Фото. 1. Камень Тробеле, Пиртеле. Фото автора.
На различных восточнославянских землях распространенными являются предания, где упоминаются камни (кочки или купины), которые могут показаться путнику печью или домом [1]. Так, в Беларуси, например, известен Чёртов камень в Сенненском районе, возле деревни Воронино. О нём зафиксировано колоритное предание о чертях, которые поджидали идущих из корчмы пьяниц и затем всю ночь водили их по болоту, а наутро человек просыпался на камне раздетым [3].
Связанный с данным камнем тип преданий также встречается у балтов. Так в Литве, в Жемайтии, известен один камень, называемый Тробеле, Пиртеле, в переводе – домик, банька (фото 1). Предание гласит, что однажды ночью заблудился путешественник. Он заметил огонёк, подошел и увидел домик, войдя в который нашёл тёплую печь. Путешественник разделся и поставил обувь сушиться, а сам лёг в кровать. Утром он увидел, что лёг около камня, на котором были сложены его обувь и одежда [13].
Автор настоящей статьи уже касалась этой темы в работе, посвящённой мифологическим камням Латвии [5]. Цель данной публикации – представить читателю более подробный материал о Латвийских камнях, которые показались путнику домом, и акцентировать внимание на том, что схожие мотивы преданий могут быть связаны не только с камнем, но и со многими другими объектами. В сюжете этих преданий в качестве главного мотива выделяется дом или дворец. Именно этот мотив наиболее ярко отражает представления древнего человека о взаимопроницаемости миров – обыденного мира людей и мира мифического с его особым восприятием времени и пространства. В публикации использованы как предания, которые собраны в двадцатые и тридцатые годы прошлого века и хранятся в Хранилище латышского фольклора Института литературы, фольклора и искусства Латвийского Университета, так и фольклорные собрания наших дней. В нее включены также сообщения об объектах, разведанных в новейшей краеведческой практике. Предания, почерпнутые из Хранилища латышского фольклора, в тексте отмечены аббревиатурой ХЛФ и соответствующим номером учета в картотеке хранилища.
В Истренской волости Лудзенского края, около хутора Дундуры, на южном берегу озера Плисунс (Plisūns), в воде лежит большой валун – Дундуру или Чёртов камень (Dunduru Velnakmens) (фото 2). Длина валуна 5,4 м, ширина 4 м и высота 3 м. Кстати, расстояние от этого камня до границ Беларуси и России примерно одинаково и составляет 10 километров.
О камне рассказывают два колоритных предания. Первое записано в 2000 году, второе – в 1992 году. По свидетельствам рассказчиков, первое предание бытовало в среде русского населения, второе – в среде латгальцев. Непосредственно к нашей теме относится первое [10]. В нем рассказывается, что в зимнюю стужу какой-то мужчина из Вецслободы шёл в Черняуски.
У озера ему встретился незнакомец, который сказал:
«Послушай, музыкант, пойдём ко мне в гости, у меня дома есть гармонь, поиграешь, повеселимся!»
Музыкант согласился. По занесенной снегом дороге, которая вела через озеро, вместе с незнакомцем они направились в Дундуры. Оба зашли в дом, музыкант взял гармонь и начал играть. Когда показалось, что сыграно уже достаточно, хозяин дома предложил переночевать. Гость разулся, отсыревшую обувь и портянки положил на печь для просушки, а сам лёг и погрузился в сон. Поспав немного, музыкант проснулся от студёного холода. Его била дрожь, зубы стучали. Замёрзший мужчина посмотрел вокруг и был нескончаемо удивлен, так как оказалось, что он лежит на огромном камне, очертания которого напоминают русскую печь. Музыкант стал искать гармонь, но не нашёл. Вместо неё валялась набухшая карча. Мужик быстро оделся, обулся и бегом направился обратно через озеро, так и не поняв, что именно случилось.
Фото. 2. Дундуру или Чёртов камень. Фото автора.
Рассказчик второго предания утверждает, что его рассказ – не легенда, не сказка, а настоящая правда, о которой в волости рассказывало уже несколько поколений. Случилось это перед Рождеством, около полуночи. Пранус (Prānuss) гостил у родственников в деревне Волкорезов (Volkorezu). Домой поехал напрямую через замёрзшее озеро. Смотрит: на валуне яркий свет – будто бы огонь горит ярким пламенем. Пранус привязал лошадь к дереву, а сам подошёл поближе к камню. От увиденного он пришёл в ужас. На валуне четверо чертей просушивали золотые монеты. От испуга Пранус стал седым и на неделю потерял дар речи [7].
