Похоронно-поминальный обрядовый комплекс в Осиновице является одним из самых развитых компонентов народной культуры. Обряд до сих пор сохранил живую форму бытования и исполняется в соответствии с существующими с давних времен канонами. Важнейшую роль в музыкальном оформлении обряда играют причитания: родственницы умершего голосят в светлое время суток с момента его положения на лавку и до погребения, а также при посещении кладбища в поминальные дни. Второй музыкально-фольклорный жанр, непосредственно связанный с обрядом, — духовные стихи (стихи, стишки), которые поют преимущественно посторонние женщины на ночных сидениях над покойником и во время поминальных трапез.
Деревня Осиновица находится в Велижском районе, на северо-западной окраине Смоленской области (в XIX веке — Велижский уезд Витебской губернии), в верховьях Западной Двины. Похоронный обряд здесь сохраняет живую форму бытования.
Начинался обряд с обмывания умершего. Мыть покойника приглашали «чужих» — не родственников — в соответствии с полом и возрастом умершего: если умирал мужчина, то его обмывали мужчины, если женщина — то женщины, молодого — молодые, старого — старики. В прежние времена, как говорят, при обмывании использовали только глиняную посуду, а после обмывания глиняный горшок с остатками воды выносили из дома и разбивали об красный угол: «Горшки глиняные были такие. Потом несуть водицу эту и об кутний угол ударять, штоб разбилась эта посудина и водица разлетелась». Глиняные черепки лежали там до сорокового дня, а затем их собирали и закапывали в землю где-то в стороне от дома.
Клали покойника на лавку на солому, застеленную белым льняным полотном. Позже, после похорон, эту солому уносили в поле и сжигали, примечая, куда пойдет дым: «Если на дом, то хорошо, а если у поля, то, говорят, что всё потянет за собой, у доме будет плохо, пустота». Под голову умершему клали подушечку, которую набивали сухой листвой с березовых веников: «Подушечку сделают, веники обтрепливают, обсмунют лист». После того как умершего обмоют и положат на лавку, начинали причитать — голосить.
Когда привозили гроб, в него перекладывали умершего, подстелив солому или стружки, оставшиеся после изготовления гроба. Сравнивали длину ног покойника: если у него длиннее левая нога — следующей в деревне умрет женщина, а если правая — мужчина. В гроб не клали никаких лишних вещей: «В гроб нельзя ничево класть, потому што тела эта отстается в гробу, а душа — бяруть душу на белаю пелену, на простыньку на эту, и душу подымають в небо, так говорять».
В Осиновице было принято ночью сидеть над покойником. В сидениях участвовали преимущественно пожилые женщины деревни. Рядом с умершим сидели до двенадцати или часу ночи, читали молитвы, пели поминальные духовные стихи (стишки): «Ходят старухи убогие, сидять по покойниках до часу, до двенадцати. Поют стихи над покойником первую ночь, вторую ночь не пели, читали молитвы». Хозяева накрывали стол и устраивали для присутствующих вечерю — поминальную трапезу.
Хоронили умершего на следующий день после смерти, реже, если ждали приезда родственников, — на третий день. Полагалось хоронить до 12 часов: «Вот, например, умирает утром, ночь переночуеть, и в 12 часов уже, к 12 штоб был на кладбище». Считалось, что в это время его ждут родители — ранее умершие родственники: «Вот собираются родители как бы встречать этово покойника».
На кладбище гроб либо несли на двух палках, соединенных двумя крепкими веревками, либо везли на телеге. По пути на кладбище коня вели не за узду, а держась за продернутое через нее полотенце: «За уздечку зацеплють этым вот полотенцым, и тот ведеть за полотенце за это, и потом яму это полотенца отдають».
По дороге останавливались у домов родственников, на перекрестках, — говорили, что умерший должен попрощаться с теми местами, где часто бывал: «На перекрёстках останавливаются, штоб ён полюбовался деревней, где он ходил, полюбовался». Считалось плохой приметой, если кто-то из жителей деревни шел навстречу похоронной процессии, — это было чревато для него всяческими напастями: «На кладбище как нясуть, штоб люди лицом не стояли, штоб только сзади за покойником идить, не навстречу покойнику. Говорят, што это очень нехорошо для людей, даже может болезнь пристать».
