Музыкальный фольклор Пермского Прикамья в настоящее время является малоизученной областью регионального этномузыкознания, вместе с тем представляя одну из богатейших в сущностно–смысловом и художественно–выразительном отношениях фольклорную традицию.
Ее уникальность связана, в первую очередь, с географическим положением Пермского края, и, как следствие, с историческими и этнокультурными процессами, происходившими на протяжении веков на данной территории. Особое воздействие на облик местных фольклорных традиций оказала этническая и социальная многосоставность населения, представленного выходцами преимущественно с Русского Севера, а также из центральных регионов России.
Этномузыковедческий ракурс в осмыслении форм прикамского музыкального фольклора, использование методики историко–типологического анализа с привлечением обширной базы фольклорно–этнографических материалов призваны оказать существенную помощь в постижении и прояснении некоторых историко–культурных процессов на Русском Севере и в прилегающих к нему областях.
В настоящей статье мы обращаемся лишь к одному песенному примеру, который в рамках фольклорно–песенной традиции Пермского края предстает как редкий и, в определенной степени, уникальный образец. Речь идет о музыкальном воплощении сюжета «Птицы на море», который внутри обширной области эпического творчества можно отнести к формам «шуточно–пародийной эпики»[1] (определение Б.Н.Путилова). Исследователи–музыковеды – Б.М.Добровольский и В.В.Коргузалов – в антологии «Былины. Русский музыкальный эпос» атрибутируют напевные формы с подобными сюжетами как «скоморошины» и относят их к «эпическим песням комедийного содержания особого вида»[2]. Настоящая публикация дополняет число вошедших в антологию напевов образцом, который удалось записать участникам фольклорной экспедиции Московской государственной консерватории в Куединском районе Пермской области в августе 1961 г. Скоморошину для магнитофонной записи тогда спели трое женщин 60–70 лет – жительницы села Верх–Буй – составившие в совместном звучании прекрасный ансамбль.[3] В 1982 году в сборнике «Русские народные песни Прикамья» С.И.Пушкиной был опубликован сольный вариант зафиксированного в экспедиции напева (см. Пример 2), с полным поэтическим текстом в записи сельской учительницы села Верх–Буй Ф.В.Пономаревой. В предисловии к сборнику С.И.Пушкина отметила весьма важную особенность песенной речи рассматриваемой нами традиции – характерное для пермских песен «сказывание нараспев […] – принадлежность величавого эпоса».[4]
В то же время, необходимо отметить, что собственно эпическая, былинная традиция в Прикамье уже в конце XIX – начале XX веков переживает сильное угасание, несмотря на то, что отдельным собирателям – М.П.Розанову, Е.Н.Косвинцеву, Н.Е.Ончукову, В.Н.Серебренникову – еще удается слышать и записывать «ста'рины» (которые «ещё не вымерли окончательно») в их напевной форме[5]. Отчет А.В.Маркова, в 1909 г. посетившего с экспедицией Пермский край, дает достаточно красноречивое представление о состоянии местной эпической традиции. Опрос, проведенный собирателем среди жителей Пермской губернии, приводит его к выводу о сохранности духовных стихов, песен[6], сказок и заговоров, однако практически не оставляет надежд на нахождение в Пермском крае былин, в особенности привлекавших А.В.Маркова. Как отмечал собиратель, о былинах здесь знают только из книг, термин «ста'рина» неизвестен. Единственным отголоском некогда существовавшей былинной традиции являются образы богатырей, сохранившиеся в прозаических формах фольклора – местных преданиях и сказках. В материалах В.Н.Серебренникова мы находим даже своеобразный «наговор–рассказ» о «Кострюке и Марье Темрюговне», который дружка на свадьбе «наговаривает» для развлечения гостей – «свалебжан» в случае, если невесту долго не выводят из–за занавесы.[7] Все это свидетельствует о том, что эпическая составляющая в общем жанровом составе прикамской традиции чрезвычайно мала и представлена лишь «периферийными» и «вторичными» формами, в большинстве своем связанными с культурой и эстетикой христианства – духовными стихами.
