В небольшой работе под названием «Древнеарийские и древнесемитские элементы в обычаях, обрядах, верованиях и культах славян» (1895), принадлежащей перу известного исследователя славянского фольклора, быта и истории музыкальных инструментов, автора переиздающихся и поныне монографий «Божества древних славян» (1884) и «Скоморохи на Руси» (1889), профессора Санкт-Петербургской консерватории Александра Сергеевича Фаминцына (1841—1896), читаем:
«Мiросозерцанiе народовъ славянскаго племени до настоящаго времени во многихъ отношенiяхъ сохранило языческiй характеръ. Христiанство заглушило въ народѣ немало языческихъ представленiй, замѣнило языческiя имена древнихъ боговъ именами христiанскаго Бога и святыхъ; но, не взирая на тысячелѣтнее свое господство, оно не въ силахъ было сломить глубоко коренящiяся въ народѣ языческiя преданiя и вѣрованiя, вытѣснить древнiе языческiе обряды и обычаи, продолжающiе и нынѣ жить въ народѣ, связываясь съ праздниками и обрядами христiанской церкви. Главнѣйшiе христiанскiе праздники, по большей части, лишь замѣстили собою праздники языческiе: древнiя названiя ихъ замѣнились новыми, но характеръ ихъ въ народномъ обиходѣ почти не измѣнился; мало того, многiе праздники сохранили въ народѣ и языческiя названiя, продолжающiя существовать рядомъ с новыми, христiанскими, и даже имѣющiя въ народѣ преобладающее значенiе. <...>
Группа славянскихъ народовъ, въ старину заселявшихъ балтiйское побережье (нынѣшнюю сѣверную Германiю), извѣстныхъ подъ общимъ именемъ балтiйскихъ славянъ, во многихъ отношенiяхъ представляетъ особенности, рѣзко отличающiя ее отъ прочихъ славянскихъ народовъ. Въ то время, какъ славяне вообще отличаются нравомъ миролюбивымъ и кроткимъ, балтiйскiе славяне, по словамъ современныхъ имъ средневѣковыхъ писателей, были воинственны и храбры, свирѣпы и кровожадны, опытны въ войнѣ на морѣ и на сушѣ, привыкли жить грабежомъ и добычею, — въ особенности отличались этими качествами Лютичи (Велеты), которымъ, впрочемъ, мало уступали Руяне (жители острова Руяны), Бодричи, Вагры, Поморяне. Въ то время, какъ большинство славянъ почитали боговъ своихъ безъ идоловъ и храмовъ даже безъ жрецов, мѣсто которыхъ обыкновенно заступалъ старшiй въ родѣ, у балтiйскихъ славянъ встрѣчаются повсемѣстно многочисленные истуканы боговъ совершенно своеобразной формы, храмы, отличающiеся своеобразной архитектурой и украшенiями, жрецы, отправляющiе опредѣленные богослужебные обряды. <...>
<Общiй планъ> Храмы балтiйскихъ славянъ обыкновенно стояли внутри окруженнаго деревянной оградой мѣста, т.е. двора или города (огороженнаго пространства), служившаго мѣстомъ народныхъ собранiй: сюда народъ сходился для общественныхъ молитвъ и жертвоприношенiй, гаданiй и пировъ, для обсужденiя общественныхъ дѣлъ. Самый храмъ, внутренность котораго недоступна была простымъ смертныхъ, представлялъ огороженное стѣнами и покрытое крышею пространство, заключавшее въ себѣ святилище, т.е. центральную часть, гдѣ помѣщалось изображенiе бога (или нѣсколькихъ боговъ), отдѣлявшуюся отъ остальной части храма внутренними завѣсами. Въ нѣкоторыхъ случаяхъ и наружныя стѣны храма были не сплошныя, а замѣщались колоннами, завѣшанными тканью и служившими опорою для крыши. [Подробное описанiе храмовъ балтiйскихъ славянъ см. въ моей книгѣ „Бож[ества]. др[евнихъ]. слав[янъ].“ I, стр. 20 и сл. — Прим. авт.]
