Масленица — один из главных праздников земледельческого календаря, широко отмечаемый в селах Жуковского района Брянской области. Масленичный обрядовый комплекс здесь включает катания с гор на различных предметах; катание по деревне на повозках, запряженных лошадьми и богато украшенных лентами; праздничные застолья у родственников; особую еду, среди которой центральное место принадлежит блинам; величания молодожёнов; корения не вступивших в брак до наступления Великого поста с последующим выкупом; пение масленичных обрядовых песен.
Жуковский район расположен в бассейне Десны в северной части Брянской области — территории, на которой еще на рубеже XX и XXI столетий совершались многие старинные обряды, звучали связанные с ними песни. Здесь сложилась единая традиция празднования Масленицы — важнейшего для земледельца периода годового календарного круга. Масленичный обряд в Подесенье разворачивается по достаточно типичному для западнорусских областей «сценарию», вместе с тем его отличительной чертой являются широко распространенные гулянья сельских жителей по домам своих родственников.
В древности Масленица завершала не только зиму, но и весь календарный год. Следы этих представлений и по сей день ощущаются в народной культуре. Поэтому участие в масленичных обрядах и гуляньях всегда считалось обязательным для всех сельских жителей. Празднование начиналось с понедельника масленичной недели, особенно насыщенно разворачивалось с четверга по воскресенье («с четьверьга заиграла кочерьга»), а завершалось уже в первый день Великого поста — в ницый понедельник.
Значимость масленичной недели, ее отличие от обычного, будничного времени подчеркивалось строгими запретами на определенные виды работ: «Неделю уже праздновали, не работали»
В эти дни нельзя было стирать, шить, пришивать заплаты.
Среди всего круга действий, предметов и других реалий, связанных с масленичной неделей, есть такие, которые можно определить как общерусские. Повсеместно важнейшей отличительной чертой этого периода считается еда: сыр, масло, блины.
Причем в некоторых деревнях утверждали, что на Масленицу можно есть и мясное, а запрет на его употребление наступал только с понедельника Великого поста:
«На масленицу холодное варили, картоху тушили с мясом, кашу варили, блины пякли. Блины обязательно конец масленой — суббота, вскрисенья. На масленую едять и сыр, и мясо, и всё, это уже с ницего понедельника пост начинаетца, тада мясное не едят» (Шамордино)
Блины в славянской традиции — особая пища, связанная со многими обрядами календарного и жизненного циклов, в том числе поминальными. Как и в другие важнейшие периоды народного календаря, во время Масленицы люди вспоминали своих умерших родителей: одна из родительских суббот отмечается накануне масленичной недели.
Блины в Жуковском районе пекли всю Масленицу, причем в начале недели их готовили из крупы (к примеру, из гречки), а в заключительные дни — из муки:
«Масленицу гуляли неделю. Блины пекли: первые дни — крупичатые, из крупы, а потом, ближе к концу недели — с муки» (Крыжино)
Непременной частью празднования Масленицы повсеместно являются всевозможные катания: с пригорков, с высоких берегов рек, на лошадях по деревне и в другое село. Масленичные катания с гор, в которых участвовали все жители деревни, и стар и млад, отличались особенной лихостью и необычностью предметов, на которых катались.
