Ю.Прядко «Тропинки
Первое октября, является в народном представлении межевым столбом между осенью и зимою.
«До Покрова — осень, за Покровом — зима идет!» — говорят на Руси: «Покров — первое зазимье; Покров землю покроет — где листом, а где и снежком»
Представляя грань между ненастным и студеным временами года, первый назимний праздник знаменует собою в глазах хозяйственной деревни срок работ и наймов. С незапамятных пор вошло в обычай договариваться «от Покрова» и «до Покрова». И это имеет свои твердые основания, коренящиеся в самом быту народа-пахаря.
К этому времени заканчиваются все работы в поле и на гумне, все заботы о хлебе, — выясняются все виды на предстоящую долгую зиму, хотя народ и оговаривается, как уже упоминалось выше, что «В октябре и мужик с лаптями, и изба с дровами, а все спорины мало!»
С Покрова начинают играть по деревням свадьбы.
«Ох, ты, батюшка-октябрь», — кряхтит мужик, предчувствуя грозящие ему новые съедающие все добытое мужицким горбом во время летней страды зимние расходы, — «только и добра в тебе, что пивом взял!»
Не таким приветом встречают наступление октября заневестившиеся девушки красные. Для них первое число этого заставляющего мужика «жить с оглядкой» месяца — заветный день, которого они ждут не дождутся в продолжение целого года.
«Батюшка-Покров, покрой ты Мать-Сыру-Землю и меня, молоду!» — причитают они, выходя поутру на крыльцо: «Бел снег землю покрывает: не меня ль, молоду, замуж снаряжает? Батюшка-Покров, покрой землю снежком, а меня женишком!»
В других местах это причитание несколько видоизменяется, — вместо «батюшки-Покрова» заклинается «Мать-Покров».
Кроет белыми снегами пушистыми землю Покров-батюшка, а по глухим захолустьям неоглядной Руси раздается у церковных папертей чинный напев убогих носителей песенной старины — калик перехожих. Поют-сказывают они стиховную хвалу празднику:
«Радуйся, людие, ныне возыграйте, органы играйте, Мать Цареву днесь возвеличайте! Днесь Тоя торжество достойно праздновати, духовно играти, с небесными вой Матерь величати. Се есть Мати и Дева чистая по рождеству, чиста и в рождестве и пред рождеством бысть в чистом естестве»
Народное воображение отождествляет покров Пресвятой Богородицы со сказочной «нетленной пеленой Девы-Солнца», олицетворяющею собой утреннюю и вечернюю зарю.
Эта пелена, покрывающая всех бесприютных и лишенных крова, прядется, по словам одухотворяющего природу песнотворца-сказочника, из золотых и серебряных нитей, спускающихся с неба:
«На море — на окияне», — повествует в одном из своих старинных заговоров народ, — «сидит красная девица, швея-мастерица, держит иглу булатную, вдевает нитку золотую рудожелтую, зашивает раны кровавыя. На море-окияне, на острове на Буяне лежит бел-горюч камень; на сем камне стоит стол престольной, на сем столе сидит красна девица. Не девица сие есть, а Мать Пресвятая Богородица; шьет она, вышивает золотой иглою»… и т. д. По другим разносказам, розоперстая богиня Зоря тянет рудожелтую нитку и своею золотой иглою вышивает по небу розовую пелену. Народ обращается к ней со следующим молитвенным заклинанием: «Зорька-зоряница, красная девица, Мать Пресвятая Богородица! Покрой мои скорби и болезни твоей фатою! Покрой ты меня покровом Своим от силы вражьей! Твоя фата крепка, как горюч камень-алатырь!»
В Вологодской губернии, а также и в некоторых иных местах, к Покрову-дню ткут крестьянские девушки, задумывавшиеся о женихах, так называемую «обыденную пелену». Собравшись вместе, они с особыми, приличными этому случаю песнями теребят лен, прядут и ткут его, стараясь непременно окончить всю работу в один день, обыденкой. Приготовленную таким образом пелену (холстину) перед обедней на Покров несут в храм и освещают.
Таким образом, в понятии деревенской молодежи, все впечатления этого праздника объединяются с представлением о свадьбе. Деревенские свадьбы с их самобытной обстановкою, сохранившей в себе яркие пережитки старины, являются живым олицетворением народной мечты, непосредственно сливающейся с самой жизнью нашего крестьянина. На этом празднике трудовой жизни пахаря — раздолье не только пиву хмельному с вином зеленым, но и ещё более того песням, — разливаются они из конца в конец деревни свободными широкими волнами. В этих песнях — вся обрядность деревенской свадьбы, в них — вся скорбная повесть жизни русской женщины-работницы, «отдаваемой на чужую сторонушку дальнюю за чужого добраго молодца, за чужанина», — в них все её скромные недолгие радости. Вся деревня провожает, «пропевает и пропивает» свою девушку.
Собираются с Покрова на отлет, однако, не только одни девушки красные: на Покров улетают, по старой примете, и последние журавли. Если раньше улетят — «быть холодной зиме», — говорит деревня, зорко приглядывающаяся к жизни окружающей её природы.
«Коли белка в Покров чиста (вылиняла) — зима будет хороша!»
— можно услышать в Пермской и других северо-восточных губерниях.
К Покрову заботится каждый хороший домохозяин, убравшийся с хлебом, «ухитить» свою хату: проконопатить углы, привалить заваленки.
«Захвати тепла До Покрова: не ухитишь до Покрова — изба будет не такова!»
Всему есть пора, всему — свое время:
«Батюшка Покров не натопит хату без дров»
Накануне Покрова молодые деревенские женщины сжигают в овине свои старые соломенные постели. Этим, по суеверному обычаю, охраняются молодухи от «призора недоброго глаза». Старухи сжигают в это же самое время изношенные за лето лапти, думая исполнением этого «прибавить себе ходу на зиму». Ребятишек обливают перед Покровом водою сквозь решето, на пороге хаты. Это делается, по старинной примете, в предохранение от зимней простуды.
С Покрова, — говорят в народе, — перестают бродить и колобродить по лесам лесные хозяева, лешие. При расставанье со своею полной волею, они ломают немало деревьев, вырывают с корнями кусты, разгоняют зверье по норам, а затем и сами проваливаются сквозь землю до самой весны зеленой, растопляющей своим теплом снега-льды. В канун Покрова целый день воют они, стараясь перекричать ветер; и ни мужик, и ни баба, ни ребята малые не подойдут в этот день к лесу — из боязни, чтобы лесной хозяин не натешился над ними напоследок. «Леший — не свой брат, переломает косточки не хуже медведя!» — говорят в суеверной деревне, не расстающейся до сих пор со своими отжившими время поверьями, обычаями и поговорками.