Интересно отметить, что с мотивом ирреального здания может быть связан не только сам камень, но и его ближайшие окрестности. Местные жители рассказывают, что в лесу к человеку «прибивается блуд». Идет человек в одну сторону, видит дворец, которого там никогда не было, идет в другую сторону, и понимает, что лес и озеро ему незнакомы. Как перекрестится, тут словно пелена с глаз спадает, и видит, что дорога в Дундуры тут как тут. В этот участок леса старались не ходить ни за клюквой, ни за брусникой, а если всё-таки шли, то детей с собой не брали [8].
Схожее сказание было записано в 1995 году о камне у Вецслободы в той же волости (фото 3). Довольно низкий, но длинный и плоский камень находится около речки Истра на холме Чудовас (Čudovas). Длина камня 3,20 м, ширина 2,40 м и высота 1,20 м. В предании, которое рассказала Н. Худякова (русская, 1910 г. р.), говорилось об одном мужчине, который, выпив в Вецслободе со своими знакомыми, отправился потом домой. Когда мужчина приблизился к камню, ему показалось, что он уже находится дома, а рядом – тёплая печь или печная лежанка. Он разделся и лёг на камень спать. Мужчину нашли замёрзшим [9].
Красивый валун находится и в реке Чечора (Čečora) Сакстагальской волости Резекненского края (фото 4). Длина валуна 3,50 м, ширина 3,50 м и высота 1,80 м. На одном берегу речки находятся д. Репки (Repki), на другом – д. Ульяновa (Uļjanova). Обе деревни населяют староверы русской национальности. Поинтересовавшись, не знают ли они какие-нибудь истории о камне, узнали, что ночью в окрестностях камня человек может заблудиться. Одна женщина рассказала, что в Ульянове еще живут люди, которые в юности, идя ночью с танцев, блуждали вблизи камня. Другая женщина рассказала интересный случай, который приключился с её отцом (1923 г. р.). Отец, уже после Второй мировой войны (значит в конце 40-х или начале 50-х годов XX века), поздно вечером шёл домой из Репок в Ульянову. Около камня было мелководье, где можно было перейти речку вброд. Он перешёл речку, и тут ему показалось, что он уже находится дома. Мужчина разделся и лёг спать. Через какое-то время у него как будто пелена с глаз спала. Он увидел, что сидит, забравшись на стог сена в поле рядом с большим камнем. Сам не мог понять, как влез на этот стог сена. Профессор Даугавпилсского университета Е. Королева, которая также занималась изучением фольклора латгальских староверов, поведала об еще одном предании, в котором камень фигурирует уже в качестве центрального объекта. Одному мужику почудилось, что он находится в бане. Там он разделся, но потом, когда очнулся, увидел, что сидит на камне в реке.
Фото 3. Камень на холме Чудовас. Фото автора.
Совсем недавно от местного латгальского краеведа И. Логина мы получили сведения еще об одном таком камне из волости Вецуми Вилякского края. Ему предание было рассказано В. Ивановым (1961 г. р.) со слов своего дедушки, латгальца О. Кокаревича. Ночью подвыпивший мужик шёл по дороге. К нему «прибился блуд» в виде молодой женщины. Она пригласила мужика к себе домой на ночёвку. Мужик проснулся утром, лежа раздетым на камне. Камень находился в лесу Пустуру (Pusturu), недалеко (неполных 100 метров) от дороги Виляка – Козине. Если ехать по этой дороге на автобусе, то его можно было заметить даже из окна. В. Иванов его видел еще в семидесятых годах прошлого века, когда, будучи учеником, по упомянутой дороге ездил в школу. Краевед И. Логин предположил, что камень увезли в город Балви. В 90-е годы прошлого века там создавался сад камней, для которого собирали камни со всего района, и из этих каменных глыб было составлено 23 композиции.
Фото 4. Камень в реке Чечора. Фото автора.
В связи с вышеупомянутыми камнями, хочется привести также случай из нашей краеведческой практики шестнадцатилетней давности. Разговорившись со встретившимся по дороге человеком, мы узнали, что в Чернайской волости Резекненского края вблизи местной дороги Фольваркова – Казейки лежит камень с названием Синий. Зная о мифологических камнях с таким названием в России, Беларуси, а также в Латвии (в культурно-историческом регионе Латгале), мы обрадовались, что нашли ещё один Синий камень. При первой возможности этот камень был посещён и измерен: длина – 3 м, ширина – 1,90 м и высота – 1,50 м. Потом мы попытались узнать у местных жителей побольше об этом камне, но нашли лишь одного старика, по национальности русского, который понимал, о чем идёт речь, и действительно вспомнил, что камень называли Синим. Но его объяснение, почему камень именно так называется, нас смутило. Старик, усмехаясь, рассказал, что на камне всегда высыпались «синяки» – пьяницы, от этого и название камня. Надо признаться, что в то время сюжет преданий о пьющих людях, которые высыпаются на камнях, нам не был известен. Решили, что трактовка названия камня, а значит и само название, уж слишком современны и не имеют никакого отношения к мифологии. Сейчас автор статьи всё больше склоняется к предположению, что зафиксированные нами название этого камня и остатки сюжета о пьяницах имеют отношение к мифологии, но были представлены нам уже в несколько осовремененном виде.
