В 1987 году я пришла совместителем на кафедру хорового дирижирования и читала курс по русской хоровой литературе. Через год меня вызывает ректор Владимир Васильевич Бугров и в свойственной ему манере с ухмылкой говорит: «Вы думаете, мы вас сюда позвали хоровую литературу читать? Нет. Нам нужен фольклорный ансамбль, и не хуже, чем ваша «Лада»…
Как начиналась «Воля»
В 1987 году я пришла совместителем на кафедру хорового дирижирования и читала курс по русской хоровой литературе. Через год меня вызывает ректор Владимир Васильевич Бугров и в свойственной ему манере с ухмылкой говорит: «Вы думаете, мы вас сюда позвали хоровую литературу читать? Нет. Нам нужен фольклорный ансамбль, и не хуже, чем ваша «Лада»…
Я страшно удивилась. О, он знает про «Ладу»!? (А я тогда руководила этим самодеятельным коллективом, и мы только что вернулись из фантастической поездки на Мадагаскар и Маврикий). Я бегом к своему учителю – Шепелю Олегу Александровичу – что, мол, делать? Он взял меня за руку и привел на хоркласс. Все замерли. Шепель называет: Лена Татаринцева, Наташа Пузикова, Лина Шамрай, Лариса Потапова, Саша Шушкова (теперь она доцент нашей кафедры Самотягина) – встали и пошли за Галиной Яковлевной, при этом – ничего не объясняя!!!!! Боже! Что будет?
…Через несколько репетиций к нам в класс осторожно заглянули – да и остались баянисты Миша Шарабарин (сегодня он директор музыкального колледжа в Белгороде) и Саша Нагайцев (живет и работает в Германии). В качестве помощника я пригласила из «Лады» Стаса Лобанова.
Месяцев так через 9 (как и положено!) мы родили первую программу, и записали её на воронежском телевидении.
Вот так появилась «Воля». Да, кстати, о названии. Программа была уже готова, а названия никак не могли придумать. Редактор Марина Богитова говорит: «Не выпущу в эфир, пока не придумаете. Ну, вот какой-нибудь песней назовитесь, что ли, хоть временно, а потом измените!» Стас предложил: «Воля». Богитова ухватилась, а я засомневалась: «Ну, какое это имя? Так, кличка какая-то…». А оказалось потом – это не просто имя, это — философия, программа, идея, знамя, которые ко многому обязывают…
На каждой репетиции мы делали для себя открытия и удивлялись: как мог простой народ придумать такую немыслимую красоту? Как это сохранить? Почему это не звучит никогда по телевидению, радио? Почему мы так плохо знаем свою культуру? Как это надо пропагандировать? Все эти нерешаемые вопросы укрепляли наш взрослеющий фанатизм.
Но по-настоящему я заболела фольклором после поездки в Санкт-Петербург, когда там как раз зарождался Российский фольклорный Союз (а тогда он назывался «Российский союз любительских фольклорных ансамблей»). Я, кажется, готова была сойти с ума, услышав «Казачий круг», «Народный праздник», много других коллективов. Вот это уровень! Я себе сказала: «У меня будет такой же ансамбль!», а после знакомства с Мехнецовым Анатолием Михайловичем, я решила, что и отделение музыкальной фольклористики, как в Санкт-Петербургской консерватории, у нас тоже будет!
О том, что было дальше, можно кратко сказать так. Хорошо, что Бог не даёт нам знать наперед трудности и преграды, иначе я бы не решилась пройти тот путь, который прошла! Было так сложно – не передать! Но я упрямая (это иногда помогает, а иногда мешает). Все, о чем я говорю, как бы случайно произошло. Но мы-то все знаем, что это кажущаяся случайность, потому что в мире все абсолютно продуманно и закономерно. Так что — слава Тому, что эту продуманность и закономерность мне в жизни явил!
Про Сашу
Когда мне попадается выражение – «копна рыжих волос», я в первую очередь вспоминаю Сашу, когда она была еще Шушковой, потому что это выражение — про неё. Радость в глазах, солнце в волосах, энергия – в каждом слове, в каждом движении. Мы зависимы друг от друга, мы питаем друг друга, ищем, спорим, где-то толкаемся, где-то расходимся, и снова – строим планы. Мы обе – как два действующих вулкана. Я знаю, как её «завести», она знает, как меня «потушить». Вот уже больше 30 лет мы вместе. Мы обе понимаем, что без Саши не было бы «Воли», а значит, и меня как фольклориста, а без меня не было бы ни Саши, ни её «Паветья»…
У неё красивый полетный голос, объемный, воздушный. Сейчас она редко поет подголосок, но мне нравилось, когда она пела именно высоким голосом. Мне кажется, что так пели в старину: мягко, сглаживая регистры, возвышаясь над всеми голосами легким облаком. Сейчас подголосок поют грубо, агрессивно, орут, упиваясь силой своего голоса практически везде – и в традиции, и в фольклористических ансамблях. Саша одно время обижалась, что Шепель не взял её в свой Камерный хор, пока не поняла, что он просто оторвал от себя и подарил мне этот чудный голос, а в придачу я получила еще преданность и верность! Не перестаю говорить: спасибо, Олег Александрович, за Сашу.
Она нашла и свой способ управления ансамблем – руководит телом, жестикулирует, не растворяется среди всех, а вырывается вперед и тащит всех за собой. Тянет одеяло на себя? Да нет. Она просто хочет подключить студентов или участников «Паветья» к своему ритму, как говорится, «задать обороты».
Кстати, все ли знают, что её ансамбль «Паветье» — это мои бывшие участники самодеятельности? Я их, по существу, бросила в 1993 году ради института и «Воли». Но они уже много лет в надежных руках.
Саша пела в «Воле» очень долго – практически до 2000 года. Когда родилась Арина, она приносила её в одеяльце на репетицию. Арина спала на банкетке, а мы вокруг буквально орали песни, потому что акустика в классе была гулкая, а класс маленький. Арина просыпалась только, когда мы замолкали. В два года Арина била пересек, а в 15 – стала для своей мамы первой помощницей в ансамбле. Но профессию фольклориста не выбрала (а жаль!)
Когда Саша стала руководить ансамблем «Паветье», она нашла и свой уникальный стиль ведения концертов. Повторить его или подражать этому стилю невозможно. Любому человеку в зале она может сказать со сцены: «Ты понимаешь… а как ты думаешь… ты что такой сегодня… ты мне скажи… правильно я говорю..», причем с налетом деревенского говора. Что это? Иллюзия бытового общения как будто с родственником, приятелем или соседом? Зрители включаются в эту игру мгновенно. Сочинить текст для такого общения невозможно: он рождается спонтанно.
И вот еще одна уникальная особенность Саши. Её «несет» только в состоянии общения. Заранее продумать, спланировать (текст, выступление) либо не получается совсем, либо получается намного хуже. Ну, и кто еще так умеет? А главное – кто рискнет положиться только на свой дар импровизации и вдохновения?
За что я особенно ценю Сашу – она не стремится манипулировать людьми. Ситуациями – да, тут она всегда на лидерских позициях. Но – никогда никаких интриг с людьми. Всегда прямо, честно, откровенно, в глаза.
Сегодня Александра Алексеевна – доцент кафедры этномузыкологии Воронежского государственного института искусств, заслуженный деятель искусств Воронежской области, руководитель ансамбля «Паветье», мой верный друг, помощник, моя любимая и талантливая ученица, а в городе – незаменимый человек для праздников, концертов, корпоративов, банкетов. Люблю и восхищаюсь!
Выехали в мир
Первый крупный фольклорный фестиваль, на который приехала «Воля» — это Троица в Нижнем Новгороде в 1992 году. Народищу — !!! Показалось – пол России. Все в диковинку, страшновато. Поразил ДУХ! (Столько единомышленников — ещё бы не дух! ) И всюду песни: на улице, в помещении, в лесу, у реки, спереди, сзади, сбоку, днем и ночью… Впечатления от этой поездки не выветрились из меня до сих пор.
Помню, когда Лена Комлева из «Народного праздника» запела : «Как под Киевом, под Черниговом», я испугалась, что у меня остановится сердце: все в зале перестали дышать, чтобы не спугнуть эти божественные звуки.
Помню, как Всероссийский Дядя Миша (Бессонов Михаил Владимирович из Подольска) поставил в лесу весь фестиваль на колени и заставил петь «Отче наш» перед троицкой общей трапезой, а ведь это был 92 год – третий год после воинствующего атеизма!
Помню, как молодежь играла в поцелуйные игры, и уже не хватало терпения дождаться «своего» поцелуя, и как Коля Сахаров из «Казачьего круга» предложил: «А давайте целоваться просто так!». Красиво придумал. Все были счастливы! И понятно почему: любовь и благодарность за это песенное чудо уже не помещалась внутри — надо было срочно выплеснуть.
Или вот еще видение. Яркое солнце, лес, Волга… Девушки сбросили сарафаны и в длинных народных рубахах стали спускаться с высокого берега к реке. Это было так изумительно, так целомудренно и так волнительно. Никто не посмел опошлить эту картину раздеванием до купальника. Местные, какие купались на берегу, зашли в воду и уплыли – то ли испугались, то ли застеснялись! Эх, жаль, камеры не было!
В «Воле» к тому времени уже появились мои самые «козырные тузы» — Сережа Пискарёв и Гена Лексин. (Сегодня Сергей – директор музыкальной школы, руководитель известного фольклорного ансамбля «Время», Гена тоже поет в этом ансамбле, руководит хором, преподает в музыкальной школе). Они как-то очень быстро схватили самую суть народного исполнительства, плюс мягкие теплые тембры, плюс харизма, плюс экстравертность. Короче, «Волю» понесло… Сережа с романтической есенинской внешностью — с кудрями, сероголубыми глазами влюбил в себя сразу всех фестивальных девчонок…(кстати, они оба – из Рязани). За нами и нашими песнями ходила толпа… Гена много и разнообразно «юморил» — от светлого дружеского прикола до самого что ни есть черного (об этом, думаю, отдельно напишу).
Еще помню, как Анатолий Михайлович Мехнецов спросил: «Как это — вы открыли отделение музыкальной фольклористики? А какую вы выпускникам собираетесь давать квалификацию?» Отвечаю: «А какую Вы придумали, такую и дадим, ведь мы — по образу и подобию вашему…» Ага, думаю, забыл меня. Ничего страшного. Главное – я не забыла и крепко помню, куда и за кем я иду! Знакомимся заново.
Да… Знали бы вы – каково это: открывать новое отделение в тот момент, когда в стране закрывалось практически всё и везде! Когда не платили зарплату, увольняли, издевались над тем, во что мы верили вчера, сносили памятники, переименовывали города, и вообще всё катилось в трам-тарары! Мы схватились за традиционную песню, как за спасательный круг, понимая, что пока мы верим, служим, любим родную культуру – спасемся от навалившейся грязи и ругани! И пока мы вместе! Даже мечтали построить большой общий дом. Вполне серьезно. Кстати, по проекту он был круглый.
Ругались ли мы? Да нет… Но врать – врали. Не для того, чтобы обмануть, а чтобы не расстраивать друг друга, потому что любили.
«Зосима Шашков»
В 1993 году летом мы – ансамбль «Воля» – работали для туристов на теплоходе «Зосима Шашков» по маршруту Москва-Санкт-Петербург. Это мой муж Виктор сделал нам такой шикарный подарок, а по-другому его и не назовешь. Разве можно назвать работой то, что без памяти любили и готовы были делать день и ночь: петь, играть, плясать, рассказывать о русских традициях. А тут еще и какие-то деньги пообещали! К тому же мы бесплатно вместе с туристами увидели то, что было нам абсолютно не по карману: Углич, Кострома, Ярославль, Плёс, Кижи, Валаам… Еще раз повторю, а то вдруг вы невнимательно прочли: КИЖИ, ВАЛААМ!!!
Для туристической компании мы были хорошим приобретением. Володя Корнеев, студент 2 курса – пианист по первому образованию, прекрасный и тонкий аккомпаниатор, тапер, певец (все таланты в одном лице) в музыкальном салоне давал фортепьянные вечера, Саша пела классические романсы, Володя ещё играл в ресторане, а мы ближе к вечеру собирали публику на корме и развлекали, как могли. Теплоход вечером шел тихо и осторожно (он огромнейший, четырехэтажный), вечернее солнце освещало деревеньки на высоких берегах, казалось, деревянные срубы уже заброшены, и мы старались представить, какой была там жизнь. И наши песни – до глубокой ночи, до звездного неба. Расходиться не хотелось. Мы и сами не понимали, где мы? В раю, что ли?
Публика была в основном, иностранная. Больше всего было американцев и итальянцев. Помню, как днем американцы устроили встречу с психологом. Мы сидели в сторонке и наблюдали. Вопрос: что вы в жизни цените больше всего и чём видите смысл жизни? Я загадала, как воспитывали в СССР: ценю Родину, и хочу быть ей нужной. И вдруг лес рук: оказывается, самое главное в жизни – здоровье, семья, любовь, дети! Боже, как мне стыдно – до сих пор! Почему я так загадала? Я же обожаю своих детей, но это мне кажется таким нормальным, что и обсуждать не стоит! В этом же нет человеческого подвига! Смотрю, и студенты мои тоже что-то приуныли… Мы ушли.
Уже под конец поездки американка Дидра Польсен, педагог из университета Прово (штат ЮТА), стала нам говорить через переводчика, что, мол, не верит, что мы поем деревенские песни, что в селах до сих пор помнят обряды, что можно в экспедициях еще что-то записать. Мы стали спорить, рассказывать об экспедициях. Было обидно. Она, сказала, что попробует нам помочь. Мы должны, мол, прислать ей видео (о, легко сказать!), а для начала обменялись адресами. Верите – не было у нас денег совсем, чтобы купить и подарить ей сувенир на память, ну хоть какую-нибудь матрешку, что ли. Тогда я сняла с себя бисерный гайтан, который сплела сама – подарила. Дидра ахнула.
… Через некоторое время выяснилось, что визитка Дидры осталась в кошельке, который у меня украли. Я успокоилась и забыла про обещание сделать видео. Прошло месяца четыре. Вдруг осенью ко мне заявляется какой-то иностранец прямо домой и говорит, что, мол, вам посылка. Я даже не успела опомниться, как он ушел. Разворачиваю – от Дидры. Она прислала килограмма три изумительно красивого бисера, тончайшие иголки и маленький диктофон «Панасоник» (а я еще и не видела таких).
Как отблагодарить? Что я в ответ могу послать? И я послала ей приглашение поехать со мной в экспедицию. Вот это был ход! Но я же не думала, что это возможно! И представьте: Дидра выиграла грант на экспедицию и приехала с группой в 7 человек.
…Прошло 25 лет. В прошлом году «Волю» пригласили на фестиваль на остров Кижи. Волнуюсь. Выходим на пристань – у причала огромный красавец-теплоход. Начинаю снимать, и вдруг в окошко камеры читаю надпись: «Зосима Шашков». Я заорала, завизжала, подпрыгнула, замахала руками… На пристани и на теплоходе все повернулись в мою сторону: что случилось, что за истерика? Я ору: «Я там былаааа…» Никто ничего не понимает. А что тут понимать? Я холерик. У меня эмоции – впереди слов. Бывают же такие невероятные встречи!..