Дети, девушки и женщины катались на коровянках (говнянках, доробках) — плоских корзинах (плетухах), обмазанных навозом и облитых водой, а затем замороженных, парни и мужчины — на скомьях, а иногда и на украденных больших санях:
«Выйдуть, санки вывезуть, пакатаютца пад горку, да и всё. Ребятёшки, девки. На коровянках на этих, гавном обмазывали. Вот она плятуха, ие кругом обмазываешь гавном и становить, тада застаеть. Потом водичкой поливаешь, штобы она заледенела. Раза три-четыре польешь, и за ночь она станет белая. Бывало, как едешь, и ребяты как крутануть, и будешь ты вертетца вон до каких пор. Конные сани привозили, поменьше какие, оглобли открутють и поехали. Это уже привозили большие ребяты. И тада навалютца куча мала и пад горку, а на горку пяшком» (Речица)
«Дети каталися подростки, обязательно. Ребяты обязательно делали скóмьи, под низ яшше доску прибивали и обмазывали коровниками, замораживали и катались так. А девки, подростки, плятухи (с прутьев плели) обмазывают коровником, а тада поливают, штоб замерзало, тады ж морозы на масленицу, и на етых коровниках катаются» (Шамордино)
«Катались с горок на санках и старые и малые, все собирались, пели масленицу, водили хороводы. Делали доробки из плетух — их обмазывали помётом, заливали водой и катались. Катались и на скамьях. Вот садятца женщины, садитца она и поехала под горки и пока катитца поёт эту песню: “Масленая зеленая”» (Крыжино)
«С горки катались на говнянках на масленице, и взрослые катались. Сани украдем, и катались, и под горкой оставим. И на скамьях катались ребята» (Быковичи)
Лошадей для масленичных катаний украшали лентами и вышитыми полотенцами, привязывали на дуги колокольчики:
«Каней пазапрягем, сваи были, пылатенцы на лашадях завязываим и паехали. И вон отсюдова и вниз до Маяка до самова. Вот это уже я ездила» (Овстуг)
«И на лошадях катались по деревне, это повзрослей ребяты. Коням завязывали бантики» (Речица)
«Раньше катались на конях, коней уряжали: полотенце вешали на дуги, звонки» (Быковичи)
В Жуковском районе Масленица — период, когда особенно актуализировались родовые отношения.
На масленичной неделе здесь было принято наносить визиты всем родственникам, причем в дальние деревни начинали ездить уже с четверга, а в своем селе у родни (иногда и у соседей, с которыми дружили) гуляли в субботу и воскресенье: «Масленую гуляли — ходили друг к другу, масленую кричали, узрослые и к рóдням ходили, и масленские песни играли. Ходили друг к другу, играли масленыю “Матка сына провожала”. К соседу как пришли — и играли, и на улицу идут — по улице играють. Пожилые, уже увзрослые. (Шамордино)
«Кучкай идут к вам, ка мне, к падругам хадили, к сватам хадили всегда, а то на лышадях ездили на масленую туда в Маяк, были все» (Овстуг)
«Раньше справляли особенно последний неделю. Ездили па гостям. А потом последнии дни уже к саседям хадили прощались. Песни пели… Сначала ездили рóдные к дальним, в Новосёлки мама ездила. Неделю уже праздновали, не работали, а последние дни там — четьверьг, пятница — это дальнии гости былú, а уже суботу, васкресенья — это уже ближнии были гости. А с четьверьга уже дальние гости приезжали. Так интересно: на лашадях едут да, бывало, песни поют. Теперь ни масленой не услышишь, ни “Креста” ни услышишь — всё замёрло» (Овстуг)
В череде этих гостеваний по родственникам иногда особенно выделяются взаимные визиты зятя и тёщи, которые обычно приходились на пятницу:
«Зять тёщу завёть в пятницу — там на блины, на праздник завёть. Я помню, мая свякровь гаварила на маево мужа: “Иди, Саш, тёшшу зави”. Вот он пашёл. Стол там накрывали, што есть, пели»
Посещение зятем тёщи отмечено и специальной песней, которую пели «когда зять у тёшши начевал»:
Куры мои, куры, кочеточки, ой
Кочеточки, люли, кочеточки.
А вы рана да не кричитя,
А мне зятя да не будитя.
Зять у тёщи да гостюеть,
А теша зятя да пытаеть:
— Ой, любимый зять, да сыночек,
А скажи-ка мне ты только правду —
Кто ж тебе дороже: тесть, аль теша,
Али жена да молодая,
Или матушка да родная?
Тесть хороша для привету,
Тёшша хороша для обеду,
А жена молода — для совету,
Матушка, ой, милей бел свету.