В 1936 году записано предание про валун в Нирзенской волости Лудзенского края. В нем говорится, что возле деревни Даугули (Dauguļi) находится огромный камень. Пастухи могли на него загнать 100 овец. К мужчине, который заблудился вблизи валуна, подошёл незнакомец и спросил, чего он один посреди ночи тут ходит, и предложил зайти к нему погреться. В доме незнакомца человек залез на печь и заснул. Утром он очнулся на валуне. Про валун также рассказывали, что иногда ночью вместо него виден светящийся дом или сарай, в котором слышны удары цепов. На камне всегда высыпались пьяницы (ХЛФ 1576, 5685). В наши дни деревня заброшена. Людей, которые помнили предание и могли бы показать, где находится валун, больше нет. Надо заметить, что приблизительно на расстоянии 1,5 км от бывшей деревни находиться валун, длина которого 5 м, ширина 4 м и высота 2,5 м (фото 5). Этот валун в наши дни называют камнем Воногу (Vonogu) – по названию неподалеку находящегося хутора. Но с уверенностью утверждать, что в предании рассказывается именно о нём, нельзя.
Фото 5. Камень Воногу. Фото – А. Гринбергс.
В 1951 году записано предание про валун в Малтской волости. В лесу заблудился старичок, и уже наступила ночь. Тут к нему подошёл незнакомец и предложил ночлег. В доме незнакомца старичок разулся и лег на печку, но когда запел петух, всё исчезло. Он лежал в болоте на камне. С другим человеком приключилось то же самое. Он заблудился в лесу, а утром его нашёл лесник лежащим на камне. Он был словно одурманен, не мог даже удержаться на ногах. После этого происшествия болото назвали Чёртово болото, потому что в нём живёт чёрт (ХЛФ 935, 38354). К сожалению, связь предания с конкретными объектами ландшафта утеряна.
В следующем предании, которое в 1927 году было записано в начальной школе города Прейли, нет ни малейших указаний, которые помогли бы локализировать местоположение камня. Нам оно кажется интересным лишь потому, что свидетельствует о распространении этого сюжета в Латгалии, к тому же, судя по имени и фамилии информанта, предание бытовало в среде латгальцев. Один крестьянин поехал на рынок. Продал продукты и купил водку, напился, а когда стемнело, поехал домой. В дороге встретил большой обросший мхом камень. Камень пригласил крестьянина выспаться, тот согласился и лёг. Тогда нечистый дух вырвал его душу и унёс в ад (ХЛФ 400, 739).
Вышеупомянутые предания рассказывают о камнях Латгалии. Большинство из них бытовало именно в русскоязычной среде. Следующее предание записано в культурно-историческом регионе Земгале, в начальной школе Берзмуйжа (Bērzmuiža). В нем рассказывается о человеке, к которому вечером пристал чужак и водил его всю ночь, пока тот не замёрз. Тогда чужак пригласил его согреться на печи. Запел петух, и оказалось, что человек лежит на камне (ХЛФ 884, 67). Это предание без указания конкретного местонахождения камня может относиться к какому-нибудь камню в Земгале. Но также существует вероятность того, что рассказчиком мог оказаться переселенец (например, батрак) 20-30-х годов XX века из Латгалии. Ведь и предание о камне в Нирзенской волости тоже было записано в Земгале – в начальной школе города Добеле. Схожесть с вышеупомянутыми латгальскими сказаниями, в которых встречается мотив «путник (пьяница, музыкант) – камень, который появляется как дом с печью, – раздевание», может свидетельствовать о связи с Латгалией записанного в Берзмуйже сюжета. Но, памятуя о упомянутом выше литовском камне из Жемайтии (Тробеле, Пиртеле), можно сделать вывод о том, что ареал распространённости мотива гораздо шире ареала восточной Латвии и граничащих с ней земель России и Беларуси.