Я вот что думаю. Машина времени – она есть, или, по крайней мере, путешествие во времени есть. Мы попадаем в ситуации, которые выносят нас из существующей реальности. Вот если вы хотите окунуться в прошлое, надо поехать на остров Кижи, желательно, чтобы было ранее утро, мало туристов, шел дождик, звучала песня, звонили колокола, и вы поймете, что о чем я вам тут рассказываю… Это надо только прожить. Слова бесполезны.
Экспедиция с американцами
Где-то в марте 1994 года я, наконец, осознала, что мой призыв принят, и экспедиция с американцами состоялся. А как её организовывать? У меня не то, что компьютера или интернета – у меня телефона не было ни дома, ни работе. И машины не было (в институте тоже)… На помощь российских чиновников рассчитывать нельзя: они могут запретить ехать туда, куда я наметила, скажут: там, мол, плохие условия быта или еще что-нибудь. Значит, рассчитывать нужно только на себя… А где брать деньги? И всё-таки, как держать связь с американцами? Помогли ребята из мормонской общины, которая в то время образовалась в Воронеже: они посылали, отправляли и переводили письма. Договорились так: американцы привезут технику, оплатят аренду автобуса на весь срок (3 недели), а жить будут у меня и в семьях моих друзей (гостиницу снять было в то время невозможно – их катастрофически не хватало!).
Ох, и нахлебалась я с этой экспедицией проблем! Наверное, надо было всё-таки задействовать административный ресурс! Вот хотя бы такая проблема: в селах, куда я написала, боялись нас принимать. Вдруг посыпались письма, мол, не приезжайте. Пишут: «У нас бурьян у селе некому скосить», «Не знаем, чем кормить», «Не знаем, куда положить», «У нас главная певица заболела». И ещё сто одна причина. Я к Феде Алексееву (у него машина была):
«Поехали людей успокаивать». Поехали.
Мне помогали муж, дети, родные, соседи, друзья, Володя Глушков из Хохла, например, очень помог, ну, и «Воля» (но не все, честно сказать). Всю поездку были с нами Саша Самотягина, Маша Краснобаева, Лолита Ларионовская, Нина Кубанева (моя подруга и переводчик), остальные – эпизодически.
Американцев было семеро (!), они планировали по материалам экспедиции сделать фильм. Большинство из них — из университета Бригама Янга в Прово: исследователь Дидра Польсен, ассистентка и переводчик Дженифер, режиссер Дейл Крессман, продюсер Роджер Гунн, студентка Вероника, операторы Стив Кингсольвер и еще один оператор, которого специально наняли – директор телевизионной компании новостей из Солт-Лейк-Сити Сэм Пригг. Когда мы приехали в первое село – Оськино, где снимали «Вождение русалки», Сэм утром поставил камеру на плечо и не опускал до вечера. Петух идет по улице – он снимает, лошадь везет телегу с сеном – он снимает, корова пасется на лужайке – он снимает. «Зачем ты это делаешь?» – удивляюсь. Отвечает: «А вдруг такого села больше не будет?».
Да… другая ментальность, другие ценности, другие привычки, к тому они все – городские жители. Стало тревожно: что же они поймут в нашей культуре?
А сколько стыда я пережила! За русскую бедность, неустроенность, отсталость, грязь, за дороги, за водителя (он был в самом ужасном смысле — «водила»). И как можно было объяснить и оправдать то, что в Воронеже у меня холодную воду давали по расписанию, а горячую – вообще отключили на лето…
Но и гордость тоже была — за сердечность и радушие наших русских людей, за то, что обряды и песни, (а не деньги) считали главным своим богатством. А ещё – за умение делить радость и горе на всех. Вот случай в Россошках. Американцы просят остановить возле строящегося дома, выскочили из автобуса, спрашивают: почему здесь так много людей? Мы, русские, даже не вышли: эка невидаль! Да это они помогают хозяевам дом обмазать глиной. Да, именно – помогают, да, бесплатно, понимаете, обычай такой…
Но и за американцев тоже было стыдно перед русскими. После первого выезда, вернувшись в город, провели собрание. Я не говорю по-английски, но строго приказала Кубаневой: переведите дословно. И – каждому, каждому, каждому! Вот ты, например, почему показал старушкам открытки своего города, а не подарил? Жалко, что ли? Они же никогда не видели американцев, а теперь будут рассказывать внукам: жадные. А ты что все время жуешь в автобусе из своих пакетиков, не наедаешься? Мне перед студентами стыдно. Ты сначала предложи им – они обязательно откажутся, тогда и жуй спокойно! Или ешь, чтоб никто не видел! А вот ты показал резиновые игрушки (на пальчики надевались), подразнил ребятишек, потом назад забрал, а почему не подарил? Назад повезешь в Америку? Дорогие, что ли?
А ведь американцы, в сущности, не были виноваты. Они на самом деле щедрые, добрые, просто у них так принято! Зато они оказались замечательными учениками: уже на следующий день их как будто подменили!..
Можно книгу написать об этой экспедиции, столько было событий и впечатлений!
Вот еще эпизод. У Роджера после съемок троицкого гуляния на лугу началась аллергия: глаза красные, слезятся, насморк, температура. Что делать! Роджер говорит: у меня есть медицинская страховка. Ах, Роджер, Роджер, страховка-то у тебя есть, да вот услуги у нас такой нет, тебе разве не сказали? Думали-гадали и решили: оставим Роджера на хуторе у Малыхиной Анны Корнеевны, а на обратном пути заберем. На каком языке будут говорить? А разберутся — пусть жестами объясняются. Приезжаем через 2 дня. Роджер весел и здоров, построил на улице стол и скамейки (а до этого мы ели на земле, на клеенке). Надо же!!!! Жизнь прожили, можно сказать, а столик на улице поставить не додумались! Молодец, Роджер, хороший дал им урок!
И такая дребедень – каждый день…
Проехали 14 сел в Воронежской и Белгородской областях. Несколько сеансов в день! Съемки получились изумительные!!!
В последний день у меня дома снимали интервью со мной. А кто будет готовить обед? 10-летний Леша сварил картошку, купил хлеб, нашел консервы. А меня все не отпускают… Наконец, всё. Перерыв, пора обедать. Я – к соседке: «Анна Павловна, у вас что на обед, запах обалденный?» Она: «Только что сварила суп с фрикадельками. Бери, бери, корми людей…». Вот так у американцев не принято, это точно, и в этом я лично убедилась через несколько лет…
Сдружились, полюбились, расставались со слезами. И стали ждать фильм.
Фильм
В экспедиции американцы сняли около 45 часов. Как они в этом разбирались – ума не приложу! Вот тут настало время режиссера Дейла Крессмана. Несколько раз Дидра мне звонила (у меня появился телефон), разговаривали по часу и больше, уточняли про «Вождение русалки», «Традиционную свадьбу», про «Троицкие гуляния». Неужели разберутся? Тут русские ничего не знают и не понимают в переплетениях язычества и христианства, старого и нового, а американцам-то каково? Но – представьте! – разобрались! Огромную помощь оказала Лариса Колотнева – она из Воронежа, была с нами в экспедиции, а потом уехала туда учиться, язык хорошо знает.
Я, конечно, переживала еще и за акценты современной жизни деревни, ведь они видели такое, к чему иностранцы не подпускались никогда! Они жили в простых домах, спали иногда и на улице, обмывались утром из тазика с водой, Про туалеты не хочу и вспоминать, будем считать, что их не было. Помню, во время экспедиции, пугаясь необходимости сразу искать им в деревне туалет, я остановила автобус у леса, объявляю, что мол, девочки – налево, мальчики — направо. Через несколько минут из леса возвращается Роджер и говорит, что он там туалета не нашел! И смех, и грех!
Американцы снимали полупустые полки в магазинах, снимали, как женщины в оранжевых жилетах клали асфальт… Но снимали и памятники погибшим воинам – в каждом селе, надо отметить – ухоженные, обсаженные цветочками.
Как они всё это совместят?…
Фильм получился большим (55 минут), информативным, объективным. Боль за Россию – да, она возникает, когда смотришь, но русские показаны с уважением, никакой политической ангажированности. Помните мультик Хитрука «Фильм, фильм, фильм» и как там колотило всю группу при премьерном показе? Верите – меня колотило так же, когда я смотрела в первый раз… Успокоилась только, когда Нина Кубанева перевела все дословно. Мы с ней подложили русский текст и показали по воронежскому телевидению уже в 1995 году (это год выхода фильма). У себя там в США фильм завоевал 5 национальных призов. Мне очень нравится название: «Russia. Hidden Memory» — «Россия. Спрятанная память».
Спасибо Дидра, спасибо, команда! Я горжусь, что с моей помощью мы оставили в мире, где о русских традициях почти ничего не знают, хоть какую-то память. Сегодня такой фильм снять было бы уже невозможно. Ушли те люди, которые нам все это рассказывали и показывали…
Копии рабочих материалов Сэм Пригг сделал для института, пришлось ему купить для этого специальную технику, поскольку в США и России были разные системы видеопоказа.
Сам фильм можно посмотреть здесь.https://vimeo.com/40973227
Смотрите с картинкой, которую я помещаю ниже. Остальные копии – не знаю, откуда они взялись, там перевирают имена создателей. Русская версия есть на кафедре этномузыкологии Воронежского государственного института искусств (то есть у меня), но в плохом техническом исполнении (старая). Надо бы сделать заново. А ведь кому-то в интернете я уже это пообещала. Эх, жаль в сутках только 24 часа!
Но вот что интересно: после той экспедиции 1994 года Сэм приезжал к нам в Воронеж еще два раза – в 1997 и 2001!
Зачем? НО об этом – как-нибудь в другой раз.
Цель и смысл
В 1996 году «Воля» поехала на съезд и фестиваль Российского союза любительских фольклорных ансамблей в Астрахань. На творческой лаборатории выступали коллективы, которых я раньше не видела, и среди них – студенты Астраханской консерватории, которые пели песни из села Афанасьевка Белгородской области по нотациям В.М. Щурова (не помню имя их довольно молодого руководителя). Да, они попадали в ноты, и вроде бы и строй был, но при этом производили впечатление какой-то пародии, чудовищной неправды в пении и в манере держаться (вульгарно, крикливо, я бы даже сказала – нагло). Это и не традиция, и не искусство. И они страшно удивились, когда я об этом сказала! От бессилия я заплакала, выбежала в коридор, а там Володя Иванов из «Казачьего круга». Я к нему на плечо – порыдать. Было так больно и обидно… Стали обсуждать и разбираться.
Вот тогда я задумалась о целях и смыслах нашего фольклорного движения. Получается, что одни коллективы традицию продолжают и привлекают к ней, а другие – разрушают и отталкивают. Глядя на сегодняшний фольклорный гвалт в России, скажу с горечью: число последних растет. И как с ними бороться? Не посадишь ведь в тюрьму за антироссийскую пропаганду, антихудожественность или за терроризм по отношению к зрителю! Тут адвокатские аргументы могут быть такими: ну, искусство субъективно, это их видение, они еще только учатся и пр.
Вот когда научатся – тогда и пусть показываются. Мы свою идею сохранения народной певческой культуры погубим на корню, если будем давать хоть малейший шанс таким коллективам петь для зрителя.
Это не значит, что я против народных хоров, ансамблей песни и танца, солистов-народников. У них своя ниша, свой зритель, своя эстетика.
НО!!! Не имеют права называться фольклорными ансамблями коллективы, которые не отличаются ни глубиной погружения в традицию, ни мастерством. А как тогда? Очень просто: самодеятельный вокальный ансамбль – «Рябинка» («Калинка», «Малинка», «Травинка»). Вы спросите: кто может определить эту степень соответствия? Российский фольклорный союз. И, как я теперь понимаю, только один Мехнецов Анатолий Михайлович вел такую бескомпромиссную борьбу с нарождающимися убогими псевдофольклорными коллективами. А ведь ими иногда руководят музыканты с высшим образованием!
Честно признаюсь: среди моих выпускников ничтожно мало тех, кто не работает по специальности, большинство же показывают просто фантастические результаты. Горжусь вами, мои родные. Но есть выпускница, за которую мне стыдно, и я не знаю, как лишить её диплома и права работать по специальности. Она – вредитель нашей культуры. Давайте оглянемся и скажем правду: разве она одна? Вот-вот, в том-то и проблема.
А о каких целях и смыслах я говорю своей «Воле»?
Во-первых, вы — миссионеры русской традиционной культуры.
Во-вторых, фольклор – это язык, и более трудный, чем иностранный, потому что он – тайный, он не всем открывается, не всем дается.
В-третьих, фольклор – это не просто мастерство, это искусство в самом высоком смысле этого слова, которое способно ввести зрителя в космический мир чувств, сопереживаний, открытий.
В-четвертых, вы участники творческого эксперимента, в котором песни, записанные в экспедициях в кое-каком исполнении, должны быть перепеты до эталонного и вместе с тем правдивого звучания!!!
Разве я не права? «Воля», родная, спасибо за то, что приняли мои правила, спасибо за понимание и поддержку!
Вспоминаю один случай. Как-то перед выступлением в Московской консерватории в коридоре встретились с Тоней Букатовой (о, это легенда «Народного праздника»), и она мне шепчет: «Боюсь, что я разлюбила фольклор, представляешь – ничего не волнует. Смотрю, слушаю – а всё как-то неискренне, неумело, неинтересно…». Я внутренне запаниковала: вот как выступать после таких слов?.. Закончился концерт, Тоня пришла к нам за кулисы: «Я снова люблю…». Знаете, это самая дорогая похвала, которую я получила в жизни! Спасибо, Тоня!
Кстати, я помню, как на этом фестивале в Астрахани мы первый раз пели частушки под язык из Пчелиновки «Тириришник», а Оля Ключникова сидела во втором ряду и по лицу текли слезы. «Оля, что случилось?». «Сама не знаю… хорошо».
Истоки
Я думаю, образно говоря, что фольклор – это родник, источник, вода, которая нужна всем. К роднику приходят люди, чтобы зачерпнуть воды. Одни – для того, чтобы напиться, другие – чтобы приготовить еду, умыться, постирать, помыть машину… Да мало ли еще для чего! Так вот я для себя определила миссию: я слежу (хотя бы стараюсь!), чтобы родник был чистым! Я не могу контролировать и нести ответственность за то, как люди будут использовать эту воду из родника.
Примерно также происходит с фольклором. Он самодостаточен (его можно просто пить). А что можно сделать из фольклора потом – это сфера уже авторского творчества. О, мы знаем гениальные примеры: Римский Корсаков, Глинка, Чайковский, Мусоргский… Да как у всех по-разному, как уместно, волнительно, с каким мастерством!
Или вот, взять жанры более демократичные: романс, городскую песню, массовую песню… И тут есть такие находки авторского творчества, что сердце замирает: вспомним Рахманинова (хотя бы его «Три русские песни»), Щедрина, Гурилева, Алябьева, Захарова, Массалитинова, Гришина… Я не кощунствую, перечисляя их через запятую. Есть нечто общее, что всех объединяет – они обращаются к фольклору, как к общему истоку для своего авторского творчества.