<...> Городъ редарей, Ретра, по свидѣтельству Титмара Мерзебургскаго (XI в.), былъ снабженъ тремя воротами. Двои изъ этихъ воротъ доступны были каждому, третьи же, на восточной сторонѣ, обращены были къ морю. Изъ такого противоположенiя восточныхъ воротъ другимъ можно вывести заключенiе, что восточныя ворота были недоступны народу. У этихъ воротъ стоялъ извѣстный Ретрскiй храмъ. <...>
<Украшенiя> Стѣны храмовъ балтiйскихъ славянъ, иногда и ворота оградъ ихъ, отличались рельефными, рѣзными украшенiями. Такъ наружныя стѣны Ретрскаго храма украшены были чудесной рѣзьбой, представлявшей изображенiя различныхъ боговъ и богинь. Стѣны Штетинской главной контины (священнаго зданiя) внутри и снаружи покрыты были рѣзными изображенiями людей, птицъ и звѣрей. Внѣшняя сторона Арконскаго храма, по выраженiю Саксона Грамматика (XII в.), блистала искусно сдѣланными барельефами различныхъ фигуръ. Внѣшняя сторона воротъ деревянной ограды Староградскаго храма, по словамъ Гельмольда (XII в.), была великолѣпно разукрашена (конечно, также рѣзными изображенiями). <...>
Взглянемъ опять на храмы балтiйскихъ славянъ, представляющiе въ этомъ отношенiи чрезвычайную аналогiю съ храмами и дворцами народовъ древняго востока. Барельефы, которыми „блистала“ внѣшняя стѣна Арконскаго храма, были, по свидѣтельству Саксона, „безобразно и грубо раскрашены“. О выдающихся рѣзныхъ изображенiяхъ людей, птицъ и звѣрей, которыми были украшены внутри и снаружи стѣны Штетинской главной контины, Гербордъ (XII в.) говоритъ, что они были представлены „столь естественно и вѣрно, что, казалось, они дышатъ и живутъ, но, что рѣдко встрѣчается, прибавляетъ Гербордъ, краски наружныхъ изображенiй отличались особенно прочностью: ни снѣгъ, ни дождь не могли потемнить или смыть ихъ; таково было искусство живописцевъ“. Любовь балтiйскихъ славянъ къ окрашиванiю зданiй, подобно финикiянамъ и ликiйцамъ, въ яркiе цвѣта выражается и въ томъ, что Арконскiй храмъ вѣнчался, по свидѣтельству Саксона, красною кровлею.
<Храмовыя богатства. Храмовая утварь> Храмы балтiйскихъ славянъ обладали большими богатствами. Саксонъ Грамматикъ говоритъ объ огромном количествѣ золота и другихъ сокровищъ, сохранявшихся въ сундукахъ въ Арконскомъ храмѣ, а равно и о множествѣ общественныхъ и частныхъ даровъ, жертвовавшихся на пользу храма по обѣтамъ. По словамъ Гельмольда, руяне послѣ побѣды полагали часть награбленнаго золота и серебра въ сокровищницу Святовита Арконскаго. По свидѣтельству скандинавскаго сказанiя (Knytlingasaga) въ капищахъ Кореницкихъ хранилось множество денегъ, золота, серебра, шелку, бумажных тканей краснаго цвѣта и тканей пурпуровыхъ, шлемовъ, мечей, латъ и всякаго оружiя. Титмаръ упоминаетъ о дарахъ, которые приносились вѣрующими въ Ретрскiй храмъ, по возвращенiи изъ похода. По свидѣтельству Герборда, поморяне, „по старому обычаю предковъ“, приносили въ Штетинскiй храмъ извѣстную долю награбленныхъ богатствъ, оружiя и всякой добычи; тамъ сберегались золотые и серебряные сосуды и чаши, огромные рога туровъ, украшенные позолотой и драгоцѣнными камнями, рога, приспособленные къ музыкѣ, кинжалы, ножи и всякая драгоцѣнная утварь.