Круг преданий и ареал их распространения можно значительно расширить, если рассматривать похожие сказания, в которых вместо камня фигурируют другие объекты. Также этот круг станет намного шире, если к мотиву раздевания и укладывания спать в доме мифического персонажа прибавить и другие проделки. Человек, попавший в дом чёрта (иногда хозяина леса, мертвеца или не названного мифического персонажа), участвует в свадебном торжестве, играет на каком-нибудь музыкальном инструменте, пирует, ест, пьёт, его одаривают или меняются с ним какими-нибудь предметами, чаще трубками. По существу, эти сказания повествуют о попадании человека в мифическое пространство и о контакте с хтоническими персонажами.
Так, в следующем предании, которое было записано в культурно-историческом регионе Видземе, место, куда чёрт уводит пьяниц, – не камень, а озеро, хотя и камню в этом повествовании отведена немалая роль. В предании рассказывается, что в Белявской волости Гулбенского края было озеро, в котором жил старый чёрт. На территории небольшого поместья находились как корчма, так и озеро. Чёрт заманивал к себе в гости много людей.
Он выходил ночью на дорогу, встречал идущих из корчмы пьяниц и предлагал им: «Вижу, ты, друг, уставший, пойдём ко мне отдыхать»
Утром пьяниц находили мертвыми на берегу озера. Наш старый чёрт был в почёте среди других чертей. Те приходили к нему как за приказами, так и просто в гости. От упомянутого озера в трех верстах было Вецгулбенское Чёртово болото. Когда черти оттуда ночью бежали к нашему чёрту, то в доме, через который пробегали черти, кричали курицы и петухи. Чёрт любил дразнить Перуна (Pērkons). Если гроза была близко, то он не залезал в озеро, а сидел на своем любимом большом камне и смеялся. Однажды Перуну всё-таки удалось подкрасться незамеченным. Блеснула молния, раздался гром. Раздались звуки, похожие на мяуканье кота, и распространился запах серы. Все это видела старушка, которая вблизи пасла скот. Когда дождь закончился, она подошла к камню и увидела вокруг него вонючую коричневую жидкость. Камень был расколот посередине (ХЛФ 142, 742). Несомненно, в предании говорится о реальном камне, но, к сожалению, идентифицировать его не представляется возможным.
Находясь в доме у чёрта или у какого-нибудь другого хтонического персонажа, человек уже находится в потустороннем мире. Но понятно, что в преданиях данного типа актуальны также мотивы пути и перехода – порога. Потому неслучайно в этих преданиях человек сбивается с дороги, его «водят», он попадает в «блудные места». Иногда вообще переход может быть не завершён, человек находится в пограничном состоянии (между мирами) – не заходит в дом, а наблюдает его со стороны. Так, в предании из Видземе рассказывается, что в паре километров от центра волости Вийциемс Валкского края, около дороги Вийциемс – Смилтене, находится болото под названием Маджинас (Mādžīnas) или Маржинас (Māržiņas).
Фото 6. Большой камень в болоте Маджинас. Фото – А. Гринбергс.
В этом болоте лежит валун – Большой камень (Lielais akmens), или камень Ведьмы (Raganas akmens) (фото 6). Длина камня – 2,90 м, ширина 2,40 м и высота – 1,50 м. О болоте и камне сохранилось много преданий. Например, можно было увидеть силуэты танцующих вокруг камня женщин в белой одежде (ХЛФ 1980, 1462). В болоте водит ведьма Маджина, особенно когда туман, сумерки или ночь, так что человек даже свою усадьбу не узнаёт, всё ходит кругами по болоту и всегда возвращается к камню (ХЛФ 1980, 1386). Парень ночью шёл через болото и начал блудить. Перед ним на тропинке стали появляться странные здания, похожие на дворцы с высокими большими заборами вокруг них. Подходя ближе, он видел, как здания исчезали и заново появлялись в другом месте. Так парень блудил до полуночи, а потом легко нашёл дорогу домой [11].
В предании из культурно-исторического региона Курземе Арлавской волости Талсенского края мотив раздевания отсутствует, но в нем камень фигурирует в качестве дома хтонических персонажей, в котором происходило пиршество. В предании говорится о камне в нагромождении камней под названием Кузница Чёрта (Velna kalva). Ночные пастухи, разыскивая пропавших лошадей, заблудились и увидели красивый дворец. Там было пиршество, но всё происходящее пастухам показалось таким странным, что они побоялись туда входить. Утром на том месте нашли только камень, на котором валялись обглоданные кости, лапти и лошадиный навоз. Камень они назвали Ведьмовским столом (Raganu galds), так как поняли, что ночью на этом месте пировали черти и ведьмы (ХЛФ 848, 2821).