Но вот проблема: в сочинительстве, знаете ли, еще и талант нужен, и владение ремеслом. Увы и ах — каждому отпущена своя мера таланта. Далеко не каждый обрел навыки и знания, чтобы сделать огранку своему таланту (а ведь для того и учимся!). Амбиции (завышенные представления о своем таланте) позволяют некоторым мастерить уродцев, при этом кричать, что они пропагандируют народное. Не хочу их обидеть, но они пропагандируют сначала себя, а потом народное (если его можно там разглядеть и узнать).
Авторское творчество – это здорово, если сделано талантливо. Но не скромничайте, не прячьтесь за вывеской «народное», объявляйте: обработка моя, или музыка моя! Пусть зрители оценивают ваш талант (или вашу бездарность). Но не обольщайтесь аплодисментами и количеством зрителей. Нельзя не понимать, что на «клюкву» приходит гораздо больше зрителей, чем на симфонический концерт или аутентику. Массовое всегда побеждает элитарное, по крайней мере – количественно.
Но вернемся к роднику. Чтобы он не забился, не замусорился, не замутился, не был отравлен сточными водами, нужно ухаживать постоянно и приложить немало труда (спросите у экологов). Проблема чистой воды должна стать государственной проблемой. Так же как и задача сохранить и в народном творчестве эти живительные родники фольклора, а уж любители использовать фольклор для авторского творчества найдутся всегда! Слышите, государственные служащие!!!! Помогите нам, экологам фольклора! Мы хотим сохранить для будущих поколений традицию в живом звучании.
Почему я создала «Волю»? Бог надоумил. Я успела побывать у родников, испить живительной водицы и теперь вот пытаюсь привить вкус к родниковой воде своим студентам. И кажется, что иногда мне это удается. Я очень стараюсь. Хоть это и нелегко. Попробуй-ка бороться с кока-колой, которая миллиардные деньги вкладывает в пропаганду себя!
А какая ситуация у нас, у тех, кто занимается аутентичным фольклором? Никуда нет доступа. Вот куда пролезешь сам – туда и лейся. И мы, «Воля», вот уже 30 лет так льемся… Усилия колоссальные. А результат? Эх…
Вчера я со студентами ездила в любимое село Россошь. Зачем? А родник забился — надо чистить. Там забыли свои песни — будем возвращать. Проект придумала участница «Воли» Светлана Филонович и под него получила грант! С удовольствием будем помогать!
Традиция
Перед любым коллективом стоят такие задачи: что петь и во что одеваться?
И для «Воли» тоже такие проблемы существовали. Понятно, что что-то своё, местное. Легко сказать! У нас в Воронежской области как минимум 6 разных локальных стилей, а узколокальных, разумеется, на порядок или даже на два – больше! Но я это выяснила намного позже, никто мне об этом не сказал, потому что никто и не знал – не изучал. И мне смешно и стыдно, когда некоторые ученые пишут в научных трудах сопровождение к расшифровке: Воронежская область! Представляете – и всё! Да она такая разная…
Костюмы покупали – по случаю. НО: то рубаху без поневы, то поневу без рубахи… Купить целиком костюм можно было, но денег таких не было ни у кого. Вот помню, в середине 90-х Маша купила поневу и рубаху за немыслимые, казалось, деньги — за 250 долларов (сейчас, кстати, было бы дороже).
Мехнецов Анатолий Михайлович был против: нельзя носить этнографию, надо делать себе костюм самому. Я как то вышила достаточно скромным орнаментом себе рубаху, и когда посчитала, сколько нужно времени, чтобы вышить «как следуя» (так в селах говорят), да ещё и завеску, выткать и вышить понёву, да ещё и сороку с ручным золотным шитьем, да ещё и сплести бисерную грибатку и посадить мохры на неё, — о!!! Конец где-то за пределами жизни, или всю жизнь надо было посвятить только этому. А в Воронеже есть сейчас и такие энтузиасты!
Я думаю, что настоящие костюмы носить надо, чтобы их видели, потому что люди ходят в музеи реже редкого, по крайней мере, посмотреть на костюмы. Недаром же нас спрашивают на улицах: « А вы какой национальности?» И это в Воронеже!
Постепенно мы поняли, что больше всего нам нравится стиль воронежско-белгородского пограничья. Он вокально удобный, музыкально яркий, а по костюмам – богатый.
Помню, как приехала в Иловку перед Троицей. Местный батюшка говорит: «Женщины, да придитя вы завтра на службу у русском, ну хоть раз…». Что было на службе, не передать! Я тоже стояла в костюме – из Русской Тростянки. Это село в километрах так тридцати от Иловки, и там носят короткие поневы, а в Иловке – по щиколотку.
Иловцы всех, кто одет похоже, но не по их моде, называют «хранцузы» (то есть – не наши). Моя «хранзуцская» понёва их возмутила. Пока я стояла в храме, они обсудили это, пошептались и после службы повели меня покупать понёву «как следуя», да еще орали на бабку потом, что она совесть потеряла – такие деньги просит, все равно как умрет – понёву в костре сожгут.
Труднее всего было купить мужские рубахи. Ну, не попадались – и всё! Тогда мальчики из «Воли» решили вышить себе рубашки сами. Представляете – девочки забегают к ним в общежитие – а они быстрее прятать вышивку под подушку. Четверо мальчишек вышили, да!
Годы экспедиционной и кабинетной работы ушли на то, чтобы разобраться, какой орнамент для чего, и чем два села рядом отличаются друг от друга. Мне кажется, что я об этом уже много знаю, и студентам рассказываю, и в книжках пишу.
Также и с песнями. Сейчас я могу сказать, как по-разному вокализированы гласные в соседних селах, какие особенности говора отражаются в пении, какие вокальные приемы есть в одном селе, и нет их в соседнем! Может, это кому-то не интересным, смешным, ненужным кажется. Но я пишу о том, что мне, нам интересно. И, как оказывается, не только наши музыканты ездят учиться уму-разуму к ирландским исполнителям ( это мне в постах тут много с восторгом рассказывали), но и к нам приезжали музыканты. У нас один год училась студентка Рейчел из США, также Зое Перре из Франции (из Сорбонны). Считалось, что они у нас на стажировке. Зое прекрасно говорила по-русски, и что меня поражало – изучала и разбиралась в теории музыкального фольклора!
Моя главная задача – учить студентов не одной отдельно существующей песне, а показать законы определенного музыкального диалекта, научить пользоваться лексико-интонационным словарем, постичь законы импровизации. Сделать это можно только на примере одной традиции, потому что в другой — уже иные особенности музыкального диалекта. Сейчас какой-нибудь умник скажет: все равно это вторично… А вы знаете другой способ? Научите. Я смогу научиться.
Кстати, даже если переехать в село, жить там, то все рано нет никакой гарантии, что вы подлинно воспримите традицию. Это я вам и как собиратель, и как исследователь говорю.
На снимке: 19 июня 2015 года. В селе Круглое после концерта.
Обиды и прощения
Сегодня такой день – прощеное воскресенье, надо покаяться в своих обидах и простить чужие.
Они неизбежно бывают у всех. Раньше я думала, что они бывают только у людей, ан нет: звери тоже могут и обижаться, и прощать.
За 30 лет «Воли» можно много вспомнить историй на эту тему. Почему они возникают, эти обиды? Потому что у каждого есть некоторое ожидание (любви, благодарности, похвалы, признания успеха, понимания и оправдания своих поступков вплоть до предательства), а когда эти ожидания не оправдываются, становится обидно.
У нас разные представления о том, «как надо». Вот случай. Троица в Новой Усмани. Закончились выступления, готовимся к общей трапезе на лугу. Две новенькие – первогодки подбегают: «Можно, мы уйдём, к нам родители приехали». «Не можно, а нужно, потому что родители – это святое. Но уйдёте навсегда». Шоковая пауза и недоумение – у всех, почему? Отвечаю: «Вам хорошо с родителями, это так здорово! И здесь вам было хорошо. Но вы не захотели даже попытаться соединить в этой ситуации два «хорошо». Вы не сказали: А можно к нам придут наши родители? Были бы счастливы от этого все: родители, которым интересно, в каком коллективе вы общаетесь, мы бы гордились, что родители вас понимают. Если вы не хотите разделить свою радость с нами – найдутся другие, которые захотят…» (Вот он, темперамент холерика, сволочь…) Конечно, я их не выгнала из «Воли».
Думаю, что тогда все задумались: значит, надо играть со мной в какую-то игру, типа «Воля» — моя семья, да еще умудриться и демонстрировать это? К сожалению, да. Это как в браке: муж и жена берут на себя определенные обязательства, а когда не хотят их выполнять – расходятся. Я же тоже ведь беру на себя обязательства – и немалые. Я не буду здесь перечислять, но поверьте: отношусь ко всем как к детям. А с детьми как? Заботишься о них, и обнимешь, и утешишь, и подбодришь, и поругаешь!
Труднее всего, когда происходят конфликты внутри коллектива между участниками, и надо принять чью-то сторону, или какое-то решение. У меня было два таких случая. И оба раза я поступила неправильно. Первый раз был ультиматум: или-или. И я выбрала того, кто беззащитнее, обидев того, кто мне так самоотверженно и преданно помогал. Прошли годы. Я счастлива, что он простил!!!! И еще раз прошу: прости меня! (Он знает!).
Во втором случае я тоже поступила неправильно: сделала вид, что ничего не знаю о ситуации конфликта. И до сих пор не знаю, как надо было. Простите меня все!
А как я поступала, когда от меня уходили? Ну, как? Как в семье. Уходят? Значит, время пришло. А что ж они будут сидеть возле меня всю жизнь? Я их и учила для того, чтобы они создавали свои коллективы. Некоторые мне намекали, мол, не завидую ли я? На что я отвечаю: хотите вы этого или не хотите, но каждый ваш успех теперь пожизненно и мой успех тоже! Я горжусь Вами! Вот только в самостоятельное плавание уходят по-разному. Ну, как умеют…
А выгоняла ли я кого? Да, правда, редко. Никогда – по профессиональным качествам. А вот по человеческим – да. Когда общение приносит страдание и негативные последствия закрывают профессиональные качества – расстаемся. Но практически со всеми удалось сохранить прекрасные отношения. Жизнь нас испытывала, но ей не удалось нас поссорить, и слава Богу! Но два человека пока живут с обидой, и не общаются со мной. Простите и вы меня!
Наконец, помню ли я сама обиды и прощаю ли? Ох, какие были обиды – всем обидам обиды. И если я не хочу о них здесь вспоминать, значит, я давно простила. Я понимаю, что у них были на то обстоятельства. У меня нашлись силы залечить эти обиды – и шрама не осталось. Хорошего-то было неизмеримо больше!
Спасибо, вам, мои родные «вольные» друзья, за те счастливые мгновенья, которых без вас не было бы! И простите меня за все вольные и невольные прегрешения! Я люблю вас всех и желаю сам добра и успехов!
«Воля» в США
Первый раз я была в Америке еще с «Ладой» в 1989 году, и у меня остались от той поездки и положительные, и отрицательные впечатления. Пожалуй, отрицательных больше, потому что в Нью-Йоркском аэропорту прямо на наших глазах служащие разбили баян «Юпитер» (а он стоил, как «Жигули»). Мы сдавали баян как ручную кладь, как особо хрупкую вещь, а они его кинули на багажную ленту. Баянист плакал, а я в ярости тыкала пальцем полицейскому в значок и орала: «Дебилы! И это ваша хваленая на весь мир страна?». Кто-то подошел и перевел:
«Если инструмент застрахован, вам его починят бесплатно в течение недели». А у нас через час – другой самолет в Детройт, а завтра – концерт. Но главное – инструмент не был застрахован. Я поняла, что там и совесть, и ответственность и вообще всё меряется деньгами. Стало страшно. И было до конца поездки страшно. Мы были бедны, а значит, беззащитны.
И вот – первая поездка «Воли» в 1997 году в штат ЮТА. Дидра Польсен организовала нам участие в двух Международных фольклорных фестивалях и программу для отдыха. Нас 10 человек, включая двух приглашенных – Володю Глушкова из Хохла и Нину Николаевну Ермоленко – профессора пединститута, мою подругу и наставницу, которая помогала принимать американцев в 1994 году. Были мы в Америке почти месяц.
Мы жили в семьях своих американских друзей в Солт-Лейк-Сити, а на фестивалях – в незнакомых семьях. Но повсюду нас окружали невероятной заботой и вниманием. И никакого снобизма! Любые малейшие желания исполнялись. Мне было даже неловко за некоторые просьбы нашей группы. Когда американцы стали нас спрашивать, что нам показать – Гранд-Каньон в Аризоне или Лас-Вегас в Неваде, наши мнения разделились, и тогда американцы решили нас свозить по обоим маршрутам!
Если американцы у нас попали в прошлое, то мы у них попали в будущее. Каждый день хотелось скорее вернуться в Россию, чтобы немедленно начать изменять что-то в нашей жизни и приблизиться к тому уровню комфорта, какой мы испытали в США.
Они изо всех сил старались нам помочь: организовывали для нас платные концерты, записывали нас в студии, и выпустили там наш диск «NARODNAYA… Galina Sysoeva and Frends». А какие были экскурсии! Мы видели незабываемый уличный праздник, посвященный 150-летию ЮТЫ. И море других событий.
Лично меня больше всего поразил спектакль, который артисты играли в естественных условиях под открытым небом в горах (там был выстроен специальный комплекс для туристов)… В последней части спектакля началась гроза, я не сразу поняла, что она искусственная. Я же видела своими глазами, как с гор пошёл сель и люди в нём тонули!… О!!! (Я и до сих пор мечтаю воплотить в России идею туристического комплекса под один спектакль, да вот только кто за неё возьмется… А ведь был в Воронеже один аферист, и он клялся, что Жириновский под эту идею даст денег).
Горы Моэб, Брайс, Гранд-Каньён – это что-то невероятное!
Но вот несколько забавных историй. Путешествовали мы на двух машинах. И в одной машине, которую вела Дебби (подруга Дидры), что-то случилось с кондиционером, задымилось… Ночь. Остановились на обочине у небольшого то ли селения, то ли фермы. Дебби растерялась. Володя Глушков говорит: «Открывай капот. Скорее всего, надо воды подлить». Дебби отвечает, что она не знает, как открывается капот (представляете!!!!) и воды нет, и инструментов никаких тоже нет. Глушков говорит – поди вон в том доме попроси. Ужас на лице Дебби: тут так не принято, к тому же ночь. Глушков махнул рукой и пошел сам. По английски – ни слова. Разбудил хозяев, жестами попросил воды, вернулся с баклажками. Американки смотрели на него как на супергероя из фантастического фильма.
