«...мы можем заметить часто встречающееся смешение понятий, благодаря которым игрушками называют предметы религиозного культа. Так, например, к игрушкам относят, называя „куклами“, могильные и обетные приношения, а также изображения различных духов у малокультурных народов. Мы знаем о существовании родовых кукол — „амагандар“, покровительниц домашнего очага у таулетов [алеутов(?), — прим. В.], знаем, что среди обетных приношений гольдов и среди множества существующих у них бурханов встречаются изображения зверей, птиц и рыб, а главные их духи-охранители изображаются медведем — „доонта“, пантерой — „ярга“, и тигром — „амбан-сео“, но вряд ли эти чтимые животные могли у гольдов послужить сюжетами для детских игрушек. Известно, например, что у народов, имеющих культ медведя, у остяков и вогулов, игрушек, изображающих медведя, совершенно не встречается. <...>
У нас нет игрушек, изображающих предметы культа или святых, как у других народов (например, чешская игрушка — св. Николай); возможно, что здесь косвенно отразилось категорическое запрещение синодом в 1832 г. статуй в православных храмах и варварское уничтожение деревянной скульптуры во многих церквах [иными словами, до этого времени в русских церквях стояли христианские идолы, изображавшие персонажей библейской мифологии, — прим. В.]. Разумеется, если священные сюжеты было запрещено воспроизводить в церквах, то воспроизведение их в игрушке сочли бы по крайней мере за кощунство. <...>
В литературе по вопросу о переходе предметов культа в детскую игрушку существует статья Е.Н. Басовой „От бога Мена к пану Твардовскому“ <...>. В книге Б.М. Зубакина „Холмогорская резьба по кости" есть следующий абзац, посвященный куклам ненцев (самоедов): „Знаменательно и ненецкое почитание "женщины-птицы". Эта "женщина-птица" изображается обратно русским "Сиринам" и "Альконостам", но вполне им аналогична: туловище делается человеческим, одетым в женскую одежду, а голова — птичьей (но в женском головном уборе), и вместо лица вставляется головка птицы (вернее — лобная шкурка с клювом гуся, турнака, морской казарки или утки). Со временем из идола-божества, посвященного ребенку, подобного рода изображения стали детскими куклами“.
В.Н. Харузина в своей статье „Игрушки у малокультурных народов“ пишет: „...самоедские изображения религиозного и культового характера имеют намеки на человеческие лица, куклы же игрушки снабжены головами из утиного носа“, и далее она приводит письмо Д.Т. Яновича: „обские остяки и ямальские самоеды делают своим детям, кроме (других) игрушек, также особые двух-трехвершковые куклы (окань), которые представляют собой в одежде некоторое подобие женщин, но без человеческих голов, туловища и конечностей, чтобы избежать сходства со священным изображением, вырезаемым из дерева в честь и память усопших родственников, со всеми деталями человеческого корпуса, хотя иногда и без рук, но всегда с отчетливой скульптурой лица. Лицо человеческое, даже грубо и едва-едва намеченное на бревне или палке, уже само по себе заслуживает уважения и почтения, так как ему безусловно есть в мире духов свой гомолог, и приделать его к кукле, к игрушке считается непозволительным и кощунственным, играть же и забавляться — тяжким грехом. Чтобы избежать этого и все же дать выход удовлетворению естественного желания всякой девочки играть в материнство, употребляются вместо подобия человеческой головы верхняя челюсть утиного или тарпаньего клюва, которая пришивается к прямоугольному кусочку сукна, образующему "тело" куклы. Каждую куколку, не имеющую таким образом ни рук, ни ног, одевают в меховой халатик (сах), сшитый из обрезков оленьих, горностаевых или беличьих шкур, при чем к утиному клюву иногда пришивается пара веревочных женских кос; за пазуху халатика всовывается игрушечная детская люлька, но без ребенка“ [Харузина 1912. С. 129]» [Церетелли 1933. С. 71, 83, 91‒92].
Церетелли Н. Русская крестьянская игрушка. М.: Academia, 1933
