В роли похитителей женщин в русской волшебной сказке могут выступать различные персонажи, происхождение которых связано с тотемистическими и анимистическими представлениями, а также с мифологическим восприятием астральных и метеорологических явлений.
Чрезвычайно редко похищение женщины в сказочных текстах совершает персонаж Карачун (Корачун, Корчyн). По всей видимости, это имя проникло в устную сказочную традицию из лубочной литературы: с середины 50-х годов XIX в. и до 1918 г. в России неоднократно издавалась «Сказка о Иване–богатыре, о прекрасной супруге его Светлане и о злом волшебнике Карачуне». По словам К.Е.Кореповой, имя Карачун «было заимствовано у Левшина» повествования о славных богатырях, сказки народные и прочия…», изданном в 1780–1783 гг.). Однако, как отмечают некоторые исследователи, Карачун функционирует в книге М.Попова «Славянские древности, или Приключения славянских князей», опубликованной в Санкт–Петербурге в 1770–1771 гг. Здесь он характеризуется как «гнуснейшее и ужаснейшее страшилище», способное перевоплощаться в огонь, человека, «семиглавую гидру» (семиглавого змея); это существо «влюбчивое и корыстолюбивое»: «всех прекрасных женщин похищал он в свой сераль, и редкие вещи собирал ото всюду в свои сокровища».
Само наименование Карачун (Корочун, Керечун) неоднократно привлекало внимание исследователей. Достаточно сложным оказывается вопрос о происхождении слова. Большинство ученых склоняется к тому, что оно заимствовано, но некоторые считают возможным образование его от таких русских слов, как: «коротать» («укорачивать»), «корчить» (т.е. кривляться), «карачить» (т. е. пятиться задом, ползком). Возможно, сложность в выяснении происхождения связана с тем, что рассматриваемое наименование достаточно многозначно. У украинцев, поляков, словаков, мораван, болгар, сербов и румын оно представлено следующими основными значениями, связанными с рождественскими обрядами и верованиями: 1. праздник Рождества; 2. рождественский Сочельник; 3. период святок; 4. рождественский хлеб; 5. редко – рождественское деревце.
Определенную «рождественскую» семантику это слово имело и в древнерусском языке. Так, в Новгородской летописи за 1143 год сообщается: «Стояше вся осенина дъждева от Госпожина дни до Корочюна» (здесь оно означает пост перед Рождеством).
В то же время в славянской мифологии «карачун» – это день зимнего солнцеворота и связанного с ним праздника, отмечавшегося 12/25 декабря (Спиридоньев день в более позднем крестьянском календаре). Как отмечают некоторые исследователи[10], Карачун у древних славян считался подземным богом, повелевающим морозами. Его почитали и как бога скотьего падежа. Все это свидетельствует о том, что Карачун имеет непосредственное отношение к смерти, к миру мертвых, а также он связан с зимним состоянием природы. Это обстоятельство подтверждается тем, что в русском языке рассматриваемое слово означает «смерть», «гибель», «черт», «злой дух». До сих пор выражение «карачун пришел» (кому-либо) означает «смерть», «погибель». Как бы то ни было, все эти значения связаны с некоторой переходностью, символизирующей «переворот, поворот, резкое и значимое изменение состояния».
В Научном архиве Карельского научного центра (КарНЦ) РАН нами было обнаружено четыре варианта сказок с участием интересующего персонажа. Один из таких текстов под заглавием «Про Добромысла и про сына Ивана–богатыря» (115,26) был записан в 1936 г. от Ф.С.Смирнова в Оятском р-не Ленинградской обл. Интересно, что сказочник является вепсом по национальной принадлежности. Однако сказки рассказаны им на русском языке, впоследствии они были изданы. Из статьи Г.Власьева «Сказочник Смирнов Ф.С. и его сказки» выясняется, что исполнитель не только читал лубочную литературу, но и общался с другими носителями сказочной традиции.
По-иному дело обстояло с другими вариантами. В 1937 году в Петрозаводске (на территории Онежского завода) Н. В. Новиков записал сказку «Еруслан Лазаревич» от неграмотного Ф.П.Господарева, который почти до 40-летнего возраста жил в Белоруссии (б.Могилевская губ.), а в 1903 году был сослан в Карелию за участие в крестьянском восстании. Еще в детские и юношеские годы он слушал сказки от старика–крестьянина д.Забабье, Кузьмы Кондратьевича Шевцова, и сохранил их в памяти.
В 1938 г. была зафиксирована сказка «О Светлане» от 79-летнего, опять же неграмотного, жителя д.Рагнозеро Пудожского р-на О.И.Дмитриева. Он был известен как хороший сказочник. Собиратели отмечали, что у героев его сказок «самые причудливые имена»; «возможно, что некоторые из них из лубочной литературы».