Другой эпизод. Опять с Дебби. Она договорилась, что её брат в Лас-Вегасе предоставит нам для ночлега свой шикарный особняк, а сам с семьей куда-то уедет на выходные. Подъезжаем ночью к особняку, Дебби набирает код – дверь в дом не открывается… Слёзы. Минут через пять мальчишки перемахнули через забор (между прочим, довольно высокий), открыли калитку, мы вошли и ахнули – перед нами огромный бассейн, джакузи, персиковые деревья с уже съедобными плодами, на веранде – холодильник с напитками. Но дверь в дом и со двора не открылась. Мы наши какие-то махровые халаты на веранде, соорудили постель и уложили безутешную Дебби спать. А сами – бесконечно счастливые попрыгали в бассейн, а когда набесились, легли спать на пушистом, как перина, газоне под чистым звездным небом. Я боялась только одного, что на утро запрограммирован автополив газона (но нет). А утром выяснилось, что в другой машине надо поменять колесо и подлить масла, и со всем этим Глушков легко справился, не пришлось вызывать аварийку. Ай да Володя, молодец!
Но ведь и мы в других условиях становились другими. В группе началось отчуждение и непонимание. Испытание комфортом прошли мы с трудом. Подробности здесь опускаю, они не нужны.
Фестивальные мероприятия были замечательные. Как всегда, в память врезаются детали. Танцевальный коллектив из Израиля приехал с русским концертмейстером-эмигрантом. Он так скучал по русской культуре, что всех своих подопечных выучил русским песням, и сам подыгрывал на аккордеоне. Мы изумились: они советских песен знали больше, чем наши студенты! Перед началом любого мероприятия, они пели советские песни!!!
Запомнился плакат в толпе зрителей (на открытом воздухе): «Мы любим вас, русские!».
Или вот еще эпизод. Нас привезли на какой-то праздник к индейцам. Музыка, костюмы с перьями, какие-то обряды – всё так необычно. Я стала снимать. И вдруг подходит индеец и говорит, что снимать категорически нельзя, потому у них пропадает от съемок сила обряда. Пришлось идти к вождю и спрашивать разрешения хотя бы фотографировать.
Разрешили с трудом.
Я повторяюсь, но снова хочется сказать, что впечатлений так много – на целую книгу хватит, было бы время писать.
Спасибо Вам, наши американские друзья! И особенное спасибо Дидре и Сэму! Вы сделали все возможное и невозможное, чтобы показать с любовью свою страну и свое гостеприимство!
По консерваториям
Перед коллегами выступать труднее всего. Нархор над фольклористами подхохатывает: поют, как старые бабки. Фольклористы ругаются так: поют, как нархор…
Мы уже давно научились понимать, что главное отличие фольклорного ансамбля от народного хора – это звук (в тембрально-колористическом смысле) и свобода голосоведения, в результате которого появляются непредсказуемые вспышки кластеров. Это самое «вкусное» в фольклоре. И у многих коллективов мы это слышали, восхищались. Но в целом плохо представляли, как и чему учат в других учебных заведениях. Вот, например, почему-то у нас сложилось мнение, что в Гнесинке фольклор не знают, не любят, что там на хоругвях только большие хоровые партитуры. И вдруг – в конце 90-х именно в Гнесинке Ерохина Наталья Владимировна стала проводить совершенно фантастические фестивали фольклорных коллективов музыкальных учебных заведений «Фольклорная весна». Мы с «Волей» помчались. Ночевать негде, спали у моей племянницы Марины на полу, еле поместились бочком, но зато это нас не просто сблизило, а склеило!
Какое поучительное событие (кажется, таких фестивалей было четыре или пять — не помню). Как много коллективов мы увидели! Удачное выступление – урок (вот как надо!), неудачное – тоже урок (а вот так не надо!). Спасибо, Наталья Владимировна! Зал битком, реагируют бурно. Мы смотрим и трясемся… Наконец, приходит наша очередь. Выходим на ватных ногах, но виду не подаем, что страшно. И вдруг – шквал аплодисментов! А мы еще и рта не раскрыли. Что за аванс? Разве нас знают? Стало еще страшнее. А вдруг не попадем в тон (а так бывало), а вдруг запоем не ту песню (и так бывало!), а вдруг забудем слова (ну, это бывает у всех!), собьемся в пересеке… А аплодисменты не умолкают. Успокоились мы только, когда услышали себя, свою песню. Спели мы, наверное, хорошо, потому как принимали нас изумительно… Кстати, в интернете выложены некоторые выступления, наше в том числе.
Помню первое выступление в Рахманиновском зале Московской консерватории – Наталья Николаевна Гилярова пригласила. Репетиция. Акустика божественная, но обманчивая: можно легко разойтись. Опять трясемся. Шутка ли: в Рахманиновском зале… Страх уже зашкаливает, и как остановить – не знаю. Пошли в артистическую. И вдруг мимо нас прошел мужчина, от которого запахло чем-то типа свежевыпитого коньяка, что ли. Я почему-то подумала – наверное, он электрик. Одет интеллигентно, но мало ли! Вот у нас в институте был случай (я свидетель): пока электрик Леонид Семенович вкручивал лампочки в Большом зале на сцене, пианистка играла «Капанеллу» Паганини-Листа, а когда она ушла, он сел за рояль и стал играть то, что она только что разучивала… Я, признаться, обалдела. Это у нас. А уж в Московской-то консерватории электрики, наверное, еще подюжее. И вдруг я этому интеллигентному мужчине говорю (сама не ожидала от себя, сказано же – холерик!): «У Вас выпить не найдется?». И пришла в ужас от своих слов. Он очень вежливо и участливо ответил, и такой ответ можно услышать только в Московской консерватории: «Извините, нет». Все начали смеяться, и страх ушел…
В Питерской консерватории мы выступали не раз. Но одно выступление мне особенно запомнилось. В Воронеже я опаздывала к поезду, звоню, кричу в трубку: на каком пути поезд и в какую сторону надо бежать — вправо или влево, а в ответ слышу: «Да ни в какую…» Ну что за хамский ответ!!! Ладно, вбегаю в вестибюль вокзала – только одна «Воля», все понурые… Оказывается, мы напутали с билетами, и наш поезд ушел вчера. А у нас завтра в Питере – мастер-класс, ответственно и почетно. Что делать? Денег нет. Стали снимать с карточек, выгребли из всех карманов – еле хватило на микроавтобус до Москвы и самый дешевый поезд до Питера. Водитель попался с садистскими наклонностями, в Москве говорим ему, мол, нет денег на метро, довези до вокзала. А, пешком дойдете… Уж не помню, как мы выкрутились.
Приезжаем в Питер за час до мастер-класса, еле успели переодеться. Отработали с удовольствием. Через час – поезд назад. Стесняемся попросить купить нам по булочке в дорогу. А Галина Владимировна Лобкова, оказывается, пока мы переодевались, собрала пожертвования, и вручила нам денежную компенсацию, а также пакет с едой. Гордость наша сначала на дыбы: не берите! А Галина Владимировна её спокойно так отодвинула и сказала: « А разве вы сделали бы не так?!»
Мы во многих музыкальных вузах и училищах выступали: в Белгороде, Волгограде, Оренбурге, Екатеринбурге, Саратове, Астрахани, Липецке, Брянске, Вологде, Краснодаре, Вильнюсе… Там всегда особая публика, понимающая, заинтересованная. А с 2008 года мы проводим смотр-конкурс фольклорных ансамблей музыкальных училищ и колледжей «Наследие» у нас в Воронеже – один раз в два года. Вот будет очередной в 2020 году. Приезжайте.
На фото: «Воля» в Рахманиновском зале Московской консерватории. 24 ноября 2018 года.
Геннадий Павлович
Сначала он был просто Гена Лексин, а когда закончил учебу и стал работать зав. кабинетом народной музыки — уж тогда Геннадий Павлович.
Жизнь казалась ему скучной и грустной, и он все время придумывал какие-то розыгрыши, шутил над каждым. Больше всего доставалось мне и Саше Самотягиной. Мы хохотали и как бы не возражали, раз это поднимает настроение всем – пусть! Он мог, например, в магазине строго обратиться к Саше: «Атлантида!» Продавщица вздрагивала, Саша кокетливо смеялась, а покупатели все обворачивались: кто носит такое редкое имя? Маленький спектакль для случайных зрителей.
У него совсем не фольклорный голос, но мягкий, бархатистый, кантилена – замечательная, полетность хорошая. И на сцене, и в жизни изображал невозмутимого интроверта, а что там на самом деле – по сей день тайна. Впрочем, кое-что знаю: ранимый. Однажды мы как-то неудачно выступили у нас в институте. Геннадий Павлович очень переживал. Сидел у себя в кабинете на первом этаже, не уходил, ждал, пока все разойдутся – не хотел ни с кем встречаться. Надоело ждать – открыл окно и вышел (в окно). Вот тебе и невозмутимый…
От моего имени он писал стихи в нашу кафедральную газету, хвалил и ругал студентов, придумывал монологи. То ли сам развлекался, то ли всех развлекал.
Мы привыкли к его шуткам, однако побаивались их, особенно после одного случая. Это было в 1998 году. Мы уже второй раз съездили в США (на этот раз я там, кстати, читала лекции в университетах Прово и Солт-Лейк-Сити), побывали в Голландии, нас стали чаще приглашать на фестивали – как говорится, жизнь круто повернула в гору. И вот однажды он приходит из курилки и говорит: «А я только что сказал Маргарите Васильевне (нашей лаборантке), что вы в Америку уезжаете — навсегда. Там вас ждут, уже приготовлен дом, есть работа…». «Зачем ты это придумал?». «Пусть немножко позавидуют, позлятся. И потом – ведь весело!» И хохочет.
Месяца через два меня приглашает ректор Владимир Васильевич Бугров и с какой-то опасной интонацией спрашивает: «Ну?.. А что это вы мне ничего не говорите?» «???» «Ну, вы ведь уезжаете?» «???». «В Америку!» С чего это, думаю? Была б я пианистка, или руководитель оркестра народных инструментов, у которого дочь в Америке, можно было б предположить, а я – простая как песня и влипшая всей жизнью в русскую традиционную культуру. И вдруг меня осенило: Генка! Его шутка. То-то я чувствую, что слишком много шепчутся вокруг меня! Начинаю оправдываться – ректор не верит, говорит, мол, к чему Лексину сочинять такие байки? У меня аргументы почти кончились. И тут я вспоминаю и торжественно выкладываю последний козырь: «Дело в том, что у Лексина день рождения – 1 апреля, он с рождения обречен над всеми подшучивать». И – представьте – ректор вдруг засмеялся и поверил, наконец, что это был розыгрыш!
Вот так бывает и на уроках: объясняешь-объясняешь, такие образы и сравнения придумываешь – чудеса красноречия, а у студента ничего не получается, не понимает, что я от него хочу. Потом от отчаяния ляпнешь какую-нибудь глупость, а он вдруг понял! Как это работает – загадка!
В 1993 году в экспедиции в селе Россошь мы все ночевали в крохотном доме Евдокии Степановны Тереховой, ей тогда было около 70 лет. Рождественская ночь. Гена вышел покурить на крыльцо. Вдруг видит: через забор прыгает мужик. А это сосед Петька решил поколядовать у бабки – может, нальёт? Не берусь предположить, что подумал Петька, видя ночью незнакомого мужика, но вряд ли что хорошее. Спрашивает: «Ты что здесь делаешь?» Гена невозмутимо, затягиваясь : «А я здесь живу»… Мы до утра хохотали, не могли успокоиться. В ту экспедицию мы сделали великолепные многоканальные записи. В этом году они, наконец, будут изданы – уже почти всё готово!
Да, Гена… Соли мы с тобой немало съели. Но вспоминается, слава Богу, только сладкое!
Сейчас Геннадий Павлович живет и работает в Новой Усмани, преподает, руководит хором, поет в фольклорном ансамбле «Время».
Изнутри
Нередко так бывает. Переоделись, идём с концерта, а эмоции не выплеснули – поём, за нами – народ, а если остановимся – так набирается толпа, восхищенная и удивленная. Это потом мы узнали, что есть такой способ неожиданно поразить случайного и неподготовленного слушателя — «флэшмоб» называется. Кстати, реже так стали делать, потому что с концерта – либо на машине, либо на такси.
А вот завоевать искушенного слушателя с каждым годом все труднее. Фольклорных коллективов, которые поют хорошо – много. Но почему-то не все нравятся… Я знаю секрет, как нравиться зрителю, 30 лет я рассказывала о нем только студентам, а теперь вот открою всем. Дело в том, что владеть вокальным и ансамблевым мастерством – мало, надо привести себя в состояние волнения от песни, глубокого внутреннего переживания, и тогда это передастся слушателю. Не будет у вас, исполнителей, мурашек по телу – не будет и у зрителя. Этому в свое время меня научил мой учитель – руководитель Воронежского камерного хора Олег Александрович Шепель. Мне запомнился такой диалог. Мой сын Иван спросил его, когда мы праздновали 75-летие Шепеля: «Можно ли научиться тонко чувствовать музыку?» «Да, ответил Олег Александрович, надо только все время помнить о вершине, стремится к вершине, сравнивать чужое, а особенно свое исполнение с вершиной, а не с тем, как у вас получалось или не получалось вчера…» А что надо знать и понимать язык музыки – это само собой разумеется. Эх, а много ли у нас музыкантов, у которых платформа знаний — широкая, а вершина – по настоящему высокая?! Многие считают, что народное – это что-то очень простое, доступное, примитивное, кич, грув – что там еще?.. Спорить с такими невозможно. Да и в самом деле фольклор – многослойный пирог, и каждому в нём нравится своё.
«Воля», честно признаться – это художественный эксперимент. Мне все время хочется испытать себя: как высоко на пути к вершине я могу подняться? А у меня есть собственное представление о вершине, и это чаще всего не то, что спели мне бабушки, а то, что они хотели спеть, что мечтали спеть. Я стремлюсь это угадать и воплотить. Жаль только, что у меня коллектив студенческий. Вот только склеишь, настроишь, начнешь играть – а им уже пора разбегаться в разные стороны. С новыми студентами начинаешь всё заново, да так, чтобы не опустить планку, а поднять её. Михаил Владимирович Бессонов однажды меня похвалил: «Как это у вас получается? Закрою глаза – «Воля» поет, а открою – никого не знаю…»
На меня студенты иногда обижаются за то, что хвалю редко и скупо. Знаю, что неправильно. Но ведь и врать не хочу. А когда получается, то и говорить ничего не надо. В такие минуты после концерта мы обычно молчим, чтоб не расплескать в себе состояние восторга и чуда, которое нам открылось. Как будто раздвинулись облака, и показалась вершина, к которой мы идем…
О чем песня
Многие народные песни для современного городского слушателя – как песни на иностранном языке. О чем они? Слова распеваются, обрываются, повторяются, разбиваются вставками – невозможно в предложение сложить, а уж смысл понять – куда там! Да еще и диалект, да еще и поют не полностью. Мелодия — то вилючая, не запомнишь, не повторишь, то кажется, что её вообще нету! Нередко нам говорят: «А вот вы не могли бы спеть, чтоб слова были понятны?». Так тогда это будет совсем другая песня. Что же делать?