Поэтический текст скоморошины «Птицы на море» своим происхождением обязан совершенно другой стихии; он представляет собой одну из многочисленных форм проявления смеховой культуры в русском фольклоре. По мнению Б.М.Добровольского и В.В.Коргузалова, содержание текстов с данным сюжетом являет собой своеобразную антитезу содержанию апокрифического стиха о Голубиной книге. Как считает А.М.Астахова, песенный сюжет о птицах сложился на основе произведений древнерусской литературы конца XIV в. «Сказания о птицах» и «Совет птичий»[8]. Сопоставляя различные варианты поэтических текстов, мы находим, что в одних случаях повествование раскрывает перед нами иносказательно изображенную структуру заморского царства, в других – иерархию сословий на Руси, заставляющую, по мнению Б.Н.Путилова, «обращаться мысленно к русской действительности времен феодального строя».[9][текст с сайта музея-заповедника "Кижи"]
В кратком варианте поэтический текст скоморошины «Птицы на море» встречается среди фольклорных материалов учителя В.А.Попова, записанных им в Сергинской волости Пермского уезда в 80-х годах ХIХ в.:
Вышел указ
На Сергинский приказ;
Слышьте, послышайте:
Сельски, деревенски,
Посадски, Насадски,
Соболевски, Серяковски,
Архидовски, Ермиловски:
Летели пташки,
Летели рядами
Садились садами.
Стали пташку бить–колотить:
– Скажи, скажи, пташка!
Кто в море боле?
– Царь, царь – лебедка,
Гуси – бояра,
Стерляди – дворяна,
Кит – молокит,
Синка – тряпушка,
Ворона – воровка,
Сорока – торговка,
Детель – плотник,
Соловей разбойник[10]
Примечательно, что эта «прибаутка» (по определению В.А.Попова), включает в себя своеобразное вступление – императивное обращение к воображаемым слушателям с призывом («слышьте, послышайте») внимать предстоящему повествованию. Кроме того, данный поэтический зачин, на наш взгляд, выявляет статус незримого сказителя, певца.
В ходе работы с песенницами села Верх–Буй на магнитофонную пленку был записан лишь начальный фрагмент скоморошины. Мы приводим полную расшифровку данной фонограммы, что позволяет увидеть, насколько разнообразно варьирование напева в различных стиховых строках (см. Пример 1). Окончание поэтического текста приводится по экспедиционной тетради.[11]
Мы также имеем возможность сопоставить варианты прикамского напева скоморошины с напевами образцов, записанных на Русском Севере – в Заонежье, на территории бывшего Космозерского погоста Петрозаводского уезда Олонецкой губернии (Медвежьегорский район Карелии)[12], в Плесецком районе Архангельской области, а также в Нижегородской и Кировской областях (см. Примеры 3, 4, 5, 6, 7). Все они имеют одностиховую трехакцентную структуру и достаточно лаконичны в музыкальном отношении. Ведущим объединяющим началом сопоставляемых напевов является то, что поэтический и музыкальный тексты в них согласуются на основе четкой ритмо–акцентной организации. В объеме стабильной мелострофы повторяющаяся элементарная ритмическая формула распределяет основные смысловые акценты стиха, изменяющего свой количественно–слоговой состав из строки в строку:[текст с сайта музея-заповедника "Кижи"]
Илл.1
С точки зрения ритмической организации несколько отличаются напевы из села Вознесенского Нижегородской губернии (в слуховой записи И.В.Некрасова) и из Космозерского погоста Петрозаводского уезда (в слуховой записи Г.О.Дютша), а также кенозерский напев (см. соответственно Примеры 5, 6 и 7). В первом из них в отдельных строках наблюдается расширение объема мелострофы, связанное с увеличением количества слогов. В космозерском же напеве И.А.Касьянова вдвое увеличена долгота заключительных слогов музыкально–поэтической строки, что, по мнению, Б.М.Добровольского и В.В.Коргузалова, «приближает его к стилю былинных напевов»[13]. Он же является и наиболее рельефным в мелодическом отношении. Кенозерский напев (в исполнении А.П.Сидоровой) также имеет протяженные по музыкальному времени заключительные тоны мелострофы, при этом структура отдельных мелодических мотивов схожа с пермским вариантом. Космозерский (в исполнении П.Н.Коренной), кировский и нижегородский напевы (см. соответственно Примеры 3, 4, 5) в отношении характера мелодики более просты; нижегородский и кировский варианты развиваются в достаточно узком диапазоне – малой терции и кварты соответственно.
