученому советской школы, разработал одну из основных версий современного языческого пантеона, календарности и обрядности.
Этическая система Велимира – патриархальный экологический социализм — во многом наследует спонтанному экологизму Добровольского, разве что без неоспиритуалистских изысков и крайностей визионерства «Деда» (Доброслава – прим. авт.). Как и пристало настоящему, «правильному» родноверу, Велемир сам резал чуров (деревянные изваяния Богов), домашних и общинных, шил себе ритуальные костюмы, мастерил бубны, писал картины и книги.
Именно потому, что Велимир был образчиком языческой «золотой середины» – не то ушедшего, не то лишь мечтаемого «золотого века», в сравнительном обзоре-исследовании отечественного неоязычества я определил его как «традиционалиста-реконструктора», а Роман Шиженский свою биографическую монографию о Велимире назвал метко – «Почвенник от язычества».
Как настоящий умеренный середнячок, Сперанский чурался крайностей справа – заигрывания с расизмом и национализмом, что все же не помешало иным исследователям безосновательно и предвзято прицепить ему клеймо «этнического националиста». Увы, злобный кровожадный язычник с коловратом на бритой башке и топором, алчущий крови таджикских гастарбайтеров и христианско-еврейских младенцев, – привычное пугало в арсенале и либералов, и ревнителей скрепнославного царебожия.
По грустной иронии я назвал Велимира «языческим Вишвакармой», но и последовательным противником заимствований, особенно с Востока, был Сперанский. Это послужило одной из причин его разрыва с «восточником» Велеславом — с ним они на пару верховодили объединенной общиной «Родолюбие – Коляда Вятичей» на рубеже тысячелетий. Последняя книга Сперанского, вышедшая незадолго до смерти, так и называется — «Индийская йога и русское язычество».
Тело Николая Сперанского кремировали, хоть и не на персональном ритуальном костре-краде, как Деда-Доброслава, и как это становится популярным среди родноверов. «…В крематории с ним долго прощались, было много трогательных речей, провожали его в Светлый Ирий, в царство Даждьбога, в круг богов и предков. Славили его, славили богов и предков по нашей традиции у его тела, спели песню, я отдельно прочел заговор на огонь, когда тело уже скрылось и нас уже почти выгнали оттуда», - рассказывает друг и соратник Велимира по языческому движению Любомир (Дионис Георгис).
«На поминках выступали его коллеги-физики из Института, где он работал в Троицке на токомаке. Он там был последним теоретиком в области удержания плазмы для получения термоядерной энергии. Они знали, что он увлекается язычеством, но когда увидели 40 человек язычников, которые пришли почтить его память, — были удивлены, он открылся для них с новой стороны». Любомир рассказывал о начатых вместе делах, которые нужно продолжать в его память: «Это Клуб родноверов, это Языческий Религиозный Союз, это научная конференция с участием язычников разных народов, это работа по осмыслению и развитию языческого движения».
На девятины после ухода Стрыя-батюшки узкий круг близких друзей и родноверов помянул ушедшего в Ирий Небесный прощальной тризной на капище Велеса. А 25 мая единоверцы собрались на Помин Сороковин по Велемиру – родноверы (подобно православным, и еще неизвестно, кто у кого позаимствовал) особо выделяют третий, девятый и сороковой день для воспоминания ушедших.
Последний раз я был на празднике Осеннего Равноденствия у Велимира на его «родном» капище в Троицке несколько лет назад. Мудро и уверенно Велимир правил обряд, славил Богов, возглашал речь и освящал трапезу. По окончании священного действа поздоровались и немного пообщались, вспомнив давние встречи, общих знакомых и разошедшиеся тропы, рассказал о себе и общине, сторонясь от долгого разговора.
Таким он и запомнился мне – дедушка с умным взором и серебристой проседью, чуть-чуть свысока и отстраненно, добрыми и немного печальными глазами поглядывающий на бурлящую вокруг Жизнь.