В предании из Видземе Яунпиебалгcкой волости Цесиского края с камнем и домом связан мотив самоубийства. В нём говорится, что хозяин дома Звейниеки (Zvejnieki), идя из поместья, заблудился. Заметив красивый дворец, вошёл в него, чтобы спросить дорогу. Внутри увидел свадебных гостей. Невестой была соседская хозяйка. Увидев это, человек призвал Бога. Всё сразу исчезло, и хозяин пришёл в себя на своём пастбище, сидя на камне. Утром оказалось, что ночью соседская хозяйка повесилась (ХЛФ 17,139,29). В данном сказании не появляется пьяница и не фигурирует эпизод с укладыванием спать, но примечательна связь чёрта с самоубийцами, которые чёрта как хтонического персонажа интересуют не меньше, чем пьяницы. Хотя это предание записано в Видземе, судя по упомянутым топонимам, происшествие относится к Салдускому краю в Курземе.
В волости Сеце Яунелгавского края (Земгале) в 1930 году записано предание про девочку, которая заблудилась в местности под названием Бренча падега (Brenča padega). Она залезла на валун и вдруг увидела вблизи большой город с башнями и дворцами. Она испугалась и начала читать молитву. Город исчез, и девочка опознала соседский дом (ХЛФ 984, 69). В данном предании камень выступает, скорей всего, в качестве границы между мирами.
Ещё более интересно следующее предание, записанное в городе Кулдига. В нем с камня начинается путешествие не то по реальному, не то по мифическому пространству. Недалеко от усадьбы Свилуми (Svilumi) была небольшая низменность, заросшая небольшими кустиками. Никто не осмеливался проходить мимо нее в ночное время. Даже цыган говорил – лучше я ночью пойду дремучим лесом, а не мимо той низинки. Там находится большой камень. Если ночью в двенадцать часов залезть на тот камень, то появляется карета с двенадцатью лошадьми, из нее выходит пан, одетый в чёрное, и хочешь – не хочешь, а надо залезать в карету. Та мгновенно уезжает, а утром, очухавшись, человек видит, что сидит голый на ветке ёлки (ХЛФ 993, 90).
В волости Друвиена Гулбенского края записано предание про одного мужика, который сильно напился и сидел около кабака, не имея сил отправиться домой. Подъехала карета с двумя чёрными лошадьми, внутри которой сидели господа в чёрной одежде. Они пообещали отвезти мужика домой. Когда тот сел в карету, то она так быстро помчалась, что он ничего не мог разглядеть. Утром он очнулся в Даугаве на каком-то камне, не зная, как туда попал (ХЛФ 719, 347). Камень как начальный пункт мифического путешествия встречается и у славян. Так, М. В. Шорин, описывая камни Приильменья, отмечает, что у камней «водит» и случаются «привидения». Идя мимо такого места, особенно когда навеселе, рискуешь очнуться уже где-нибудь в глухом лесу или на болоте [4].
Следует заметить, что предания с чёртом в роли извозчика популярны как у славян, так и у балтов. Но, насколько нам известно, лишь в Латвии встречается такая группа камней, которые считаются окаменевшими каретами чёрта. В Латвии известны предания о превращённых в камни каретах. Основная причина превращения чёртовой кареты в камень – задержка после полуночи и пение петуха. В северной части Видземе, в волости Рамата Мазсалацкого края, есть карета Чёрта Раматы (Ramatas Velna kariete), а общее предание про этот камень рассказывает о неудачной поездке чёрта через болото [6]. В южной части Видземе, в волости Бирзгале Кегумского края, у хутора Дирики (Dīriķi) был теперь уже затопленный водоемом ГЭС камень, который именуется Чёртовой подводой. В Курземе, в волости Варме Кулдигского края, в пруду Бужу (Bužu) находилась Чёртова карета (ХЛФ 7180, 2131). Чёрт в кабаке, радуясь за пьяниц, задержался до пения петуха. Тогда он второпях отправился по прямой через лес и пруд Бужи, в котором и увяз. Чёрт с кучером и обеими лошадьми пропали, а карета осталась в пруду и превратилась в камень (ХЛФ 877, 276). На болоте Кроньмуйжа (Kroņmuiža) уже ранее упомянутой Арлавской волости находился камень, который был похож на карету (было видно, как будто, сиденье и спинка). Чёрт в карете ехал по делам, и неизвестно почему пропал, а карета превратилась в камень (ХЛФ 88, 11–12). Надо отметить, что до наших дней в Латвийском мифологическом ландшафте сохранилась только Чёртова карета Раматы (фото 7). Длина камня 5,50 м, ширина 2,80 м и высота 1,20 м. Также сохранился и доступен для осмотра Каретный камень в Мазозолской волости Огрского края вблизи хутора Лаздини (Lazdiņi). Но сюжет сказания, связанного с ним, немного отличен: здесь в камень при участии чёрта или Бога была превращена карета не чёрта, а барина.