Вероятно, с тех далеких времен, когда Масленица завершала весь календарный цикл, сохранилось восприятие ее как конца времени, конца некоего отпущенного всем срока, что воплотилось в обычае прощания. Впоследствии к этому смыслу прощального обряда прибавился иной, привнесенный в народную культуру с приходом христианства — не столько прощания, сколько прощения друг друга перед Великим постом. Прощались в Жуковском районе не только в предписанный традицией день — прощёное воскресенье или прощёный день, — но и в другие завершающие Масленицу дни.
Собственно, просьба о прощении и была поводом для масленичных визитов к родственникам: «А в последние дни ходили к родственникам к своим и просили друг у друга прощение» (Крыжино);
«На масленую гуляли три дня — пятница, суббота, воскресенья, особенно воскресенье — прощальный день. Если есть где родственники, в другую деревню ходили, если далёка — с четверга начинают прощаться» (Быковичи);
«И на лошадях катались, масленую провожали, это у воскресеньня, прошшёный день: все прошшаютца, целуютца, прошшеньня просют. В дальнии деревня с четьверьга начинали — четьверьг, пятница, суббота — в дальние деревни прошшатца ездят и в четьверьг. А ближнии — ета на прошшёный день» (Шамордино)
Масленичная неделя воспринималась как период, во время которого подтверждались не только давно существующие, но и установившиеся в результате недавних браков родовые связи. Не случайно именно на Масленицу не женившихся в предыдущем году парней брачного возраста наказывали.
У такого парня могли пометить коня, привязав к хвосту или к ноге клок сена, веник, платок или иной предмет:
«Што-то привязывали к хвосту коню — платок, у кого шаль пушистая, лохматая, — кто не женился. Не будет женитца — значит, привязать тибе к хвосту [коню] там или веник, или ишэ што-то. Вот тогда женитца. И к оглобле привязывали, и к ноге коню привязывали там клок сена» (Речица)
Особая форма наказания отмечена в ницый понедельник после масленичной недели, когда мужчины или женщины заходили в дом не женившегося парня (старого малого) и связывали ему ноги, а его мать должна была откупиться: «После масленицы назавтра называетца ницый понедельник, в этот день вязали парней, кто не женился, старый малый, как говорили, мужики собирались, соседи. Мать или кто несёт магарыч, накрывает стол, потом развяжут» (Крыжино);
«Как раз ницый понедельник, после масленицы. Если холостой парень, связывают — обмотають ноги. Рано вутром, когда ён ещё на постели спит, ходили женщины пожилые уже, годов сорок — сорок пять: “Холостой — щас свяжем”. Тада матка выкупаеть, бутылку отдаеть. Ницый — говорят, лежат ниц, ложатца, отдыхают после масленицы ниц» (Шамордино)
К числу точечно зафиксированных обрядовых действий, завершающих масленичный период, относится выбрасывание за двери домов остатков еды и ее последующее сжигание, что, с одной стороны, видимо, символизирует окончание годового цикла, с другой — предваряет начало Великого поста: «И дровы, и блины, и картоха — всё в кучу лятела за двери на масленицу. А назавтра — в печку» (Речица)
В кругу масленичной обрядности в Жуковском районе центральное место занимает исполнение масленских песен.
Масленские песни звучали в течение всей недели, они сопровождали все совершаемые в это время действия: «Масленицы пели везде — и в доме, и на улицы, бесканечна. Эта масленичная неделя она была певунная такая, гостевая такая — хождение было по гостям. Они все на один матив» (Овстуг);
«Им конца и краю нет, пой и пой. Эта кончаитца, другая начинаетца» (Речица);
«Масленские всю неделю пели: и в доме пели, и на работу ехали — пели, всюду пели. Полную неделю пели песни» (Задубравье);
«Неделю гуляли люди, катались на горке, пели» (Гришина Слобода)
Звонкие высокие женские голоса были слышны далеко за пределами своей деревни, обозначая время и пространство масленичных ритуалов: «Маслиные пели — только заливалося»
В Жуковском районе записано значительное количество масленичных песен, приуроченных к различным ситуациям и обрядовым действиям масленичной недели.
С одной стороны, здесь выделяются короткие, 1–3-строфовые поэтические тексты, посвященные собственно Масленице, ее встрече и проводам:
Масленая кривошейка,
Кривошейка, люле, кривошейка.