Яркая отличительная особенность образца, записанного в Прикамье, заключается в ансамблевом характере исполнения напева, который в рамках местной традиции дает фактуру, согласующую в себе две достаточно самостоятельные мелодические линии (каждая из них допускает незначительное гетерофонное варьирование). Правомерность факта ансамблевого исполнения прикамского варианта «Птицы на море» подтверждается и некоторыми свидетельствами относительно артельного исполнения эпических напевных форм на Русском Севере. Так, по свидетельству А.Ю.Кастрова, исполнительница старины «о птицах» А.П.Сидорова усвоила ее «в молодости от группы нищих на одной из кенозерских ярмарок, традиционно приуроченных к празднику Благовещенья. […] Сходившиеся на ярмарку из разных волостей нищие размещались около торговых рядов. Сидя на одной лавке, как правило, парами (обычно «старик со старухой»), они пели «стихи»»[14]. Подобные наблюдения мы находим и у А.Ф.Гильфердинга в статье о народных рапсодах Олонецкой губернии.
Собиратель описывает ситуацию, в которой один кенозерский священник, «отличавшийся крайней суровостью, строжайше запрещал своим дочерям пение святочных, плясовых и т.п. песен, которые составляют обыкновенную забаву молодых девушек, так как он эти песни почитал греховными: что же было делать, чтобы разгонять скуку? И вот, дочери строгого иерея заучили и принялись распевать былины, которые они слышали от старика–крестьянина, каждую зиму работавшего в их доме как портной»[15]
Что же касается особенностей ладо–мелодической организации прикамского варианта напева «Птицы на море», то следует отметить в кратконапевной (однофразовой) структуре интонационную основу повествовательной направленности. Этому в немалой степени способствует сопоставление в мелодической линии нижнего (основного) голоса, верхних квартового (es¹) и секундового (c¹) тонов с основным нижним устоем (bм). За счет варьирования мелодических попевок эти соотношения приобретают подвижный характер.
Илл.2
Отдельные особенности музыкальной организации пермского варианта скоморошины «Птицы на море» дают основание проводить определенные параллели и с рядом напевов, помещенных в сборнике Кирши Данилова. Однако, рассмотрение данных параллелей является, скорее, специальной проблемой, которая напрямую связана с историей сборника и спецификой его песенных образцов.
Нотные примеры:
Там было синёе море,
Там было широкоё раздольё.
Слеталисе птицы стадами,
Садились малами редами,
[Садились на куст, на ракиту,
Пели они, воспевали,
Жалобно причитали][16].
Вылетала жо малая птица,
Малая птица синица
Выспрашиват про речи про морския:
– Кто у нас на море большия?
Кто у нас на море меньшия?
– Орёл на море царем
Ево жо орлица – царица,
Пав[л]ин на море пархияртом,
Сизый голубь попом,
Его же голубьишка – попадейка,
Серые гуси – дворяне,
Уточки – поезжане,
Черяночки – кривощане.
Рябчик на море приказчик,
Рябчик на море приемщик,
Пиголицы – кривотницы,
Касаточки – красны девицы.
Журав [ль] на море перевозчик,
Всяких людей перевозчик,
Всяких людей перевозит,
За перевоз денежек не просит.