Фото 7. Карета Чёрта Раматы. Фото автора.
В преданиях об иллюзорном доме камень может быть заменен другими объектами природного ландшафта (дерево, лес, болото, озеро). Так, в предании из Латгале Калупской волости Даугавпилского края вместо камня фигурирует дуб. Музыкант, идя ночью на свадьбу, встретил какого-то барина, который пригласил его к себе на бал. Барин привёл в большой дом, высотой в три этажа. После выступления музыканту отвели отдельную комнату для сна. Проснувшись утром, музыкант увидел, что сидит на высоком толстом дубе, настолько высоком, что слезал с него весь день (ХЛФ 255, 85). Схожий сюжет имеется и в одном белорусском предании, только здесь вместо дуба речь идет об осине. Музыкант, идя на свадьбу, увидел осину, за которой мерещился дом. Музыкант в том доме играл и, устав около полуночи, заснул, а с утра проснулся около осины. Свою скрипку он нашёл на верхушке дерева [2].
В предании из Видземе роскошный дворец (фактически дуб) героем наблюдался только снаружи. Поздно вечером идущего сапожника предлагают подвезти в карете. Он смело сел внутрь, так как все кучера поместья сапожнику были знакомы. Но карета остановилась около большого дворца, который сапожник не узнал. Когда у сапожника пелена с глаз спала, он увидел, что находится около дуба, который растёт недалеко от его дома (ХЛФ 877, 2544).
Вышеупомянутая профессор Даугавпилсского университета Е. Королева нам рассказала услышанное от латгальских староверов предание о человеке, которому казалось, что он находится на пиршестве. Когда этот человек очнулся, то увидел, что находится у сосны в деревне Краце (Krāce) Фейманской волости Резекненского края.
Как в славянских, так и в балтских преданиях осина и хвойные деревья связаны с хтоническим миром. К тому же, как мы видели из упомянутых преданий, хвойные деревья фигурируют в преданиях не только как жилище мифических персонажей, но и как их повозка. Севший в карету путник в конце путешествия оказывается сидящим на хвойном дереве или, в других вариантах преданий, даже заброшенным на верхушку сосны или ели. В языке символов здесь дерево – эквивалент дороги, связывающей обыденный мир людей и потусторонний мир, в котором обитают мифические существа хтонического происхождения.
В сказании из Курземе связь с хтоническом миром акцентирована вдвойне – болото и пень в нём. Рассказывают, что музыкант Ансис шёл в какой-то дом играть. Заблудился. Блуждая по болоту, он повстречал одного мужика, который позвал Ансиса играть к себе. Ансис согласился, и его привели в какой-то замок. Собрались парни и девушки, и все танцевали. Когда всё вдруг исчезло, парень очнулся, сидя на пне и играя (ХЛФ 1008, 13).
Из района Курземе есть предание о старичке, который осенним вечером шёл по дороге. В дороге старичка догнал один господин и они, разговаривая, прошли большое расстояние. Тогда господин пригласил старичка переночевать у него. В доме господина в очаге горел яркий огонь, оба согрелись и наелись. Тогда господин приготовил старичку кровать из подушек, и старичок вскоре заснул. А утром очнулся в таком глубоком болоте, что и не вылезти [12].
В предании из Видземе Мазсалацкой волости Валмиерского края говорится, что путнику, который шел лесной дорогой в сторону скалы Сканяйскалнс (Skaņaiskalns) (фото 8), встретился господин, и тут же впереди возник красивый дворец. Господин приглашал путника зайти во дворец.
Но тот начал креститься и говорить:
«Бог отец, Бог сын, откуда тут взялся этот господин и дворец»
И вдруг всё исчезло. Человек стоял на самом обрыве скалы, а под обрывом текла река Салаца. Понял путник, что именно река ему и казалась дворцом (ХЛФ 1109, 7).
Фото 8. Скала Сканяйскалнс. Фото автора.
В предании из латгальской деревни Мидзини, что в волости Ленджи Резекненского края говорится, что черти путника увели к себе домой. Там его кормили и поили, а когда тот перекрестился, то понял, что находится на берегу озера, держа в руке вместо еды кусок льда (ХЛФ 740, 16292).
В наше время записано предание о ремесленнике Игнате Кудиньш, который в 20-х годах XX века шёл вдоль озера Черток (Čortoks) в волости Шкелтова Аглонского края. У Чёртова озера (фото 9) ему навстречу вышел какой-то мужчина и сказал, что топит баню, пригласил пойти в неё мыться. Игнат снял рубашку, и перед тем как зайти в баню, перекрестился. И тут он осознал, что стоит на краю обрыва Чертока. Если бы не перекрестился, упал бы в озеро. В этом предании так же, как и в повествовании о Чечёрском камне, дом заменяет баня. Только на этот раз вместо камня в предании выступает крутой берег озера, а рассказчиками его здесь были (как и персонаж предания Игнат Кудиньш) не русские староверы, а местные Латгальские латыши (личный архив автора).