Сказочную традицию О.И.Дмитриева усвоил его сын – Михаил Осипович, от которого в 1976 г. была записана «Сказка про жену Светлану».
На основе прочитанных волшебных сказок можно составить представление о том, кто же он такой – сказочный Карачун?
Появление интересующего нас персонажа происходит, как правило, в момент похищения им героини. При этом в сказках достаточно кратко сообщается о том, что он унес женщину; «воспользовался своим волшебством» и похитил ее. Возможна также ситуация, когда похищение не описывается, а героиня просто исчезает. Перед этим она сообщает, где ее необходимо искать (Госп., №8), либо уже во время поисков освободитель узнает, что она находится у Карачуна.
Именно так интересующий нас персонаж именуется в двух из привлекаемых вариантов, Господарев называет его «Корчyн», в тексте же из коллекции 98 наряду с именем «Карачун» в ходе повествования используется «Кощай», а также усложненный вариант: «Карачун Кощая Бессмертного». (Примечательно, что годом ранее, в 1975 г. от М.О.Дмитриева была записана версия сказки «О жене Светлане», в которой вместо Карачуна фигурирует Кощай.) Указанные факты свидетельствуют о том, что исследуемый персонаж с течением времени трансформировался в Кощея, и подтверждают слова Р.Г.Назирова о зафиксированном в XVIII в. соответствующем переименовании.
Помимо имени в сказках содержатся некоторые иные сведения. Это существо наделено сверхъестественными способностями: оно летает. Возможно, для мотивировки такого способа передвижения в одном варианте упоминаются «большие крылья». Кроме того, Карачун способен «пускать огненный дух» (Госп., №8), он «палит огнем».
Что касается внешности, то в вариантах, записанных от отца и сына Дмитриевых, он сам характеризует себя так:
«Я ли не красив, я ли не горбат, у меня ли нос не сутуловат»
В этих же текстах есть указание на возраст персонажа: он старый. Сказки содержат также некоторую информацию об образе жизни Карачуна, который совершает отлучки на охоту, на работу.
Стоит отметить, что во всех обнаруженных нами вариантах есть указания на определенную родственную связь рассматриваемого персонажа с героиней: он оказывается ее дядей. Однако, несмотря на это, похититель уговаривает женщину полюбить его, жить с ним, выйти за него замуж. (К слову сказать, именно то, что изначально в одном из вариантов «дядюшка Корчyн […] улегaет» за героиней (т.е. домогается), оказывается мотивировкой превращения ее в старуху . В этой коллизии, связанной с брачными отношениями, усматривается инцест.
Кроме того, Карачун в сказках характеризуется как «большой волшебник», способный превратить героиню в «старуший вид». Дается и оценочная характеристика: персонаж этот злой (98,56; 115,26), «проклятый», «бестия».
Помимо всего прочего в текстах сообщается, что похититель живет в «Персидьском царстве», дворец его окружен большим забором, а ворота охраняют либо змеи, либо «стража бессмёртная». (Стоит отметить, что и сам похититель в двух рассмотренных вариантах наделяется эпитетом «Бессмертный» или «бессмeртный». Эти факты еще раз подтверждают связь рассматриваемого персонажа с Кощеем, рядом с именем которого в волшебных сказках нередко употребляется указанный эпитет).
Покончить с властью Карачуна можно одним способом: раздобыть надежно спрятанное от посторонних яйцо, в котором хранится смерть (или, точнее, жизнь, душа) похитителя, и уничтожить его. Во всех выявленных вариантах рассматриваемый персонаж погибает после того, как Иван ударяет его яйцом, раздавливает яйцо, кидает его «в пол», «о сыру землю». Вообще же помимо того, что разбитое яйцо означает смерть Карачуна, оно связано с вызволением всего мироздания из плена, который представлен в волшебных сказках в качестве потустороннего мира. Дополнительной гарантией полного уничтожения Карачуна оказывается его сжигание, о чем сообщается в двух текстах.
Итак, в выявленных волшебных сказках интересующий нас персонаж оказывается фантастическим существом, происхождение которого связано с народным пониманием смены сезонов в круговороте природы. Карачун здесь практически утрачивает изначальную семантику, связанную с зимой, сохраняя лишь свое имя. Но и оно с течением времени подвергается изменению в Кощея. Вообще же два этих образа сливаются воедино, в результате чего Карачун наделяется атрибутами Кощея: смерть в яйце, эпитет «бессмертный» (который напоминает о том, что зима повторяется из года в год).
Совершаемое Карачуном похищение женщины – не что иное, как пленение всего мироздания зимой. Поэтому неслучайно, что в трех из рассмотренных нами сказок имя похищенной героини Светлана, что служит проявлением таких архетипов, как солнце, свет, тепло, жизнь.
По материалам статьи: Лызлов А.С. (г.Петрозаводск), «Сезонный персонаж-похититель женщин в русской волшебной сказке Карелии: к семантике образа Карачуна».
