В кратком очерке на тему древнерусского язычества, увидевшем свет в 2005 г., российский историк, специалист по истории древней и средневековой России, доктор исторических наук, профессор Юрий Владимирович Кривошеев (р. 1955) пишет о святилищах и жрецах следующее:
Языческие святилища
В течение XX в. были получены материалы, позволяющие восстановить облик языческих святилищ в различных регионах восточнославянского расселения. Было выяснено, что существовали как крупные святилища, обслуживающие межплеменные образования, так и малые, в которых совершало моления небольшое число людей.
Раскопанное в 1908 г. в центре древнейшего городища Киева капище, по мнению ряда исследователей, было большим культовым средоточием всего полянского союза. Оно существовало в VIII–X вв. и располагалось в самом центре княжеского двора. Возможно, именно перед ним клялись и совершали жертвоприношения языческим богам легендарные киевские князья Олег, Игорь, Святослав.
Грандиознейшим языческим сооружением восточных славян было уже упоминавшееся величественное святилище Перуна под Новгородом, на Перынском холме, господствовавшее над местностью — под ним простирались северные низменные и безлесные берега Ильменя.
Во время языческих празднеств здесь могло собираться большое количество людей. По мнению известного советского археолога В.В. Седова, это центральное святилище новгородских словен. Оно имело форму громадного цветка с восемью лепестками. В этом можно видеть геометризированное изображение одного из цветков, посвященных Перуну. В каждом из лепестков на дне рва во время языческих празднеств разжигали ритуальный костер, а в одном из них — восточном, обращенном к Волхову, горел „неугасимый“ огонь.
Археологами раскопаны и другие языческие святилища восточных славян, служившие для повседневных молений. На моления собирались преимущественно жители тех поселений, где находились святилища, а также соседних, когда-то отделившихся от основного. В центре таких святилищ также стоял идол, а вокруг горели ритуальные костры.
Можно предположить, что у восточных славян (как и у западных) существовали деревянные культовые постройки закрытого типа (языческие храмы). Эти предположения подтверждают и письменные источники.
Так, в скандинавской саге об Олафе Трюггвассоне читаем, что Олаф, находившийся в Киеве во время княжения Владимира, всегда ездил всегда с ним к храму, но никогда не входил в него, а стоял за дверями, пока князь приносил богам жертвы. Приношение князем жертвы богам ставит перед нами вопрос: а существовало ли у восточных славян языческое жречество?
Жречество
Источники фиксируют совмещение жреческих и светских функций в руках одного лица. Чаще всего им был сам князь. И вероятно, что первоначально князь был и военным вождем, и жрецом. В частности, на это указывают обнаруженные при раскопках княжеских захоронений предметы культового назначения: жреческие ножи, игральные кости для „жребия“, бронзовые изваяния идолов и т.д.
Возможно, однако, что в конце I тыс. н.э. в связи с усложнением общественных обязанностей князя произошло размежевание светской и сакральной функций. Наметилась взаимная оппозиция княжеской власти жреческой. В связи с принятием христианства этот процесс не был завершен. Однако противостояние княжеской и „жреческой“ власти в трансформированном виде прослеживается в позднейших противоречиях князей и епископов.
Попытка „реставрации“ жреческих прерогатив и, что еще более любопытно, пантеона кумиров имела место в Киеве в 70-х годах XI в. Летопись сообщает, что „в сиа же времена прииде волхвъ, прелъщенъ бесомъ; пришед бо Кыеву, глаголаше, яко явилося ми 5 богъ [некоторые исследователи высказывают гипотезу, что Владимир поставил в Киеве не 6 изваяний Богов (ср. в ПВЛ: „Перуна древяна... и Хърса, Дажьбога, и Стрибога, и Симарьгла, и Мокошь“), а именно 5, так как Хорса следует отождествлять с Даж[д]ьбогом. См., напр., по изд.: Прозоров Л.Р. (Озар Ворон). Боги и касты языческой Руси. Тайны Киевского Пятибожия. М.: Яуза; Эксмо, 2006. — Прим. В.], глаголюще сице: поведаи людемъ, яко на 5 лето потещи Днепру въспять, а землямъ преступати на иная места, яко стати Гречьскои земли на Рускои земли, а Рускои земъли на Гречьскои земле, и прочимъ землям изменятися: егоже невегласи послушаху, вернии же насмеяхуся, глаголюще ему: „бесъ тобою играеть на пагубу тобе“. Еже и бысть ему: во едину бо нощь бысть безъ вести“. Чрезвычайно тонко проанализировал эту ситуацию Е.В. Аничков: „Появление волхва в Киеве и его пророчества политического характера [Русь, ведомая христианством к утрате своей национальной самобытности, и в самом деле вскоре стала претендовать на место „греков“, и вся жизнь народа, подобно запруженной мусором реке, обратилась вспять. Видимо, власть имущие, подстрекаемые церковниками, хорошо поняли слова пророчества, за которое волхв, как можно предположить, в ночи был убит христианскими наймитами. — Прим. В.], появление волхва и в Новгороде — последние вспышки влияния волхвов и на высшее сословие, а одновременно и на административный центр“. Чрезвычайно важна здесь акцентация именно на политическую значимость выступления жрецов-волхвов в Киеве. „Явившийся в Киеве волхв ссылается на пять богов: „Явило ми ся 5 богъ“ — говорит волхв. Откуда эта цифра? Откинувши Мокошь, мы получаем как раз эту цифру при подсчете Владимирова пантеона богов“ (Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914. С. 279).
Итак, сказанное свидетельствует о том, что накануне крещения Руси древнерусское язычество находилось на достаточно высоком уровне развития. Идеологически оно вполне соответствовало мировоззрению и укладу жизни общества Древней Руси. Язычество ко времени крещения не только не исчерпало себя, но и обладало еще достаточно мощным потенциалом»
Цит. по изд.: Кривошеев Ю.В. Древнерусское язычество. Популярный очерк. СПб.: Изд-во С.-Петербургского университета, 2005. С. 45–50.