Сорока – гостиная жена,
Сколь она щепетно ходила,
Сколь она щепетно гуляла,
С денежки на денежку ступала,
Рублем ворота открывала,
Полтиною затворяла,
Без чаю чаю не пивала,
Без мёду мёду не едала,
Без калачей за стол не садилась.
Нет той птицы хуже,
Нет той птицы гаже.
Синяя гунья ворона –
Вшивая подоплёка.
Не знает она на море дороги
Летом ворона по суслонам,
Зимою по овинам,
Всякую шарибу собирает,
Каждого братом называет,
И тем она сыта перебывает.
На море кукушечка кукует,
На море горюшечка горюет.
Старая старуха повитуха
Не по корму скота зимой пускает,
На поле работу не смогает.
Жавороночек воспевает,
Жалобно причитает,
Слышит теплое лето,
Слышит красную весну.
Стала мать-сыра земля вздыхати,
Травонька прорастати
Рожь-мать на колос зметаться,
Скотинушка в лес собираться,
Красны девушки снаряжаться,
Добры молодцы соезжаться.
Стали они танцевать,
Весело гулять
Пример 2
Пример 3
Пример 4
Пример 5
Пример 6
Пример 7
Комментарии к нотным примерам (во всех образцах сохранены авторские особенности нотации)
Пример 1. «Там было синее море». Зап. в с.Верх–Буй Куединского района Пермской области в 1961 г. Исп.: Лидия Ивановна Немытых, 1900 г.р., Елизавета Ивановна Галашева, 1896 г.р., Анна Осиповна Галашова, [1890 г.р.]. Авт. зап.: С.И.Пушкина, В.М.Григоренко, Г.А.Светлов, А.А.Фишер. НЦНМ МГК И. 622–08. Нотировано Г.Н.Щупак. Публикуется впервые.
Пример 2. «Где было синее море». Зап. в Верх–Буёвском с/с Куединского района. Данные об исполнителях не установлены. Авт. зап.: Ф.В.Пономарева. Нотировано С.И.Пушкиной. Опубликовано: Русские народные песни Прикамья (Записала Ф. В. Пономарёва) / Сост. С.И.Пушкина. Пермь, 1982. С.154–156. №103.
Пример 3. «Кто у нас на море хозяин». Зап. в д.Космозеро Заонежского района Северного края [Медвежьегорский район Карелии] в 1932 г. Исп.: П.Н.Коренная, 66 лет. Авт. зап.: М.Б.Каминская, Н.Н.Тяпонкина. Нотировано Б.М.Добровольским. Опубликовано: Былины. Русский музыкальный эпос / Сост. Б.М.Добровольский, В.В.Коргузалов. М., 1981. С.507. №132.
Пример 4. «Там было теплое лето». Зап. в с.Шембеть Арбажского района Кировской области в 1961 г. Исп.: Н.Е.Пестова. Авт. зап.: С.И.Браз. Опубликовано: Былины. Русский музыкальный эпос / Сост. Б.М.Добровольский, В.В.Коргузалов. М., 1981. С.510–511. №134.
Пример 5. «С того было чистого поля». Зап. в с.Вознесенское Макарьевского уезда Нижегородской губернии в 1901 г. Данные об исполнителях не установлены. Авт. зап.: И.В.Некрасов (напев; слух. запись), Ф.И.Покровский (текст). Опубликовано: Былины. Русский музыкальный эпос / Сост. Б.М.Добровольский, В.В.Коргузалов. М., 1981. С.508–510. №133.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Пример 6. «Отчего у нас зима да становилася». Зап. в Космозерском погосте Петрозаводского уезда Олонецкой губернии [Медвежьегорский район Карелии] в 1886 г. Исп. И.А.Касьянов. Авт. зап.: Г.О.Дютш (напев; слух. запись), Ф.М.Истомин (текст). Опубликовано: Былины. Русский музыкальный эпос / Сост. Б.М.Добровольский, В.В.Коргузалов. М., 1981. С.511–513. №135.