Стали искать, как «подавать» песню. Вспомните сами, ведь если о песне рассказать, она слушается совсем по-другому!
Меня всегда в экспедициях поражало, как исполнители комментируют песню. Жаль, что раньше это не записывали – экономили плёнку. В селе Пузево Воронежской области Голева Мария Алексеевна.: «Вот я вам песню про Петра 1 спою». Слушаем – нигде не упоминается его имя, спрашиваем, мол, где Петр-то? «Ну вот же: Затьветало синя моря алыми тьвета… тьветами, да всё карабля… краблями…А карабли энти он у нас тут строил…». Да, действительно, село Пузево возникло неподалеку от Осередской верфи, правда, по документам уже после того, как верфь была упразднена, но жители-то Пузево до сих пор твердо уверены, что в их селе делали пузо для кораблей! А документы? Да еще, мол, не нашли, шутка сказать – почти 300 лет прошло. А, может, их и не было… Ага, вижу, вам уже захотелось послушать песню якобы про Петра 1.
Ефим Тарасович Сапелкин из Афанасьевки говорил какую-нибудь прибаутку и перед песней, и после песни, да как к месту, да как тонко. Это чтобы мы, слушатели лучше понимали, о чем песня, она ведь не просто так, она – учит.
В селе Казацкое поясняют после исполненной песни: «Это она яго атравила…» . «Но в песне этого нет!» «Как нет! Ана яго зазвала, напоила. А тады стаить, усмехаицца : «Было б табе, паренюшка, водочку ня пить, было б табе, паренюшка двух-трех ня любить…Видать же па всяму — атравила».
В селе Подсереднее про песню «Черный ты мой чернобровый» подробно разъясняли, что девушка прощается с парнем, которого угоняют на каторгу. А про каторгу в песне – ни слова. Может, потерялись какие-то слова? А может, чтобы усилить ужас и отчаяние расставания?
Скорее всего – каждый дополняет песню своими фантазиями и переживаниями ( а ведь настоящее искусство призывает к этому всегда!) В селе Афанасьевка записываем песню о любви «Сколько я не думала», по лицу пожилой исполнительницы Татьяны Давыдовны Флигинских текут слезы… Мы замерли. Вот что она вспоминает?
Как надо петь, чтобы каждый слушатель замирал, вспоминал, со-переживал? Мы поняли, что песня на сцене требует какого-то контекста. В селе, от своих, она была понятна – слышали с детства, знали и сюжеты, и комментарии, и легенды.
Стали пробовать придумывать комментарии, предварять поговорками, пословицами, притчами, сочиняли какие-то диалоги, разыгрывали сценки, а все для того, чтобы необрядовые песни стали более понятны слушателю.
Потом попробовали наоборот: в сказку-притчу «Васка-Василиса» вставили подходящие по смыслу фрагменты песен, потом получилась целая философская программа «Счастье есть!». ( Все это есть в интернете).
Возможностей много. Будем искать еще.
Учителя
У каждого исполнителя должен быть учитель. Мастерство передается только от мастера к ученику. И происходящая сейчас цифровизация образования – это глупость, по крайней мере в сфере искусства.
А есть ли самородки? Думаю, что реже редкого. Есть неосознанное ученичество, когда непосвященный подглядывает, подсматривает, подражает, заимствует – и пробует сам. У таких людей очень сильной должна быть мотивация, чтобы приобрести мастерство. И эта мотивация всем нам хорошо известна – любовь. Это не та любовь, когда человек от обожания — слеп и глуп, а такая любовь, когда ученик становится, напротив, зорким, вдумчивым и внимательным, чтобы не упустить ни одной детали. Я сама к этому стремлюсь, и студентов приучаю. А как еще? Среди наших учителей – народных исполнителей – педагогов нет. Никто никого не учит. Слушай, впитывай, анализируй, запоминай, пробуй. Кроме того, у одного исполнителя – голос, у другого голосочек так себе, но дар импровизации — уникальный, у третьего – феноменальный слух, он в любом ансамбле найдет себе место, у четвертого – харизма… У каждого есть чему учиться! Даже у того, кто сегодня не может толком ни спеть, ни рассказать, ни поплясать, (то ли не успел научиться, то ли уже разучился). Алексей Иванович Шилин в каком-то отклике написал плакатными буквами: «НИКТО, НИКТО, НИКТО не может спеть, сплясать как аутентичный оригинал!». Завидую Вам, Алексей Иванович. Наверное, я не по тем местам езжу, записываю, потому что в экспедициях встречается разное…
Но тем дороже знакомство с настоящими народными талантами. Их так много: Болдырева Анна Алексеевна из Татарино, Булавкина Анна Алексеевна из Пчелиновки, Малыхина Анна Корнеевна из Русской Тростянки, Манечкина Ольга Ивановна из Подсереднего, Кузнецова Лидия Ивановна из Иловки, Прудских Евдокия Петровна из Глуховки, Бехалова Евдокия Ивановна из Журавки, Терехова Евдокия Степановна из Россоши… Простите, но всех назвать невозможно. Кроме двух последних – никого уже нет живых.
А рассказать хочу о Сидельниковой Анне Юдаевне из Россоши. В сентябре прошлого 2018 года она умерла на 101 году жизни, мы были в поездке, проводить в последний путь не смогли.
Бывало, запишем на магнитофон, выучим её запев, в следующую встречу ей показываем. Она: «Да кто ж вас так учил! Вот как надо» — и запевает по-другому. Снова записываем, снова учим, и снова не так. Музыкальная лексика своего села у неё была самая полная, самая богатая. Я и до сих пор её изучаю. Когда она состарилась, дочь забрала к себе, запирала, уходя на работу, но нам показала, где лежит ключ, что бы мы могли проведывать. Приедем, а она не узнаёт. Запоем её песню – она воспрянет, и поет с нами до конца, не собьется – вот такую крепкую борозду в памяти проложили песни! Когда кто-нибудь в её присутствии пытался запеть, она морщилась и шептала мне на ушко: «Лезет в волки, а хвост собачий» — мол, выдает себя за мастера, а на самом деле…
Стараемся навещать своих бабушек, просто так — завезти по пути конфеты, какие-нибудь нехитрые подарки. Как они бывают рады! В доме престарелых в Иловке живет Мария Федотовна Бугакова, она ослепла и не может жить одна. Когда я первый раз её навестила с подарками и благодарностями, она не узнала меня и спросила: «Раз ты из Воронежа, может, знаешь там Галю Сысоеву…» Я не сдержалась — в голос заревела. Сколько она нас всех опекала, родная стала!
В Пчелиновку заезжали довольно часто, это по пути: свернуть с трассы, всего лишь семь километров, и мы в Пчелиновке. Уговорим, бывало, водителя на 15 минут, клянемся, что не больше. Но каким-то секретным образом вдруг соберутся все наши песенницы и просят: давайте пройдем с песней по селу, а то никто не поверит, что вы заезжали. Обалдевший водитель не смеет возмущаться. Ах, Анна Алексеевна! Она говорила о себе: «Молодая была – голосом крыши подымала!» И правда – редчайшей красоты и силы был у неё голос! Последний раз заезжали к ней со студентами — смесь счастья и страдания («какая я была и какая стала»).
Сейчас мы готовим музыкально-этнографический спектакль по пчелиновским песням «Пролетели все наши года». Премьера – 5 мая в Пчелиновке.
На фото: Сидельникова Анна Юдаевна из Россоши (2010 год), Булавкина Анна Алексеевна из Пчелиновки (1995 год).
Конкурсы
Надо ли участвовать в конкурсах? Есть желание и силы – надо ездить на конкурсы, не готовы – не надо. Но помните: не всегда мастерство – главный критерий, искусство субъективно. Одному нравится – другому нет.
Первый раз мы поехали на конкурс, кажется, в 1993 году в Нижний Новгород (Надежда Бабкина устраивала). Я совершила стратегическую ошибку – не вышла на сцену, потому что по положению – до 35 лет, а мне было больше (это я потом поняла, что и возраст никто не проверял, и руководителю с любым возрастом можно было выступать).
Лариса Войнова говорит: «У меня абсолютный слух, я сама дам тон на сцене». Сижу в зале. Первую песню спели изумительно. Я ликую. Аплодисменты. Лариса ждет тишины, чтобы сосредоточиться и дать тон… А запевала – ждала, ждала – и не дождалась, и запела песню на кварту выше. Мальчики ни одной ноты не смогли взять вообще, подголосок – тоже замолчал. Короче, спели песню от начала до конца в один голос, и то не все… Полный провал.
Вот о чем я думала? Они без меня ни разу в простом концерте не выступали, а тут вдруг я их бросила. Стресс, адреналин, нарушилась координация слуха и голоса, к тому же заклинило Ларису_-наш «живой камертон». Это сейчас смешно, а тогда было очень досадно. Я про неудачу специально рассказываю, чтобы другие руководители коллективов понимали: на сцене может произойти все что угодно…
В 1999 году мы поехали на конкурс «Красная горка» в Брянск. Было очень страшно. Плевать мне было на место, главное – достойно выступить, «зацепить» каждого слушателя. У нас уже был к тому времени неплохой «запас прочности», и программа яркая. По реакции зала я поняла, что «зацепить» получилось, ещё как получилось! Завоевали 1 место среди ансамблей учебных музыкальных заведений.
Серьезный Всероссийский конкурс был в 2002 году в Москве — «Этника». Конкуренты — самые достойные, таким не стыдно было и уступить, но получилось так, что мы не уступили, завевали Гран-При и бесплатную поездку в Италию от Российского фонда культуры. Но нервы нужны были крепкие, прямо канаты. Ну, и в дальнейшем (несколько раз — Москва, Волгоград, Питер) – всегда первые места, кроме еще одного случая.
Дело было в Астрахани – Шишкина Елена Михайловна устраивала конкурс «Голос золотой степи». Вот там я убедилась, что, оказывается, не только искусство субъективно, но, бывает, и судьи некомпетентны. Впрочем, как определить лучшего, — ни секундами, ни метрами, ни килограммами не измерить! Не помню, но, кажется, два тура было. Мы занимаем 3 место. А кто же первое? Музыкальная школа из Петрозаводска! Я их практически и не запомнила: так – покружились в кадрили и что-то в полтора голоса спели. Идет гала-концерт. Они торжественно проходят через зал – и поют так грязно, что я бы их даже на второй тур не пропустила. И это, конечно, не случайность, потому что было слышно: нет у них ни вокального, ни ансамблевого мастерства. Я успокоилась (значит, оценивали не по профессиональным качествам, а по каким-то другим). Вообще-то я могла бы про это и не писать, но вдруг вам когда-нибудь попадутся такие же судьи?
Я сама сижу частенько в жюри, и скажу откровенно: труднее всего объяснить невыигравшим, в чем они проиграли. Кто-то не попал «в десятку» по исполнительскому стилю (например, слишком явная обработка там, где требуется аутентичный стиль или наоборот), кто-то не угадал с репертуаром, кто-то сделал ставку на кураж и всю программу прокричал, а не спел, кто-то не наработал «запас прочности» и на сцене не смог показать своего мастерства… Есть в фольклорных конкурсах еще одна проблема: бывают выигрышные яркие традиции (казачьи, например), а бывают – традиции неудобные для сцены, скромные по исполнительским приёмам. Но это своя традиция, не будешь же её менять на казачью ради участия в конкурсе!
Отдельно хочется рассказать об участии во Всероссийском конкурсе «Музыка земли» в 2015 году. Ехать – не ехать? Конечно, не ехать, потому что лежу в больнице под простыней после стентирования. Вдруг звонок – сам Березовский Борис Вадимович! Верите: Путин бы позвонил – не удивилась, а тут прямо кровь перестала бежать по венам. Он аккуратно так интересуется, почему решили не ехать, ведь до конкурса еще 2 месяца! И тут я набираюсь наглости и говорю, что у меня условие: мы должны вернуться в Воронеж до 4 ноября, потому участвуем в XXIII фестивале «На Казанскую»…
В результате – мы таки поехали, стали лауреатами, но не остались на Гала-концерт в Колонном зале Дома Союзов. И Березовский меня понял: ведь я строила свой фестиваль с 1992 года! В порядке компенсации он пригласил нас на следующий год на открытие второго конкурса «Музыка земли» в Архангельское.
Еще через год Березовский играл абонементный концерт с симфоническим оркестром у нас в Воронежской филармонии. Боже, какой пианист!!! Я вышла с цветами, а зал ахнул — понял, что мы знакомы. За кулисами к нам подошел искусствовед Бронислав Яковлевич: «Вы вместе учились?» Мне даже стало неловко за такой комплимент в мой адрес. Ни по возрасту, ни по профессии мы не должны были пересекаться. А вот ведь пересеклись!
Фотографии с конкурса 2015 года «Музыка земли».
Да, забыла вот о чем: мы никогда не участвуем в коммерческих конкурсах, и вам не советую. Надеюсь, вы понимаете, почему.
Мехнецов
Мехнецов Анатолий Михайлович – вождь всего фольклорного движения. Кто не понимает, о ком я – поинтересуйтесь у интернета.
Какое несовпадение, я бы даже сказала – противоречие внешнего облика и внутреннего содержания! С виду – эдакий маленький старец-пророк, как положено – с окладистой бородой, добрым, но цепким взглядом, а с языка каждую минуту готово сорваться назидание. Говорил по-северному (ротик маленький, щелочка узкая, слова звучат мелко), дикция сама по-себе – увы! – а тут еще и борода мешает. Короче, надо прислушиваться, а то половины не поймешь. Но вполне хватает и той понятной половины, чтобы основательно промыть нам всем мозги и направить по нужному руслу. Это по силам только вождю. С ним было все понятно: куда и зачем идти. (Попробовал бы кто сказать, что надо ехать к ирландцам учиться продвигать национальную музыку, как меня тут пытались послать).
Он умел понять, оценить, наставить, вдохновить, а главное – он сумел консолидировать стихийное фольклорное движение в масштабах всей русской нации. Это подвиг, за который положен орден!!!
Виделись мы обычно на съездах РФС и фестивалях. Он будто бы подливал свежей воды в уставший графин с мозгами. Сразу хотелось что-то делать новое и важное. Но возраст, как и положено, иногда «накрывал»… Помню, как на какой-то встрече сидели за длинным «круглым» столом рядом Мехнецов, Дорохова и я. Мехнецов заснул. А выступающий вдруг спрашивает (показалось, что заметил и захотел подковырнуть): «Правда, Анатолий Михайлович?». Екатерина Анатольевна толкнула Мехнецова, он в то же мгновение встал и прочел ему такую отповедь, как будто речь выступающего конспектировал и месяц готовился ответить. Выступающий вспотел и молча сел.
Мехнецов – это для всех нас пример человека, который может совершить Поступок с большой буквы, пренебрегая последствиями. Помните, как в студенческие годы он поехал в Сибирь в фольклорную экспедицию – и не вернулся, остался записывать песни, потому что боялся, что бабки умрут. И ведь куда не вернулся – в Ленинградскую консерваторию!.. Он мог сказать кому угодно и что угодно – бесстрашно, в глаза. Мягкий, но упрямый, тихий, но грозный, нарочито беспомощный и могучий одновременно. Да, да, так, оказывается, бывает.