А масленаю дожидали
Дожидали, люле, дожидали.
А масленая покургузка,
Покургузка, люле, покургузка.
А масленая — сыр да масло,
Сыр да масло, люле, сыр да масло.
Маслиная крутоверка,
Куковерка, люли, куковерка.
Масленая полизуха,
Полизуха, люле, полизуха.
Полизала сыр и масло,
Сыр и масло, люле, сыр и масло.
Маслиная праважаим,
Праважаим, люле, праважаим.
Великова посту дажидаим.
Дажидаим, люле, дажидаим.
Маслиная на праходе,
На праходе, люле, на праходе.
А все гости на расходе,
На расходе, люле, на расходе.
А маслиныя, эта я йду,
Эта я йду, люли, ета я йду.
Патеряла, да не найду.
Да не найду, люли да не найду.
А маслиныя ты бряхушка,
Ты бряхушка, люли, ты бряхушка
Говорила, будешь семь годочков,
Семь годочков, люли, семь годочков.
А сама всего ты семь денёчков,
Семь денёчков, люли, семь денёчков.
А масленая недалёчка,
Недалёчка, люле, недалёчка.
Отсталася одна ночка,
Одна ночка, люле, одна ночка.
Одна ночка, два часочка,
Два часочка, люле, два часочка.
С другой стороны, здесь бытует значительное количество развернутых, сюжетно развитых поэтических текстов, в которых преобладает брачная или семейная тематика, что не случайно в силу особой акцентуации в обрядовых действиях родовых отношений:
Листик ты мой лебядинай.
Лебядинай, люле, лебядинай.
Не водой тебе да сподмыло,
Не буря тебе споломила?
Дочка матке говорила:
— Матушка моя, я дочка твоя.
Не ’тдавай мене даляко ’т сябе,
Отдай-ка мяне, а в сваём селе,
А в сваём селе, через горачку,
Через горачку за Егорушку.
В воду буду йдить, я к табе зайду,
Я к табе зайду, горя расскажу.
Матка сына провожала, ой,
Провожала, люле, провожала.
Проводёмши, постояла.
Постоямши, правды пытала:
— Сын, ты мой сын разлюбезный,
Расскажи-ка сын всея правду:
А кто табе из трёх жалче —
Или тёшша или жёнка,
А яшше, яшше мамка?
— Тёшша хараша для привету,
Жёнка хороша для совету.
Матка жалче всех, што родила,
Меня, молодца, увсходила.
А я, молодец, я жанился,
Про всё маткино позабылся.
Масленая зеленая, ой
Зеленая, люле, зеленая.
Под горою ёлочка стояла.
А всякая дива навидала,
Куда распроклятый муж поехал
На коростовой кобылёнке,
На разломаной тележонке.
А за ним травушка вся помята
Алые цветы позаклёкли.
[А потом: ]
Куда разлюбезный муж поехал
На вороненьком на конёчку,
Малеваненьком у вазочку.
А за ним травушка зеленееть,
Алые цветы расцветают,
В саду пташечки распевают.
Давно я давно в батюшки была,
В роднава была, люле, в роднава была.
Дарожка моя муром заросла,
Калина-малина панависла.
Когда захочу, к батюшки пройду,
Траву притопчу, листья пригрябу,
Калину-малину поломаю.
Я у батюшки побываю,
За тясовым столом посижаю,
Зелена вина вапиваю,
Батьку с маткой повидаю.
— Батюшка ты мой да родимой,
Чаво ж ты ко мне да й не едишь.
— Дочушка моя, соловьянушка,
К тебе прилечу — ты всё плачешь,
Далёка меня провожаишь
За тыя леса за тямныя,
За тыя поля широкия,
За тыя луга зиляныя.
Дочушка моя, соловьянушка,
Леса мы пройдём с топорами,
А луга пройдём мы с косами,
А поля пройдём со серпами.
Вышел поп, поп на горку,
Поп на горку, люле, поп на горку.
Вынес хрёст на тарелке.
