В европейской части России купальская обрядность фиксируется лишь в пограничных с Белоруссией и Украиной зонах.
Одна из таких зон охватывает западную часть Смоленской области — Велижский, Руднянский, Краснинский, Монастырщинский, частично Демидовский, Духовщинский, Смоленский и Ярцевский районы. Здесь, как и в смежных северобелорусских традициях, купальский этнографический комплекс оформляет одну из важнейших границ годового календарного цикла — весенне-летнее порубежье.
Большая часть обрядов группируется вокруг главных для купальского комплекса тем, связанных с культом растительности, представлениями о чудесных свойствах растений и об активности нечистой силы в этот период и др.
Наиболее популярный элемент смоленской купальской обрядности — разжигание молодыми парнями костра вечером накануне Иванова дня (7 июля). Костер разводили рядом с ржаным полем (житом), на возвышенном месте (на горе), на дороге к кладбищу. В качестве горючего материала чаще всего использовали старое колесо от телеги (каток) или бочку из-под дегтя, которые поднимали на жерди или прикрепляли к дереву. Колесо, бочку, ухваты или само дерево обматывали соломой и поджигали. Кроме того, в огонь могли бросать высохшую троицкую зелень (май) и старые веники. Возле костра собирались парни и девушки, устраивали гулянье с танцами и песнями под гармонь и другие инструменты, играли в различные игры.
В некоторых селах Руднянского района перед разжиганием костра девушки совершали обрядовые обходы дворов с пением специальных песен, а хозяева одаривали их. Среди даров — обрядовое кушанье кулáга, которое девушки несли к костру и там сообща поедали.
Назначение купальских костров нередко видится в изгнании или уничтожении нечистой силы.
Не случайно само действие разжигания костров нередко называли «жечь (палить) ведьму», «выгонять ведьму»:
«Раньше веники навяжуть на шесты, … зажигають. Кружим-кружим эти веники — ведьму жжём тую. …Когда те веники пожгуть, прыгають, кричать: «Ведьму сожгли! Ведьму!»» (д. Добрино Духовщинского р-на); «Ведьма… обязательно на купалинку сидить в жите, вправду сидить… На купалинку жгуть каток, выгоняють ведьм, песни поють»
Недаром в купальских песнях поется:
Выйди ведьма с жита вон,
А ня выйдешь, то сажгём.
На Смоленщине широко распространены представления об оборотничестве ведьм, которые могут превращаться в кошек, лягушек и т. п., чтобы в таком виде пробраться на поле или в хлев с целью отобрать спор у хлеба и молоко у коров. Во многих селах практиковался обычай стеречь домашний скот всю купальскую ночь до первых солнечных лучей. В качестве оберега на рога корове вешали замок, а хлев обсыпали маком, втыкали в стены чертополох или цветы иван-да-марья, веря в защитную силу этих растений.
В западных и южных районах Смоленской области в купальскую ночь парни и девушки обязательно устраивали «шкоды»: выдергивали лук из грядок и разбрасывали его по дороге, раскидывали дрова, снимали ворота и выносили их на дорогу, ломали заборы, подпирали двери домов, чтобы хозяева утром не могли выйти на улицу, закрывали печные трубы, чтобы дым валил в избу, и т. п.
Эти бесчинства имели обрядовый характер, поэтому виновников не наказывали:
«Под Ивана Купала эта ночь — уже всё им [парням] прощается. Что сделал — всё пропало. Это уже прощальная ночь» (д. Стайки Хиславичского р-на); «Делали шкоды. Кому что: кому дрова разбросають, а кого, может, дома закроють, чтоб ня вылез. Это заведёно не от нас и не от вас, это всё время. Это Купала. Говорять, что Иван Купала, что кто ночью сделал — всё пропало. Значить, не наказываются» (д. Кадомы Руднянского района)
Считалось, что растения, собранные в купальскую ночь, обладают отгонными свойствами, способностью противостоять разного рода напастям. Ольховые ветки ломали и втыкали в капустные грядки, чтобы черви не заводились; венки из васильков клали на лук, ромашковые или дубовые — на капусту, а на окна, иконы и на крышу (от пожара) — венки из разных цветов. В некоторых местах сорванные растения (обобщенно их называли купальской травой) было принято освящать в церкви. Эту траву хранили дома и сжигали в печи во время грозы, чтобы молния не ударила в дом.
Во многих селах существовал обычай в купальские праздники заготавливать на весь год банные веники — березовые и дубовые, которые считались целебными, полезными для здоровья.
В смоленской купальской обрядности заметное место занимает желто-синий цветок Melampyrum nemorosum, который здесь называют «брат-сестра». Записаны связанные с этим цветком легенды, в которых объясняется необычность его возникновения и названия. Эти легенды существуют и в виде купальских песен с сюжетом, разрабатывающим мифологический мотив инцеста. Из этих цветов плели купальские венки и использовали их в разнообразных магических практиках.