Анатолию Михайловичу я частенько напоминала: «Мы — ваш незаконнорожденный и незапланированный ребенок. Так что извольте признать это!». Признал, помогал, любил.
Мехнецов и оруженосца воспитал достойного – Лобкову Галину Владимировну. Она умела его мысли структурировать, идеям придать конкретную форму, развить, придумать план реализации, а также – могла предугадать, защитить, уберечь, остановить… Она уверенно подняла флаг Мехнецова и понесла. Да как понесла: ежегодные Всероссийские (а теперь уже и Международные) конференции, смотры, конкурсы в Питерской консерватории стали мерилом этномузыкологической и фольклористической деятельности. В любую трудную минуту можно обратиться к Галине Владимировне – и помощь придет незамедлительно. Вот это питерская школа.
Дорогие наши Питерцы – первопроходцы, наставники, коллеги, друзья! Спасибо каждому из вас. И в том, что «Воля» продержалась уже 30 лет – есть и ваша направляющая и поддерживающая сила!
Фестивали
Оглядываясь назад, на свою концертную жизнь, могу с уверенностью сказать, что такая форма как общедоступный бесплатный концерт из жизни уходит, а вот количество фестивалей возросло в десятки, если не в сотни раз. В городах, районных центрах, даже в обычных селах есть свои брэндовые фестивали. Это и мода, и политика, и необходимость. Фестиваль кваса, фестиваль огурца, фестиваль хлеба, фестиваль игрушки, фестиваль частушки, фестиваль, фестиваль, фестиваль… Ну, во-первых русскому человеку нужна соборность (сомневаюсь, что именно такая, но всё-таки нужна), во вторых, это возможность консолидироваться разным организациям и проявить себя (прорекламировать, продать), в третьих, проверить конкурентоспособность участников на качество предлагаемой продукции. И на всех этих фестивалях находится место и для фольклорных ансамблей (что-нибудь повеселее, а ведущего вам дадим, и чтоб обязательно с народом – попеть, поплясать, с детишками – поиграть, хороводики поводить, и конкурсы не забудьте, да, ещё хорошо бы сделать шествие в костюмах, с гармошкой!!!). Узнаете? Обслуживали? Под вечер – концерт эстрадной полузвезды (обычно на настоящих звезд не хватает денег), праздничный фейерверк.
Ну, и что в этом плохого? Что не так? А то, что эти фестивали ни к чему не приурочены. И эта мода пришла к нам с запада! Например, Рождество – 7 января, а рождественский фестиваль может быть хоть и 21 января.
У фольклорных фестивалей – свой регламент. Каждый участник по одной песне – на открытии, творческая мастерская (выступают 4-5 коллективов), вечорка, 2-3 концерта на разных площадках (в районах – это так называемые концерты «в хозяйствах), репетиция и концерт закрытия (по 1 песне). Участники, как правило – из разных городов, познакомились, пообщались… И сроки – как надо: Троица — на Троицу, Егорий – на Егория, Дмитриев День – на Дмитриев День и даже День России на Бирюзовой Катуни – на День России. Что не так? Все так. Но есть и в фольклорном фестивальном движении определенные проблемы.
Мы знаем (изучали или хотя бы слышали), что праздник в народной культуре – это способ заложить определенную программу благополучия на следующий календарный срок. Как это вернуть в народное сознание? Как облагородить праздник или фестиваль смыслом, как заставить душу работать, а чувства трепетать?
На многих фольклорных фестивалях это получается. Сколько у меня, у «Воли» изумительных воспоминаний – не перечислить! Спасибо всем, кто нас приглашал. Мы ценим, помним и рассказываем о ваших фестивалях с бесконечной благодарностью.
Кроме того, я вижу, как некоторые фестивали «взрослеют». Ну, вот пример. То ли в 1993, то ли в 95 на одном из первых фестивалей в Воробьевке «Русь Песенная, Русь мастеровая» на открытой площадке идёт концерт, вроде бы посвященный Рождеству Богородицы (21 сентября). Рядом стоит грузовичок с автокраном (в таких кабинках поднимаются чинить электролинии или вкручивать лампочки на фонарных столбах). Вдруг в какой-то момент машина загудела, а «рука» с автокабинкой начала подниматься, в кабинке стояла женская фигура, обернутая простыней. Все обомлели. Не хотелось думать, что это образ Богоматери… Потом пошел дождь – достали зонтики. И вдруг в финале из-под сцены забили фонтаны (это был такой эффектный ход по задумке режиссера), и мы не знали, куда развернуть зонтики, чтобы спрятаться от воды. И вот прошло 25 лет. Главный продюсер этого фестиваля Василий Викторович Козлов в степи у заброшенной деревни (в которой он, кстати, и вырос) заложил парк, построил целый фестивальный городок, но ещё – строить ему и строить! Да, задумаешься, как всё-таки много может сделать один человек, когда он хочет – и делает!!!
Друзья-фольклористы, а ведь мы молодцы! Что бы там не говорили наши оппоненты, а истинной любовью, энтузиазмом, бескорыстным служением идее (не за медаль или аплодисменты) охвачены тысячи, десятки тысяч человек у нас в России. И я горжусь, что многих знаю лично! Спасибо вам! Надеюсь, у нас будут новые встречи!
Фольклор на экспорт
Не хочу никого обидеть, но вижу, что некоторые из моих читателей не знают каких-то непреложных истин, и, образно говоря, пытаются мне доказать, что лето и весну, горы и море можно и нужно поменять местами. Истина, доказанная и подтвердившая себя во всем мире, заключается в том, что традиционное народное искусство не экспортируется и не заимствуется. А если и заимствуется, то крайне мало, избирательно и медленно. Представьте – 300 лет живут рядом в Воронежской, Белгородской, Курской областях украинцы и русские. Нередко они служат в одном учреждении, общаются по-соседски, их дети ходят в одну и ту же школу, а дома они говорят на разных языках, на семейных праздниках поют разные песни, в сундуках хранят непохожие разные костюмы. Да, они могут спеть вместе те песни, которые слышали по радио или телевизору, но никогда я не встречала, чтобы хохлы заимствовали у русских самую простую традиционную песню – «Соловей кукушку уговаривал», а русские пели бы «Як на Йвана, на Купала».
Да даже в пределах одной региональной песенной традиции заимствование невозможно. Курские говорят про воронежских – как затянут –е-а-о – ничего не поймешь. Воронежские, услышав курский тритон, шепчутся: фальшиво поют, что ли? А случалось ли вам быть в чужой деревне на похоронах? Наверняка подумали: как-то причитают они не так жалобно, как у нас, и похоронный марш у нас всю душу вынимает, а у них никаких чувств не вызывает…
Существует три слоя культуры: 1) элитарная (она создается профессионалами для профессионалов); 2)народная (она создается народом для себя и только для себя); 3)массовая (она создается и профессионалами, и любителями для любого неподготовленного слушателя). Возможен ли переход народной музыки в профессиональную или массовую? Конечно, ведь народная музыка – один из главных источников для вдохновения любых сочинителей и исполнителей. Но, переходя в другую сферу, народная музыка ведет себя уже по-другому и может быть предметом «экспорта» и «импорта».
Умоляю вас всех, подумайте, поразмышляйте, почитайте литературу, в конце концов, не демонстрируйте свою некомпетентность. Не нападайте на тех, кто хочет в живом виде сохранить звучание традиционных песен, кто относится к народному искусству без снобизма и хочет научиться постигать глубину народной мудрости! Разве не понятно, что мы это теряем? Когда-то деревенских ансамблей уже не будет, потому что деревня умирает. Разве вам не попадались памятники: «Здесь было село…». А если не будет тех, кто старинные песни находит, записывает, исполняет? Они это делают осознанно, из идейных соображений. Они ведут себя как музыкальные археологи, музейные фанаты, реставраторы (это я про «Волю»). Вы не хотите в музей? Так не ходите. А вдруг ваши дети захотят пойти? Оставьте им эту возможность.
И по поводу «продвижения» фольклора… Вряд ли надо стремится к тому, чтоб под «Порушку-Параню» дергались малолетки в ночном клубе, или «Пиша, пиша султан турецкий» играли на трубе в джазклубе. Есть понятие: мотивная разработка. Вот берите народные мотивы и разрабатывайте, если уверены в своём таланте. Кстати, некоторые очень даже здорово это делают, Сергей Старостин, например, Сергей Филатов. Однажды (в 1998 году) я видела в Голландии на каком-то фестивале, как три музыканта исполняли песню Жанны Бичевской «Ой, да не вечер» в сопровождении экзотических латиноамериканских инструментов, а на длинном штативе горела ароматизированная тонкая индийская свеча (у меня где-то даже есть фотография). Ни восхищения, ни радости, ни катарсиса это не доставило (хотя свеча-то – горела!!!). Не талантливо.
Культурное пространство огромно, и в нем любому человеку найдется место. Если вы хотите создать что-то своё – создавайте, пропагандируйте, хотите подражать кому-то в творчестве – подражайте, хотите восхищаться кем-то – восхищайтесь. Только помните: и на ваше творчество найдутся оппоненты. Не я, мне – все равно, а вот другие пощиплют.
То, что вам не близко, непонятно – совсем не означает «плохо». Ищите «свое» там, где понятнее, где «заводит». И будет вам счастье…
А то получается так: не дотянулась лиса до винограда, сказала: кислый. К чему это я? А догадайтесь с трех раз.
На снимках:
2014. Троица в с. Россошь Репьевского района Воронежской области
Репетиции
Репетиции проходят 2 раза в неделю вечерами по 2 часа.
Распеваемся? Нет, К вечеру обычно уже все напелись за день и наговорились.
Разучиваем новое? Иногда, да. Но это обычно занимает немного времени. Труднее всего даются слова, диалект (особенности вокализации гласных и огласовки согласных). Часто ведь бывает, что уже что-то похожее встречалось, и надо не запутаться. Все-таки музыканты – учат быстро. Учим так – слушаем, смотрим в ноты и сразу поем все вместе. Хотите — верьте, хотите — нет, но я не знаю, кто что поет (каждый вибирает для себя сам). Через 2-3 раза он уже и не помнит, что там было в нотах, каждый сам строит свою партию. А почему нет? Ведь этот музыкальный диалект ему хорошо знаком! Но я сразу слышу, чего не хватает в звучании или что появилось лишнее. Тогда приходится вмешиваться и исправлять.
Если так быстро мы учим песню, тогда что же мы делаем на репетициях? — спросите вы. Спеваемся. Главное в ансамбле — баланс голосов (художественно оправданный!). О, это великое искусство! Каждая репетиция должна вести вверх, и только так!!! Надо научиться друг друга чувствовать даже не взглядом, даже не кожей, а телепатически. Найти свое место в ансамбле непросто…
Новичков обычно месяца два я не трогаю и не обращаю внимания, что они там поют. Пусть хоть просто стоят, открывают рот – и на репетиции и на концерте. Они сначала должны привыкнуть быть внутри, быть на сцене, понимать наши взгляды, эмоции, способы «вести» мелодию, дышать, двигаться, улыбаться, страдать. Я не боюсь, что они испортят – у них слишком велик страх, и он не даст им испортить песню. Петь по-настоящему они начнут не раньше, чем через год. А вот потом можно уже с ними работать так, как они наблюдали в течение года работу с другими, более опытными участниками. Теперь уже им суть требований, слова, жесты знакомы и понятны. Они уже и сами так пробовали, уже, возможно, что-то исправили в себе. Хотя, что я тут деликатничаю: конечно, новички мешают сначала. Пока мы их не полюбим…
Бывает ли скучно? Наверное, бывает. Всё зависит от меня. Обычно, когда я устаю или у меня нет настроения, репетицию отменяю. Толку не будет. Две пропущенные репетиции – шаг назад (потеря вокального тонуса, потеря слуховых и физических ощущений). Вот и думаю – можно ли позволить себе пропустить…
И что я нового сказала? У всех так.
Песню, которую я прикрепляю ниже, мы спели на репетиции 18.03.2019. в своем обычном классе. Правда, репетируем мы всегда только стоя. А тут сели – нам нужно было сфотографироваться в костюмах…
{youtube}Diso4O_4S4w{/youtube}
Самооценка и амбиции
Каждому человеку кажется, что его недооценивают, не понимают. Я не исключение. Иногда и мне так кажется. Особенно, когда я сравниваю свою зарплату с количеством вложенного труда или с доходами других людей. Должна, кстати, сказать (хоть в этом и стыдно почему-то признаться), что за «Волю» за 30 лет я ничего ни от кого не получила. Ни копейки. А если перепадал какой-нибудь гонорар — он полностью уходил на развитие кафедры, на костюмы, книги – опять же на кафедру. Так что я со своими участниками в этом отношении – на равных. Может, это и неправильно, но так сложилось – теперь уж поздно что-либо менять.
А почему же мне стыдно признаться, что я работаю без денег? А потому, что в общественном сознании только люди с низкой и очень низкой самооценкой могут работать без денег. А разве не так? Оценивают – деньгами, это относится и к тем, кто платит, и к тем, кто получает. Везде так, и в шоу-бизнесе, и в искусстве тоже. (Есть ещё, правда, волонтеры – так они работают либо по призыву, либо по акции или либо разово, или либо напоказ…). Я помню, как известный фольклорист-филолог профессор ВГУ Сергей Георгиевич Лазутин (он нашим студентам тоже читал курс) сказал своей лаборантке Тане Веселовой: «Таня, ну что же Вы всё сидите и сидите!» На что она ему ответила: «Сергей Георгиевич, я за такую зарплату лежать должна!» Резонно!
Но меня удивляет, что находятся те – а их немало!-кто меня ещё и упрекает за мой бесплатный труд (и то я делаю не так, и это, и веду не туда и прочее).
На одном полюсе – заниженная самооценка, на другом – амбиции. У студентов и того, и другого – в избытке, а всё-таки амбиций – больше. Когда я только пришла работать в институт, один из очень уважаемых мною педагогов Яков Маркович Лещинер меня учил: «Запомните, когда студент чего-то достигает, он говорит – я молодец, а когда у него ничего не получается, говорит – педагог плохой». О, как я это усвоила – 100 баллов можно поставить! Потому что в каждодневной жизни очень многие гордятся собственными успехами не понимая, что они – плод усилий многих людей, зато в неудачах всегда ищут виноватого…
А причем тут «Воля»? А при том, что участники ансамбля обязаны научиться себя адекватно оценивать в коллективе. Кто-то «зазвездился» — и коллектив уже разрушается, превращается в бэк-вокал при «звезде», а кто-то слишком низко себя оценивает – и это не позволяет ему развиваться, мало того – он тянет всех назад. Я думаю, эти «качели» работают всегда. Осмотритесь, именно неправильная самооценка артистов не позволяет многим коллективам расти и достигать большего результата.
А как обстоит дело в «Воле»? У меня есть два противоречивых качества: с одной стороны, я всеми правдами и неправдами, иногда даже против воли студента «тяну и толкаю» его вверх (заставляю, ругаю, хоть это и неправильно), но когда он чего-то добивается, я радуюсь больше, чем он, и забываю, что вчера, кажется, готова была его убить! Все это знают – я не приклеиваю ярлыков и не выношу окончательных приговоров. У каждого есть шанс стать лучшим! И они становятся.