А с тарелки хрёст свалился.
Мисоед прошёл — не жанился,
А пост подошёл — расходился.
А все девушки завдовели,
А ребятушки заговели.
Сизенький мой селезенька,
Не летай-ка ты по лужочку,
Не щипи траву муражочку.
Как завидит чёрный ворон,
Общипит твои перь сизаи,
Пустить руду по синю морю,
А пёрушки по дубровушки.
Пила руду бела рыбица,
Брала перья красна девица
Свайму дружку на подушечку,
Сердечному на взголовьица.
А выйду-ка я да й на горку,
Да й на горку, люле, да й на горку.
А гляну-ка я да й под зорьку.
Все солдатики со войны идуть,
Майго милога ружьицо несуть,
Меня, маладу, вдавою зовуть,
А деток моих — сиротами.
А я, молода, я й не вдовка,
А детки мои — не сиротки.
А выйду-ка я да й на горку
А гляну-ка я да й под зорьку.
Все солдатики со войны идуть,
Майго милога во гробу несуть,
Меня, маладу, вдавою зовуть,
А деток моих — сиротами.
А я, молода, да и вдовка,
А детки мои да й сиротки.
Видимо, не случайно на масленский напев исполняются и тексты некоторых святошных песен, что зафиксировано в селе Летошники; ведь святки предваряют традиционный период свадеб, который завершается именно на Масленицу.
Такова, к примеру, песня «А выйду-ка я да й на горку», которую на святках «пели на посиделках старухи, бабы, сидели за столом»:
А выйду-ка я да й на горку,
Да й на горку, люле, да й на горку.
А гляну-ка я да й под зорьку.
Все солдатики со войны идуть,
Майго милога ружьицо несуть,
Меня, маладу, вдавою зовуть,
А деток моих — сиротами.
А я, молода, я й не вдовка,
А детки мои — не сиротки.
А выйду-ка я да й на горку
А гляну-ка я да й под зорьку.
Все солдатики со войны идуть,
Майго милога во гробу несуть,
Меня, маладу, вдавою зовуть,
А деток моих — сиротами.
А я, молода, да и вдовка,
А детки мои да й сиротки.
Практически все масленские песни в Жуковском районе распеваются на один напев, что подтверждают и сами исполнители. Версии этого напева записаны во всех населенных пунктах района. Он имеет четкую периодическую структуру, строится из четырех одинаковых по протяженности построений.
Наряду с основным напевом во время Масленицы мог звучать и другой, который исполнители считают весенним, поскольку подобные песни звучали весной, когда становилось тепло, на горках и проталинах. Однако исполнение весенних песен в некоторых деревнях допускалось и в масленичный период. Вероятно, это обусловлено пограничным положением Масленицы в календарно-обрядовом цикле: завершая зимний сезон, она предваряет наступление весны.
Такова, к примеру, весенняя песня «Па горке девки гуляли», имеющая, что примечательно, сходную с масленскими песнями форму строфы:
Па горке девки гуляли,
Гуляли, люли, гуляли.
Меня, маладу, скликали.
А ў меня, маладой, старой муж.
На печку лезить — кашляить,
А с печки лезить — перьхаить.
Современное бытование традиции.
В настоящее время гуляние на Масленицу исчерпывается визитами к родственникам в завершающие неделю дни, выпечкой блинов и праздничными застольями.
Современное празднование Масленицы повсеместно в Жуковского районе отмечено также изготовлением и сжиганием наряженного обрядового чучела, что зачастую организуется клубными работниками:
«На масленицу нарижали какую-ту куклу. Када с саломы, када пинжак худой какой найдуть, закрутють, запалють. На масленицу палили, где и была ета кукла. На палке так-то она стоить и гарить около клуба. А в старое время не знаю, не видала» (Речица)
Масленичными песенным репертуаром (особенно песнями с развитыми поэтическими сюжетами) в полной мере владеют преимущественно самые старые из местных жительниц, в редких случаях — и более молодые, слышавшие и усвоившие эти песни в своих семьях от матерей и свекровей.