Одна из них — широко распространенные на Смоленщине девичьи гадания с купальской травой.
Из цветов плели венки круглой формы или в виде креста:
«Сделають из 12 цветов хрестик. Идём к реке, крестики бросаем и гадаем, кто первый замуж выйдет» (д. Кадино Монастырщинского района)
В Краснинском районе венки бросали через костер: если венок упадет в пламя, то девушка в этом году замуж не выйдет. Часто гадали по подорожнику (трипутник). Рвали несколько кустиков и считали: если их количество было четным, то это предвещало замужество.
В других местах с сорванным подорожником шли на перекресток и приговаривали:
Трипуття-трипуття!
Растёшь ты при пути,
Ты видишь и пешего и конного,
И видишь жа ты моего законного.
Потом клали подорожник за пазуху и ложились с ним спать, надеясь во сне увидеть своего жениха: «Обязательно увидит своего законного! Во сне увидють и за того замуж идуть» (д. Волоковая Смоленского р-на)
В д. Студенец Шумячского района записан редкий девичий обряд, приуроченный к Купале, — «искать долю»:
«Девки кожухи выворачивали, оденут вверх шерстью и каб мне попасть за богатого жениха замуж, каб такей был лохматый! Долю искали, кричали: «Доля, гу! Отгукни! А где ты? Найди сёдняшний годок! Иван Купала, сделай так, чтоб всё пропало!»»
Наконец, на Смоленщине известны специфические купальской былички и поверья — о цветущем в полночь папоротнике и кладах, открывающихся в купальскую ночь.
«Здесь у нас цвятить папороть перед Иваном. Вот хто не боится, тот ходит в лес и пасёт эту папороть. Тады рви той цвяточек, тады там денег найдешь или клад какой» (д. Прихабы Смоленского района). «Ишли мужики воровать, гукали [знакомого]: «Пойдём, Иван (ти чем там они его называли), пойдём з нами! Дурак, заживёшь!» А ён: «Не, я на это не согласен идить у людей последнее воровать». Говорить: «Если Бог дасть, мне и в окошко подасть». Пошли они, нигде им ничóга не удалось утащить. Нашли дохлого собаку. «Погодь, г[овори]ть, мы ж яму… Бог яму дасть и в окошко подасть!» Аны спять, а они окошко пристремили — это ж летом ужо было. И этого собаку — бух у хату! А собака этот рассыпався чистым золотом! Это был клад, во! Он же во всяком виде придавался! И сами побегли. Столько нагрёб тот мужик — освятило всё в хате золотом! «А Боженька!» — хозяйка кричить, — «вставай! Что у нас такое? Горим, верно!» Глянули — денег на полу! Нагрябли этого золота — и тот хозяин жил по самую смерть!»
(с. Волоковая Смоленского района)
Купальские песни в Смоленской области известны на меньшей, чем сами обряды, территории. В 1980–1990-е годы они фиксировались преимущественно на северо-западе региона, в бассейне притоков Западной Двины. Обычно их называли купальскими или купалинками — по одному из самых распространенных зачинов поэтических текстов — «Купалинка, ночь маленька». Поскольку эти песни можно было петь не только в купальскую ночь, но и в течение всего Петровского поста, то их нередко именовали также петровскими. В Петровки устраивались толоки — коллективный вывоз навоза на поля, поэтому песни могли называть и толочными. Иногда исполнители определяли купальские песни как весенние.
Как правило, в смоленских деревнях бытует один купальский напев, на который распевается целый ряд поэтических текстов со структурой стиха 4+4. В них присутствуют характерно купальские мотивы: диалог с «купалинкой» («где твоя дочка?»), осмотр полей («Марья Йвана в жито звала»), выгон ведьмы («Выйди, ведьма, с нашего жита») и др. Обращают на себя внимание присутствующие в некоторых купальских песнях мотивы противоборства молодежных групп парней и девушек, взаимные высмеивания («А кто у нас стрелец-боец?», «А кто у нас стар-неженатый?», «Сегодня купалка, завтра Йван, завтра будеть лихо вам») и др.
Сегодня из некогда богатого арсенала смоленской купальской обрядности в живой практике остается зачастую лишь возжигание костров, которые современная молодежь за неимением колес от телег устраивает из негодных автомобильных покрышек. В некоторых селах имеют место молодежные бесчинства, утратившие, правда, свой ритуальный характер. Старинные купальские обряды и сопутствовавшие им фольклорные тексты (словесные и музыкальные) чаще всего остаются лишь в памяти людей старшего возраста.