Горжусь многими. Боюсь, что всех не смогу перечислить, их за 30 лет, знаете, сколько. НО о некоторых сказать надо.
Вот Ира Лагудочкина. Приехала из Башкирии. Увлеченная, с хорошо управляемым голосом, обязательная и обаятельная, скромная и эмоциональная. Еще студенткой устроилась работать в музыкальную школу. Через пару лет я была у неё на открытом уроке – и ахнула. Она же гениальный педагог!!! Прошло несколько лет. Судьба так развернулась, что Ира с семьей переехала из Воронежа в село. И вот я вижу на одном из конкурсов выступление её нового детского коллектива. И снова – шок! Она восстановила по историко-краеведческим заметкам традиционный костюм, не сохранившийся в живом бытовании (война, близость большого города), и восстанавливает местную песенную традицию, да с каким энтузиазмом, тщательностью и замечательным качеством! И третий эпизод. Я вдруг вижу на странице «Воли» неизвестную мне видеозапись, начинаю у своих сотрудников спрашивать, кто нашел и «повесил». Никто. Выяснилось, что именно Ира в течение многих лет после ухода из института «ведет» нашу страницу, которую ей когда-то поручили, а мы и не знали! Вот это ответственность, вот это преданность! Спасибо, Ира! И дети у неё такие же потрясающие. В прошлом году на празднике в парке в толпе они потерялись, отстали от мамы и папы. Так младшая Танюшка услышала, что где-то поют народные песни, определила, кто тут главный, подошла ко мне и сказала: «Вы ведь знаете мою маму Ирину Николаевну, позвоните ей!».
Хочу рассказать о Тасе Ковешниковой (Щербачевой — по девичьей фамилии). Три года назад с семьёй она уехала в Магаданскую область, в поселок. Не устаю повторять: как много может сделать один человек!!! Вокруг Таси закипела жизнь: она открыла фольклорное отделение, организовала при клубе взрослый коллектив, сама пишет сценарии и устраивает потрясающие праздники (присылает видео) и даже организовала выступление своих подопечных в Магаданской филармонии!
Эх, молодежь, а вам кажется, что кроме Москвы нигде жизни нет? Не боитесь разочароваться лет так через 20?
На снимках. 2005 год. Троица в Новой Усмани. Крайняя слева – Лагудочкина Ира.
2012. Тася Ковешникова (слева) и Маша Мамченкова в спектакле «Гуленка».
Друзья
У каждого состава «Воли» – свои друзья-коллективы, с которыми они познакомились на фестивалях. А у меня – суммарно – все. И это ооооочень много. Я имею в виду фольклористические ансамбли (мы их по привычке называем фольклорными), то есть те, которые занимаются реконструкцией песенной традиции «удалённо». Все коллективы — разные по возрасту: корифеи, коллеги, взрослеющие, начинающие, а по профессиональным качествам могут быть вибрации, и тут рейтинг ансамблей постоянно меняется.
У каждого ансамбля есть чему поучиться. Я уже писала, какое неизгладимое впечатление произвёл на меня концерт фольклорных ансамблей в 1989 году в Санкт-Петербурге. В «Народном празднике» я увидела, почувствовала невероятно сильную магию звука, они просто гипнотизировали зал! «Казачий круг» по-своему сразил. Я вообще люблю мужское пение, я чувствую богатство обертонов мужского голоса, и когда это звучит в прекрасном ансамблевом строе, мягко и одновременно с большим напором и полётностью звука, как в «Казачьем круге» — мурашки бегут по телу. Мне тогда показалось, что это было национально-государственное пение (хотя такого, конечно, не существует). Эти два коллектива стали для меня и для «Воли» ориентирами. Мы поняли: надо стремиться к правдивости, выбрать для изучения и представления одну традицию, а ещё надо уметь эмоционально «донести» песню. Спасибо за наставления, которые вы не давали, но демонстрировали.
Ансамбль Питерской консерватории меня поразил качеством удивительно красивого мягкого звука и идеальными унисонами. Признаюсь про себя: когда в храме поют грязно, у меня религиозное чувство пропадает, потому что петь плохо – либо кощунство, либо игра (а ни то, ни другое не имеют права быть). Так вот: питерцы тогда пели так, что я во что угодно могла поверить, — и поверила в божественную красоту народной песни.
С другими ансамблями я познакомилась позже. С 1992 года дружим с волгоградской «Станицей»! Дишкант Ольги Никитенко – это национальное достояние. А главное – они нашли «свой» репертуар, и не скатились до казачьих шлягеров, которые поет сегодня вся оказаченная страна. Очень люблю и благодарна Юре Щербакову – он привил вкус и интерес к народному романсу, на который я лет 20 не обращала внимания, как будто его вовсе и нет. Я помню, как он начинал «цугыкать» на гармони, и как он фантастически быстро рос – и в игре, и в певческой манере, и в искусстве импровизации. А какой невероятный Яша Иванов! И он не играет в казачество, он просто живет в нём той жизнью, который жили его предки: содержит хозяйство, впитал всё, что полагается по законам коллективной памяти, я имею в виду не только песни. Пусть он меня убьёт, но я не выдержу и расскажу: мы когда-то купили пуховый платок, связанный Яшей, чтобы подарить его на 70-летие Анне Алексеевне Булавкиной. Вот так!!!
Люблю «Русскую музыку» за умение соединить то, что мало кому удается: научно-исследовательский подход и высокое исполнительское мастерство. А вы видели их записи по «Большебыковской свадьбе»? Сделать такую запись – уже бесценный вклад в историю Российской культуры.
Очень трудно заниматься популяризацией аутентичного фольклора в иноэтническом окружении. Но ведь много лет не «благодаря», а «вопреки» уверенно и подлинно звучат голоса «Ильинской пятницы» в Риге и «Аринушки» в Вильнюсе!
Родные мои, ну невозможно перечислить всех, не обижайтесь…
А что же я не называю ансамбль Дмитрия Покровского? Видела ли я их? В 1974 или 75 году моя сестра Валя в Богучаре купила телевизор. Помню такую незабываемую картинку из прошлого: я была на каникулах, а из деревни приехала дальняя пожилая родственница – мы называли её Прокопiвна. Сели перед телевизором. Какой-то ансамбль в светской одежде запел народную песню, Прокопiвна подошла, обняла телевизор и стала подпевать – «выводить»… Это был ансамбль Покровского. В 1987 или 88 году ансамбль вместе с Покровским приезжал в Воронежское село Александровка на праздник «На родине Пятницкого». «Пчелочка златая» и прочее… Мне было неловко перед народными исполнителями из воронежских и белгородских сёл за ансамбль Покровского: в народных костюмах, но с непокрытыми головами, в незавязанных рубахах… и во всем была какая-то нарочитая небрежность, что ли – в звуке, в поведении. А ведь кумиры! Так что впечатления, как видите, разнообразные…
Но в любой ситуации – дружба укрепляет, поддерживает, учит, наставляет, придает смысл и уверенность. Спасибо Вам, дорогие, за дружбу, за то, что нашли возможность приезжать в Воронеж или приглашать нас к себе. Надеемся на новые встречи!
На фото: 2018 Ольга Стурова («Воля») и Николай Никифорович Шантаренков («Казачий круг»)
2015 – С Юрой Щербаковым в Волгограде
Три слова
Помните детскую сказку Валентины Осеевой «Волшебное слово», где старичок научил мальчика говорить слово «пожалуйста»? Так вот есть еще три волшебных и самых необходимых в жизни слова: спасибо, помоги, прости. И об этом я все время говорю студентам. Это самая трудная наука. Мы все втайне мечтаем о благодарности, но не все на неё способны. Мы все оправдываем себя, но оправдать и простить другого человека не всегда получается. Мы бываем слишком самоуверенны и горды, чтобы попросить помощи у других. Как и у всех, у меня тоже это не всегда получается. Но если бы мне не помогали, не прощали, не окрыляли благодарностью, вряд ли бы я вообще хоть что-то смогла в жизни сделать и добиться. А что значит добиться? Понятие успех – оно относительное. Не будем никого сравнивать. Успех – это когда добиваешься той цели, которую поставил. Мы с «Волей», мне кажется, достаточно продвинулись к цели, которую наметили. И сейчас я хочу оглянуться и поблагодарить тех, кто помогал. Это огромная армия.
Я уже достаточно прожила, чтобы удивиться и восхититься: как все в мире связано! какая-то мелочь, случайность, небрежно брошенное слово могут перевернуть всю жизнь, а моя жизнь — чью-то другую жизнь… Я вот думаю, что бы было с ансамблем, если бы не Юра Саркисов, который пел в ансамбле в 90-е годы и был единственным не студентом! Ах, это безумные безденежные девяностые! Институт помочь не мог ничем. Нужен телефон? Так он всем нужен, подождите, вы только открылись (а Юра организовал). Нужно накормить бабок, которых позвали «На Казанскую» — Юра организовал, нужно поехать на фестиваль – опять Юра помог. И ведь не миллионер, вполне мог потрать эти деньги на себя и семью. Юра, дорогой! Я знаю, что ты очень далеко, и на юбилей не приедешь, но я помню, кто дал напиться засыхающему без воды растению, спасибо тебе!
Десятки, сотни людей помогали просто так, от души. Спасибо всем и низкий поклон!
Вот несколько эпизодов (обо всех, как вы понимаете, надо рассказывать ровно 30 лет). Юрий Львович Полевой, издатель, только начал свою деятельность, какие там еще доходы? Но с первых доходов, практически не зная меня, сделал для «Воли» подарок — рекламные календарики! А Юрий Ефимович Чирков? Он записал и выпустил диск «Воли» — «Во прошлом году». Вот это подарок! Просто фантастика! Это такая борозда в памяти — каждый день вспоминаю с благодарностью.
Я тут писала уже об экспедиции с американцами и фильме. Помощь приходила и от них! Мало того, оператор Сэм Пригг после первой экспедиции по своей инициативе приезжал еще 2 раза – в 1997 и 2001 годах. Зачем? Помочь в экспедиции с видеосъемкой. Помню, он сказал: «Я не понимаю, что делает вас счастливыми? Вот у меня два дома, три машины, своя фирма (телестудия). И вряд ли я смог бы быть счастливым без всего этого…». Наверное, он как-то решил этот вопрос, раз не приезжает больше искать ответ…
В 1996 году «Воля» собралась в Чили. Невероятно, но я нашла и деньги – 19 миллионов (тогда была инфляция, и деньги ходили крупные), которые пришли на счет института. Ректор Владимир Васильевич вызвал меня и говорит, мол, возьму пока ваши деньги на проведение 25-летия института, верну, конечно, хотите, расписку напишу? Поездка сорвалась, а деньги не вернул… Ректора, конечно, простила. Время было такое. Ему пообещали – «кинули», он пообещал мне – «кинул». А мне кого «кидать»?
А я тащила всё из семьи. Инструменты, книги, вещи, костюмы, посуда – всё на кафедре, раз не находится дома. Родные мои, безмерно вам всем благодарна! Никогда ни от кого из них ни слова упрека не услышала, только поддержка, только помощь все 30 лет! И сегодня – тоже самое. Видели наши видеоклипы? Это мой сын Ваня снимал! А интернет-трансляцию «На Казанскую» смотрите? Ваня делает со своей фирмой «Вижу мир»! Кстати, у него сегодня день рождения! Ваня! Спасибо тебе за всё, что ты делаешь, за любовь и помощь! Творческого тебе вдохновения и полёта!
Фантастические случайности… в 2010 году мы выступали в Москве, и Настя Дмитриева попросила Антона Медведева записать наше выступление. Я и понятия не имела ни о ней, ни о нём. Антон выложил наше выступление в интернет. О! Нашла, написала, была в Москве – договорились встретиться. Встреча получилась очень смешной – в ночном стриптиз-клубе «Зона» (на дне рождения бывшего участника «Лады»). Да… И вот он уже записал нам 2 диска с «Волей», несколько дисков с этнографическими ансамблями, ездит в экспедиции, записывает концерты. Всегда приезжал «На Казанскую» снимать, а сейчас вообще переехал в Воронеж и работает с Ваней. Я думаю, что Антон Медведев – это моя личная награда и помощь от Господа Бога, такой вот орден! Спасибо, Господи, спасибо, Антон!
Друзья! Я желаю всем, чтобы вам также везло на хороших людей, как мне. И простите меня те, от кого я помощь не приняла. И такие истории в моей жизни тоже были. Последняя – три недели назад, видно, что-то не сошлось в судьбе, которая (я уверена!) предначертана, но мы о ней наперёд ничего не знаем!
Фото: 2017. С Ваней; 2018 – «Воля» на свадьбе сына Алеши.
Мода в фольклоре
Мода присутствует во всех сферах во все времена, в том числе и в искусстве, и в фольклоре. Мода – это такой инструмент, который проверяет общество (или социальную группу) на приспособляемость к новым веяниям, например, к современным художественным запросам. Всегда одни песни были более востребованы, а другие уходили в забытьё. Одно плохо – мода быстро меняется, нужна сила воли — противостоять ей и не идти у неё на поводу. А что значит – идти на поводу? Да шарахаться то в одну сторону, то в другую. Сейчас мы уважительно называем шлягерами тюремные песни, а раньше – стыдились слушать. Песня «Шумел камыш» когда-то считалась номером один в репертуаре алкоголиков, а теперь она звучит со сцены! Но песни тут не причём. Это мода делала им соответствующий имидж.
Вспомните, еще в начале ХХ века Митрофан Ефимович Пятницкий сетовал, что старинная народная песня умирает, и её вытесняет вульгарная фабричная частушка. Видимо, такая завелась тогда мода.
А что же в наши дни? Есть ли мода в фольклорном движении? Еще как!
Вот в 70-80-е годы было модно «щипать» и «дёргать» по одной песне из разных традиций, как в ансамбле Покровского. Зато разнообразно и не скучно зрителям.
И пошли по стране клоны. У нас в Воронеже тоже был такой очень даже неплохой клон – ансамбль «Вайя» назывался.
В 90-е годы — поворот: опора на одну локальную (ну, в крайнем случае, региональную традицию). Не успела эта творческая установка повсеместно закрепиться, как появилась мода на календарный фольклор (ага, наслушались «Народного праздника!). Но где взять такие песни с жесткими кластерными созвучиями, они же не везде есть!? Стали «подправлять» свои песни в угоду этой моде. Слегка фальсифицированная экзотика. Идёт как горловое пение – на ура! О, сколько раз я слышала такой «авторский фольклор»! А неоязычники как радовались!
Потом пришла как будто бы хорошая мода – на сценографию и постановочные формы показа фольклорных программ. Но не у всех это получалось талантливо. Нередко – настолько убого, что эти сценки-постановки не привлекали, а отвращали зрителей.