Придя на кладбище, в вырытую могилу бросали деньги — откупали место для покойника: «Как перед этым, как опускать, так деньги, серябро, не медяки, кидають, это как выкупають зямлю яму, покойнику, и кидають родные туда, в могилу». А после опускания гроба в могилу кидали землю — «чтобы ему земля была лёгкая и ён не возвращался».
После захоронения на могиле расстилали скатерть и устраивали непродолжительные поминки. Все участники похорон приносили сюда поминальную еду — конфеты, печенье, яйца: «Это как посылочку ты посылаешь родным туды, на тот свет. И вот, што принесёшь, там твоим родным и вручают: вот табе, Лариса, вот табе на, Мария, табе прислали. А кому ничёх не положуть, те стоять — а вам нет». В это же время всем помогавшим в похоронах — тем, кто обмывал покойника, копал могилу, — родственники умершего раздавали полотенца или полотно.
С кладбища всех звали в дом на поминки, причем приглашали и умерших — родителей: «Похоронят, закопают в могилочку, а потом родные: «Братец Валентин, сестрица моя Елена, зовитя всех родных, ходитя поминать» — как заходим, так дверь раскрывають и зовуть». Первый поминальный стол после похорон назывался красным. Обязательными ритуальными блюдами здесь были блины, кутья — зерновая каша — и кисель.
Поминали умершего и на следующий день, когда самые близкие родственники ходили на кладбище, а затем на девятый и сороковой дни. На 40-й день на поминки приглашали не только родственников, но и всех тех, кто помогал в похоронах. Здесь накрывали шестинный стол. Последней обязательной поминальной датой (кроме ежегодно отмечаемых всеми родительских дней) была годовщина смерти: «А тогда год справляють, ну, а тады уже как хошь: хошь — справляй дальше, хошь — не».
Считалось, что до сорока дней умерший приходит в дом. Поэтому в течение этого срока на окно ставили стакан с водой, клали печенье, кусочки сахара — «приходят родители, водичку меняют через три дня». Кроме того, в кутнем углу для родителей ставили скамеечку, застеленную чистым полотенцем. Чтобы покойник перестал ходить в дом, нужно было его проводить. Для этого ездили в церковь и обращались к священнику. Видимо, он проводил заочное отпевание или служил панихиду: «Священник проводит, поет такие всякие нехож того молитвы. Даёт зямельку, и эту зямельку в могилочку надо закопать. Раскопать могилочку и закопать — это называется провод. Проведён, он уже больше ходить ня будить».
С похоронным обрядом связано исполнение церковных песнопений, поминальных духовных стихов и причитаний. Голосить начинали родственницы умершего после обмывания и положения его на лавку, голосили в течение периода, пока он находился в доме, а затем — при выносе гроба, прощании с умершим на кладбище и приглашении его на поминальную трапезу, во время посещения могилы в поминальные дни. На исполнение причитаний существовали определенные запреты. Так, нельзя было голосить в темное время суток, и особенно ночью: «После 12 часов голосить нельзя, только до 12 ночи. Вот пропают петухи и это уже вражества пропадаеть, так говорят, — кому уже безмерно жалко, тада можно голосить. Вечером нельзя, вот днём можно». Не должны были голосить беременные женщины, «а то ребёнок будет беспокойный». Тексты причитаний имели импровизационный характер: «Хто как мог, хто своё горе рассказывал».
Духовные стихи пели пожилые женщины во время ночных сидений над покойником, а также на могиле и поминальных трапезах. Некоторые стихи исполнялись в строго определенной ситуации: «Как пошел же Лазырь да вдоль по селу» — во время сидений над покойником, «Проспали мы, пролежали мы» (о расставании души с телом) — на поминальных трапезах, «По горам по лесам Мать Мария ишла» — в поминальные дни на кладбище. Тексты духовных стихов зачастую записывались в тетрадочки, благодаря чему и сохранялась традиция их исполнения в похоронном обряде. Так замечательная местная плачея Мария Николаевна Ульяненко, участница многих сидений над покойниками, некоторые стишки выучила по тетрадочке своей матери Ирины Даниловны Питюковой (1887 г. р.).