Фото 9. Озеро Черток Аглонского края. Фото автора.
С преданиями об иллюзорных домах чёрта связаны и объекты культурного ландшафта. Развалины замка могут казаться красивым дворцом с великолепным залом для танцев. Да и крестьянские нежилые постройки (рига, гумно, сарай) преображаются до неузнаваемости. В некоторых латышских преданиях играющий во дворце музыкант приходит в себя на развалинах замка. Если рассматривать развалины замка с точки зрения мифического мышления латышских крестьян, то они могли быть противопоставлены упорядоченному пространству, поэтому принадлежат хтоническому миру вдвойне: и как принадлежащая чужакам территория, и как развалины, которые ассоциируются с миром хаоса. Предание рассказывает, что из Кокнесской корчмы шли три музыканта. Около руин Кокнесского замка (фото 10) к ним подошёл один господин и пригласил музыкантов сыграть на пиру. Господа и дамы кружились в вихре танца, они играли. Когда запел петух, танцоры исчезли, а музыканты оказались стоящими на высоком уступе оконного проема в Кокнесских развалинах, откуда не могли самостоятельно спуститься на землю. Им пришлось долго кричать, призывая на помощь, пока местные люди не достали лестницы и не сняли их (ХЛФ 1955, 14959).
В другом предании приглашенный на бал музыкант играл в роскошном зале дворца, но позже пришёл в себя на башне старого замка Добеле (ХЛФ 1400,10236). Похожие предания записаны и о Бауском замке. Города Бауска и Добеле являются значимыми центрами культурно-исторического региона Земгале.
Фото 10. Руины средневекового замка в Кокнесе. Фото автора.
В риге хутора Мазбитари волости Вийциемс Валкского края жили черти. Однажды один парень шёл из кабака домой. Кто-то завёл его в ригу и раздел. Воротники и штаны положены были в печной душник, одежда – по углам, а сам парень спал в печной яме голым (ХЛФ 1980,1675) В этом уникальном предании черти раздевают пьяницу в риге точно так же, как в вышеописанных преданиях о камнях.
Как с локусом дома, так и с локусом природы связаны предания о женитьбе чёрта и самоубийцы, потому что смерть нарушает границу между мирами и потусторонние силы вторгаются в упорядоченное человеком пространство. Так иногда в роли свадебного дома (дворца) чёрта выступают вышеупомянутые хозяйственные постройки (рига, гумно, сарай).
В других вариантах преданий эти свадьбы организуются уже на территории чёрта в лесу. Тогда человеку, который в лесу заблудился, показывается какой-нибудь дворец или дом, в котором все готовятся к свадьбе. Когда человек в невесте узнаёт какую-нибудь родственницу или соседку и призывает божью помощь, тогда приходит в себя около какого-нибудь дерева или даже на его верхушке. Если это музыкант, приглашённый на свадебный пир или бал, то он иногда приходит в себя, сидя и играя на пне. Так, в одном предании путешественник подъехал к ярко освещённому замку, поднялся по широким освещённым лестницам и попал в большое помещение. Когда он в невесте опознал свою хозяйку и призвал бога, очнулся сидя на верхушке ели (ХЛФ 927,4788).
Другое предание из окрестности города Лиепая гласит, что в лесу, где когда-то была корчма, выросла большая ель. Хозяин, направляясь вечером домой из Лиепаи, увидел вместо ели новую корчму. Там праздновали свадьбу. Всем гостям повязывали полотенца, но хозяин не дался. Его увели спать. Проснувшись утром, хозяин оказался у ели. Если бы хозяин разрешил повязать полотенце, то был бы повешен (ХЛФ 387, 5464).
В волости Аташиене Крустпилского края человек в лесу увидел большой дом, которого на этом месте ещё днём не было. В нём был бал, на котором он распознал некоторых умерших соседей и свою дочь. Очнулся около большой ели. А дома у него повесилась дочь… (ХЛФ 931, 2161).
Хозяин, ехавший из Лиепаи домой, около моста встретил человека, который пригласил его на свадьбу. Привязав лошадь в сарае, он вошёл в замок. Невестой оказалась соседская хозяйка. При упоминании божьего имени замок исчез. Сам же герой повествования очутился в еловых дебрях, а овёс, который дали лошадям, превратился в муравейник (ХЛФ 94, 2668).