<...> Упомянутые выше рога туровъ въ Штетинскомъ храмѣ имѣли, вѣроятно, ...религиозно-обрядовое значенiе; о нихъ говорится именно, что они были приспособлены къ музыкѣ, хотя прямого указанiя на то, что игра на нихъ входила въ составъ богослуженiя, мы не имѣемъ. Зато относительно ближайшихъ сосѣдей балтiйскихъ славянъ — народовъ литовскаго племени — существуетъ достовѣрное свидѣтельство объ обрядномъ употребленiи ими духовныхъ музыкальныхъ орудiй въ дни народнаго веселiя, въ праздники, а именно во время отправленiя ими главнѣйшихъ годовыхъ религiозныхъ торжествъ: весенняго — въ честь бога Пергрубiя, и осенняго — во славу бога Земенника; въ обоихъ случаяхъ, по словамъ Стрыйковскаго (XVI в.), „пѣли пѣсни и играли на длинныхъ трубахъ“.
<Пурпуровыя завѣсы и одежды> Къ числу наиболѣе характеристическихъ предметовъ, свойственныхъ храмамъ балтiйскихъ славянъ, принадлежатъ игравшiя въ нихъ важную роль пурпуровыя ткани. <...> Внутренняя ограда Арконскаго храма, по словамъ Саксона Грамматика, „состояла изъ четырехъ крѣпкихъ колоннъ, которыя, не соединяясь твердою стѣною, увѣшаны были коврами“; кромѣ того, весь храмъ Святовита увѣшанъ былъ пурпуровою тканью, „прекрасной, но уже истлѣвшей“. По словамъ того же автора, какъ самый храмъ Руiевита, находившiйся въ Кореницѣ, на островѣ Руянѣ, такъ и стоявшее въ передней части его капище (святилище), не имѣя стѣнъ, завѣшаны были пурпуровою тканью. За этой тканью скрывался идолъ Руiевита, какъ ковчегъ завѣта въ скинiи, а впослѣдствiи — въ Iерусалимскомъ храмѣ; „когда сорваны были оба покрова, говоритъ Саксонъ, то дубовый идолъ Руiевита безобразно раскрылся со всѣхъ сторонъ“. Истуканъ Радегаста въ Ретрскомъ храмѣ, по словамъ Адама Бременскаго, былъ золотой, а ложе его изъ пурпуровой ткани. Въ числѣ сокровищъ, хранившихся въ Кореницкихъ капищахъ, какъ мы видѣли выше, были пурпуровыя ткани; въ сундукахъ, въ святилищѣ Святовита Арконскаго, по свидѣтельству Саксона, сохранялось „много пурпуровыхъ одеждъ, отъ ветхости гнилыхъ и худыхъ“. Послѣднее замѣчанiе показываетъ, что одежды эти, а равно и истлѣвшая пурпуровая завѣса въ самомъ храмѣ, уже не возобновлялись въ эпоху Саксона, а составляли храмовое достоянiе, унаслѣдованное съ давнихъ временъ. На истуканѣ Святовита Арконскаго была „верхняя одежда“, спускавшаяся до берцовъ. Можетъ быть, и эта ожежда, о цвѣтѣ и качествахъ которой Саксонъ умалчиваетъ, была сдѣлана изъ пурпуровой ткани, какъ на идолахъ египетскихъ иассирiйско-вавилонскiхъ. Замѣчу еще, что преданiе о балтiйско-славянскомъ, заподозрѣнномъ въ подложности, богѣ Флинсѣ (Flins) представляетъ его одѣтымъ въ красную мантiю. Во всякомъ случаѣ важная роль, которую, очевидно, играли пурпуровыя ткани въ декорацiи храмовъ, отчасти и идоловъ балтiйскихъ славянъ, и совпаденiе этой чрезвычайно характеристической, единственной въ своемъ родѣ, черты съ тождественными явленiями на древнемъ востокѣ заслуживаютъ полнаго вниманiя» (цит. по изд.: Фаминцынъ А.С. Древне-арiйскiе и древне-семитскiе элементы въ обычаяхъ, обрядахъ, вѣрованiяхъ и культахъ славянъ // Этнографическое Обозрѣнiе. Изданiе Этнографическаго Отдѣла Императорскаго Общества Любителей Естествознанiя, Антропологiи и Этнографiи, состоящаго при Московскомъ Университетѣ / Секретаря Этнографическаго Отдѣла Н.А. Янчука. М., 1895. С. 1, 31–39).