А сейчас что? Не берусь судить, хорошо это или плохо, но сейчас идет эстетизация фольклора во многих коллективах. Возможно, и у нас, в «Воле», потому что сознательно пение доводится до художественного эталона. Пение должно приносить наслаждение тем, кто поет и тем, кто слушает. И доминирующий жанр выбран соответствующий – народный романс. «Выхожу один я на дорогу», «Прости, звезда, пора мне спать», «Куда летишь, кукушечка»…
Скажете, издеваюсь? Вовсе нет. Потому что от любой моды остается крепкое и рациональное зерно, которое всегда можно умело использовать.
Именно «мода на эстетизацию» фольклора толкнула меня на творческий эксперимент с пианистом Сергеем Филатовым и его «Этносферой». Я очень боялась инструментального сопровождения типа «ум-ца, ум-ца, ум-ца-ца».
Сергей – наша воронежская гордость и знаменитость (хоть и живет в Москве), лет десять он нас уговаривал и уговорил-таки. У меня были условия: никакие элементы джаза, современные гармонии, импровизации не должны были ни в коей мере изменить фактуру и лад подлинной народной песни. Репетиции были потрясающие! Одно пугало: каждый раз Сергей менял свой музыкальный антураж – искал. Мы выступили с ним всего только 3 раза в Москве и один – в Воронеже. Это было, так необычно, я бы даже сказала кинематографично: каждый играл свою роль в предлагаемых обстоятельствах как говорится «крупным планом». Первое выступление с Сергеем Филатовым и музыкантами «Этносферы» в Измайловском Кремле в 2016 году можно посмотреть этой ссылке:
{youtube}vyxr8sPVGBk{/youtube}
И если звезды сойдутся, то на юбилейном концерте мы что-то покажем вместе с Сергеем Филатовым.
Диски
Нужно ли записывать диски – аудио, видео? Для коммерческого коллектива – это просто первая насущная необходимость – доход, реклама, пропаганда и пр. А вот для такого коллектива как «Воля», который не ставит своей целью заработать? Для нас диски – это определённый материализованный результат нашей деятельности. А как его еще зафиксировать, если это действительно результат? Выходит, для нас это тоже необходимость.
Наличие записей в коллективе позволяет эффективно обеспечить преемственность и развитие достигнутого исполнительского уровня, да еще в условиях дефицита времени. Ведь каждому новому поколению всё быстрее надо освоить уже накопленный ансамблем репертуар. Слушают – учатся. К нам на первый курс приехала в этом году из Сибири Тося Сергеева (Агеева по девичьей фамилии). Как было её не взять в коллектив, если она уже все песни «Воли» выучила по изданным дискам? А репертуар у «Воли» – огромный.
Некоторые записи представляют собой не копии экспедиционного материала, а реконструкции и ценны именно этим. Наконец, есть удачные ансамблевые исполнительские версии – по колористике, по спетости, по составу голосов, и такие записи приятно послушать, что называется, для души. Выходит, когда пение «для себя», (для своего саморазвития) становится востребованным пением для какой-либо категории слушателей, — записи делать нужно, потому что в этом случае из явления бытовой или праздничной культуры оно перебирается в явление искусства. Ну, и конечно, записи такие должен делать мастер. Вот пример. Есть коллектив, который я обожаю — это семейный ансамбль «Горошины» из Брянска. Несколько лет назад руководитель ансамбля Иван Булаткин прислал мне CD. Эх, оштрафовать бы их звукорежиссера, причем на крупную сумму!..
Всего мы выпустили 6 дисков, первый в 1997 году – двумя тиражами: в США и в России. Мы записывались, в основном в воронежской студии у Игоря Князева, прекрасного и влюбленного в свою профессию и людей мастера, к тому же с суперскидками. Спасибо, Игорь, ты нас окрылял! Одну пластинку «Во прошлом году» мы делали в Питере. Теперь уже мое «спасибо» посылаю Юрию Чиркову, который организовал эту запись и потом — издание. Он нашел для нас студию, но то ли звукорежиссер никогда не слышал фольклора, то ли были неполадки с аппаратурой, но, верите — первую песню мучили целый час. Всё не то… А потом записали без дублей сразу всю программу.
Андрей Бабинов пытался записать нас в Москве. Попались какие-то проходимцы, но амбициозные…
Последние два диска мы писали с звукорежиссером Антоном Медведевым. Одна запись далась нам крайне тяжело, в коллективе образовался психологический «нарыв», который никак не прорывался, и это всё, естественно, сказалось на исполнении. Нужны были особенные усилия для создания творческой атмосферы. Этот «болезненный» диск называется «Вспомни, вздумай, моя сударушка». Он неплохой, но писали мы его, как говорится, с температурой.
А вот последний диск «Пойду-выйду молода» писали с огромной радостью и любовью друг к другу. К тому же это диск издавался при помощи краудфайдинга – вся страна помогала. Спасибо Володе Бурдину, который взял на себя все заботы по изданию и сбору средств! (Чуть-чуть не успела – у него только вчера прошел день рождения, ещё раз тебя, дорогой Володя, поздравляем!).
С Антоном писать нелегко – он неторопливый и требовательный. И надо обладать моей силой воли, чтобы довести дело до конца. Но результат, как мне кажется, очень приличный.
Все записи, кроме последнего диска, есть в интернете. Правда, не всегда у них есть корректное сопровождение, что меня, разумеется, раздражает. Когда будет следующий? Ждите, будет…
Кто поёт в «Воле»
Понятно – кто: студенты. Но ведь не все? Да, не все. Я сама иногда не понимаю, как они ко мне попадают. В конце концов, есть прекрасный лозунг, который разошелся по всей стране словами знаменитого поэта-песенника В.И. Лебедева–Кумача: «Кто весел, тот смеётся, кто хочет, тот добьётся, кто ищет – тот всегда найдет». Если кто-то чего-то не добился, значит, не очень хотел. Я и про себя так могу сказать.
Но, если откровенно, то я испытываю серьезные муки за то, что не все желающие могут петь в «Воле». Нельзя же ансамбль превращать в хор. Слабым утешением тут могут быть слова, что, мол, раз не поет в «Воле», значит, не очень хотел… В конце концов, есть и другие формы, где я включаю в работу абсолютно каждого – это музыкально-этнографические спектакли.
Каждый раз я с трудом расстаюсь со студентами. И каждый раз мне кажется, что такого состава уже не будет.
Мои вы родные! Люблю и помню всех, но, как и в семье – самые последние малыши – самые любимые. И — вот они.
Света Филонович – аспирантка, из Суджи Курской области. Мягкий низкий бархатистый голос, плотный, «с металлом» как говорят, надежный и гибкий: любую песню запоет и любую партию «возьмёт». Очень позитивная и суперответственная, инициативная. Её функция в коллективе – объединять всех.
Ольга Стурова – студентка 4 курса, высокий голос, невероятный по красоте и природному «разливу», чистый, сильный, полетный, гибкий… Ольга — лауреат огромного количества конкурсов сольных исполнителей. Прекрасно учится, а какой у неё большой научный потенциал!!! Деликатная, отзывчивая, солнечная. Сама не верю, что такие бывают, но ведь вот она – есть!
Нася Харина – студентка 4 курса, из Липецка. У неё тоже высокий голос, он не такой, может, сильный, но звучание в верхнем регистре мне кажется идеальным, просто волшебным. Настя — интраверт в жизни, но начинает петь – и все дверцы её души раскрываются. Нежный цветок с ненавязчивым тонким ароматом.
Миша Олейников – студент 4 курса, из Воронежа. Я помню его мальчишкой-гармонистом из музыкальной школы, а теперь он сам преподаёт в этой же школе на фольклорном отделении. По своим склонностям – он явный исполнитель: прекрасно распелся, (чувствуется, что любит петь, да и голос великолепный), замечательно играет на гармони, артистичный, улыбчивый. Такие артисты нужны каждому профессиональному коллективу. Так кому? А то ведь в этом году заканчивает…
Лена Зайцева – студентка 3 курса, из Воронежа. Это, можно сказать, уже внучка моя, потому что она начинала учиться у Аллы Пановой – на сегодня одной из самых успешных наших выпускниц. У Лены сильный высокий голос, но какой-то современной праздничной окраски, то ли она тяготеет к такой манере, хотя верх она поёт достаточно редко – ждёт очереди, но она и в среднем регистре звучит красиво. Быстро схватывает, умело импровизирует, и, кажется, из неё отличный педагог получается.
Алина Сагадатова — студентка 3 курса, из Пензы. В ансамбле поет недавно. Петь любит, манеру чувствует, старается, но голос пока еще «держит в себе». А слух – отличный. Любит исследовательскую работу – это редкость.
Сергей Парфёнов – студент 3 курса, из Омска. Колоритный голос, но и колоритный характер. Пробелы в начальном и среднем музыкальном образовании не дают ему лёгкости в учении. Но он нам нужен как фундамент, без которого здание может рухнуть. Признаться, злимся иногда на него, – но и любим очень. К тому же Сергей – рукастый, а это бесценно для нашего женского коллектива, да и вообще в жизни бесценно…
Новосельцева Вера – студентка 2 курса, из Липецка. Низкий раскатистый голос, упругий и глубокий в пении, звонкий и мощный в частушках. Артистичная до изумления, тонко чувствующая… Только начинает – все главное впереди!
Маша Егорова – студентка 2 курса, из Удмуртии, абсолютно не наш, не южнорусский стереотип поведения, наивная, стеснительная, мне кажется, она вообще из 19 века. Попала в коллектив, можно сказать, случайно, но когда я услышала, как она стремительно набирается мастерства, поняла, что её надо оставить.
Тося Сергеева – студентка 1 курса, родом с Кузбасса, училась в Новосибирске. Обычно первокурсников не беру, а как не взять Тосю, если она уже многие наши песни знала? Высокий голос, сольный, красивый, но пока он не засветился всеми нужными красками, хотя у неё есть прекрасные достижения в сольном исполнительстве («Мир Сибири», например). Тося – прекрасный пример человека, который умеет ставить перед собой цель и идти к ней.
Все разные, но такие хорошие, любимые. Творческой радости Вам, вдохновения в приобретении мастерства! Только, чур, не зазнаваться от моей похвалы, а то заберу свои слова назад.
Выпускники
30 лет мы записывали, расшифровывали, исполняли, издавали старинные народные песни. Столько усилий, а каков результат, итог? Около 90 человек прошли школу «Воли». Кажется – это так немного (две группы выпускников для большого вуза). Что они могут сделать для страны (простите за пафос), для идеи? Вот не поверите – могут! И это очень даже заметно в современной жизни. Практически все бывшие участники имеют свои коллективы – детские, взрослые – ансамбли высокого уровня, востребованные и в своем регионе, и за его пределами.. Они есть в музыкальных училищах, школах, вузах, дворцах культуры в Воронеже, Белгороде, Курске, Липецке, Рязани, Москве, Санкт-Петербурге, Астрахани, Калуге и ещё во многих регионах. Все предупреждены о нависшей опасности, о том, может случиться с традиционной народной песней: она может быть забыта, переодета до неузнаваемости, и новые поколения молодежи будут судить о традициях только по авторским обработкам. А первозданную красоту, возможно, некому будет и показать.
Я хочу перечислить хотя бы некоторые замечательные коллективы, например, созданные нашими первыми выпускниками «Воли». Я не смогу перечислить все их награды, поверьте на слово, что их много.
Воронеж:
«Паветье» (городской Дворец культуры, руководитель – выпускница 1999 года, заслуженный деятель искусств Воронежской области Александра Самотягина);
«Время» (Новоусманский РДК Воронежской области, руководитель – выпускник 1996 года Сергей Пискарёв);
«Роща» (Воронежский муз. Колледж им. Ростроповичей, руководитель – выпускница 1998 года Анна Коренева, канд. ист. наук).
«Беседушка» ( ДШИ № 6, руководитель – выпускница 1999 года Наталья Грибкова).
Кстати, в ДШИ № 6 проходят практику все наши студенты, здесь много фольклорных коллективов, завоевавших известность и признание: «Матаня», «Шутейница».
Липецк:
«Истоки» (Липецкий музыкальный колледж им. К. Игумнова, руководитель – выпускница 1997 года Надежда Чеснокова).
Белгород:
«Раздолье» (Белгородский институт искусств и культуры, руководитель – выпускница 2001 года Сушкова Людмила, канд. пед. н.);
«Лето» (Губкинский музыкальный колледж, руководитель – выпускница 1998 года Инна Седова).
А сколько их ещё, неназванных здесь, но уже увенчанных достижениями и наградами. Уже можно отдельный каталог-справочник создавать! Некоторые из них можно будет услышать на юбилейном концерте 30 марта в 15-00 в Большом зале Воронежского института искусств.
Фото: «Паветье» ( 2019).
Искусство бессмысленно, если не будет слушателя или зрителя. А если петь песню «для себя»? Тогда вы становитесь и исполнителем, и слушателем одновременно, правда, слушателем весьма необъективным. А обратная связь очень нужна исполнителю. Я считаю, что все 30 лет «Воле» очень везло на доброжелательного и заинтересованного слушателя и зрителя. Спасибо вам за поддержку, которая окрыляла, и критику, которая помогала.
А еще я хочу поблагодарить читателей моих постов. Просмотрами, комментариями, лайками, репостами вы показали мне живую заинтересованность в тех вопросах, о которых я писала. Было страшно (такое ощущение, что я разделась перед всей страной), но вы поддерживали меня, некоторые – каждый день, как Володя Корнеев и Таня Ижогина!! Спасибо! Я писала одновременно Вконтакте и в Фейсбуке и убедилась, что фольклорное сообщество Вконтакте более масштабное, имейте это в виду. Шестой пост, например (о фильме), имеет 22 тысяч просмотров, 280 репостов, 770 лайков. Конечно, это несоизмеримо меньше, чем просмотры розыгрышей, СТЭМов, кошечек и собачек. Но там – случайные зрители, а мы все – единомышленники и друзья! А сколько я получила писем в личных сообщениях! Вся страна переживала и писала мне об опечатках, неточностях, советовала и советовалась… У меня прибавилось много друзей. И самое удивительное – два незнакомых человека завели странички и пригласили меня стать их первым другом! Не обижайтесь, что я не приняла ваше приглашение (оно показалось мне всё-таки странным, хоть и лестным).
Друзья, я очень воодушевлена, потому что вижу, как много людей болеет душой за сохранение традиционной культуры. Спасибо вам!
Особенную благодарность я хочу выразить тем, кто прислал «Воле» и мне свои видеопоздравления, письма и подарки. За ними – огромная история нашей дружбы, за которую мы вас сердечно благодарим. Мы гордимся вашим добрым расположением!
Но, похоже, мы еще встретимся с вами не раз на просторах интернета. Потому что после юбилея мы начинаем новый проект — мы дадим 30 концертов в селах, где когда-то записывали песни… И некоторые из этих концертов вы увидите в интернете.
Друзья! А пока приглашаю вас посмотреть онлайн трансляцию юбилейного концерта сегодня, в субботу, 30 марта в 15-00 из Большого зала Воронежского института искусств в социальной сети Вконтакте на странице фольклорного ансамбля «Воля». Адрес: https://vk.com/volyafolk