Пример 7. «Кто у нас на море больший». Зап. в д.Спицино Плесецкого района (Кенозеро) Архангельской области в 1987 г. Исп.: А.П.Сидорова, 1906 г.р. Авт. зап.: А.Ю.Кастров. Фонограммархив Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, МФ, ЭР Арх. 1987–88.35.01. Нотировано А.Ю.Кастровым. Опубликовано: Кастров А.Ю. Кенозерские эпические напевы. Материалы и комментарии // Русский фольклор: Эпические традиции. Материалы и исследования. СПб, 1995. Т.28. С.351, пример «б».
[1] Путилов Б.Н. Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса. СПб., 1999. С.10.
[2] Былины. Русский музыкальный эпос / Сост. Б.М.Добровольский, В.В.Коргузалов. М., 1981. С.495.
[3] Нами использованы фольклорные материалы из фондов Научного Центра народной музыки им. К.В.Квитки Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского, любезно предоставленные нам Н.Н.Гиляровой и Е.Г.Богиной. Необходимо также отметить, что в репертуар верх–буёвских песенниц вошли классические образцы свадебных, хороводных, лирических песен.
[4] Русские народные песни Прикамья / Зап. Ф.В.Пономарева; Сост., вступ. ст. С.И.Пушкиной. Пермь, 1982. С.11.
[5] Серебренников В.Н. Материалы из Оханского фольклора // Пермский краеведческий сборник. Пермь, 1924. Вып.1. С.62–63. Об эпической традиции Прикамья см.: Иванова Т.Г. «Малые» очаги севернорусской былинной традиции. Исследование и тексты. СПб., 2001. С. 171–173, 379–384.
[6] Марков А.В. Отчет о поездке в губернии Пермскую и Архангельскую летом 1909 года // Беломорские старины и духовные стихи. Собрание А.В.Маркова / Изд. подготовили С.Н.Азбелев, Ю.И.Марченко; Отв. ред. Т.Г.Иванова. СПб., 2002. С.1033–1034.
[7] См.: Серебренников В.Н. Свадебные обычаи и песни крестьян Андреевской волости Оханского уезда Пермской губернии (со вступит. статьей А.Д. Городцова) // Материалы по изучению Пермского края. Пермь, 1911. Вып.4. С.67–68.
[8] Былины. Русский музыкальный эпос. С.591.
[9] Русская народная поэзия. Эпическая поэзия / Сост., подгот. текста, вступ. ст., предисл. к разд. и коммент. Б.Путилова. Л., 1984. С.351.
[10] Заговоры, причитания, песни, пословицы и поговорки, записанные в Сергинской волости, Пермского уезда учителем В.А.Поповым // Памятная книжка Пермской губернии на 1880 год. Пермь, 1880. С.133.
[11] Рукописный фонд научного центра народной музыки Московской государственной консерватогии (НЦНМ МГК), И.763.
[12] А.Ф.Гильфердингу удалось записать поэтический текст «весьма распространенной», на его взгляд, былины о птицах и зверях в Пудожье от Ивана Фепонова из д. Мелентьевской Олонецкой губернии, а также на Кенозере. См.: Гильфердинг А.Ф. Олонецкая губернияи ее народные рапсоды // Онежские былины, записанные А.Ф.Гильфердингом летом 1871 года / Сост., вступ. ст. и комм. А.И. Баландина. Архангельск, 1983. С.64; Русская народная поэзия. Эпическая поэзия… С.358–359.
[13] Былины. Русский музыкальный эпос. С.592.
[14] См.: Кастров А.Ю. Кенозерские эпические напевы. Материалы и комментарии // Русский фольклор. Эпические традиции. Материалы и исследования. СПб., 1995. Т.28. С.350.
[15] Гильфердинг А.Ф. Олонецкая губерния и ее народные рапсоды. С.33–34.
[16] Строки в квадратных скобках, отсутствующие на фонограмме, приведены по экспедиционной тетради.
// Рябининские чтения – 2007
Отв. ред Т.Г.Иванова
Музей-заповедник «Кижи». Петрозаводск. 2007. 497 с.