Фото 11. Расположение упомянутых мифологических камней в Латвии. 1. Дундуру (Чертов камень), 2. Камень на холме Чудовас, 3. Камень на реке Чечора, 4. Камень в лесу Пустуру, 5. Синий камень, 6. Камень Воногу, 7. Малтская волость, 8. Берзмуйжа, 9. Белявская волость, 10. Камень ведьмы Маджины, 11. Ведьмовской стол в Кузнице черта, 12. Звейниеки, 13. Бренча падега, 14. Карета черта Раматы, 15. Чертова подвода Дирики, 16. Чертова карета в пруду Бужу, 17. Чертова карета в болоте черта Кроньмуйжи, 18. Карета барина, окаменевшая около хутора Лаздини.
В мифологии много вариантов локализации загробного мира. Данные предания свидетельствуют о его слиянии с миром природы. А сам мир природы изменчив. Так, в преданиях реальный лес незаметно переходит в лес мифический, в потусторонний мир. А объекты природного ландшафта – это точки пересечения, сближения двух миров. Люди, которые сталкиваются с этим миром, мифологизированные личности – пьяницы, музыканты, пастухи. Также у грани или за гранью реального оказываются люди, которые нарушают какие-то табу, в наших преданиях – в основном временные и пространственные. Они выходят из дома поздно вечером или ночью, к тому же пересекают опасные места, например такие, как лес, болото или перекрёсток. В основном эти фольклорные сюжеты у балтов и славян мало чем различаются, а за видимым многообразием преданий просматривается некий универсальный и всеобщий сюжетно-мотивный фонд. Разница лишь в популярности и распространённости того или иного сюжета. Так, предания, в которых фигурируют путешественник/пьяница, камень, печь, раздевание, в Латвии в основном связаны с Латгалией и более популярны именно в среде русских, хотя и в среде латышей-латгальцев они также известны.
Говоря о датировке мифологических камней и других объектов ландшафта, ясно, что тот или иной фольклорный сюжет за конкретным объектом мог быть закреплён на протяжении нескольких столетий, в исключительных случаях – даже десятилетий. Но сами фольклорные мотивы уходят вглубь веков и тысячелетий. На наш взгляд, самое таинственное – это феномен мифического мышления, его взаимосвязь с социумом, с индивидом и с объектами ландшафта.
Литература
1. Володина, Т. Историческая фразеология и фольклорное предание: о возможности этимологии паремии на фоне поверий о «шьющих» камнях / Т. Володина // Балто-славянские культурные связи: сб. ст. / сост.: Я. Курсите. – Рига: Мадрис, 2009. – С. 337.
2. Дучыц, Л.У. Сакральная геаграфiя Беларуси / Л.У. Дучыц, I.Я. Клiмковiч. – Мiнск: Лiтаратура i мастацтва, 2011. – С.170.
3. Культавыя i гiстарычныя валуны Беларусi / А.К. Карабанаў [i iнш]. – Мiнск: Навука i тэхнiка, 2011. – С. 101–102.
4. Шорин, М. В. Культовые камни Приильменья (по материалам Новгородской области) // М.В. Шорин // Археологические вести. – №5. – 1998. [Электронный ресурс]. – Режим доступа. Дата доступа: 8.12.2015.
5. Cepitis, J. The connection of mythological stones to deities of the earth and lower world,and their place in the sacred landscape / J.Cepitis, L.Jakubenoka // Kultūras krustpunkti 5, ed. J. Urtāns. – Rīga: Nordig, 2011. – pp. 34–55.
6. Eniņš, G. Nezināmā Latvija. Ūdeņi, klintis, akmeņi, koki un alas – vairāk nekā 70 dabas brīnumu / G.Eniņš. – Rīga: AS «Lauku Avīze», 2015, – p. 94.
7. Там же. – С. 137.
8. Там же. – С. 139.
9. Kovaļenko, S. Baltās pēdas / S.Kovaļenko, A.Tretjakova // Rīga: Garā pupa, 2002. – p. 111.
10. Там же. – С. 120.
11. Šmits, P. Latviešu pasakas un teikas: XIV / P.Šmits. — Rīga: Valters un Rapa, 1925–1937. – p. 434.
12. Там же. – С. 444.
13. Vaitkevičius, V. Senosios Lietuvos šventvietès: Žemaitija. / V.Vaitkevičius. – Vilnius: Diemedžio, 1998. – pp. 161–162.
Об авторе: Лилия Якубенока, магистр исторических наук, специалист Айзкрауклского музея истории и искусства (Латвия).
Доклад был прочитан 16 января 2016 года на конференции «Таинственная Беларусь» (Минск).
