.....На основе средневековых прусских легенд известным российским языковедам В.Н.Топорову и Вяч.Вс.Иванову удалось восстановить иерархию прусских богов.
Царем богов считался Окопирмс (самый первый), повелевающий всем. Был у него сын или младший брат Перкуно бог грома и молнии, посылающий на землю огненные стрелы.
Высший слой богов составляли Потримпо (бог молодости, цветения, источников и рек), Аутримпо (бог моря, вместе с Потримпо восходящий к более древнему Тримпо, повелевавшему водами) и длиннобородый бог Патолло (властитель смерти, старости, подземного царства, державший связь с более древним Бардойтом (бородатым) — богом кораблей). Среди подчиненных верхней триаде божеств, опекавших благополучие человека, были Пергрубиус (воплощение весны), Пушкайто (владыка земли), символом которого являлись бузина и рябина: врачующий бог Аушаутс, бог богатства Пильвисто.
Три главных бога прусского пантеона — Перкуно, Потримпо и Патолло — были изображены на знамени Видевута, описанном в "Прусской хронике" (1526 г.) Симоном Грунау. На самом деле параметры полотнища (длина 5 локтей и ширина 3 локтя) указывают скорее на его применение в качестве ритуальной завесы части святилища. Сходные традиции оформления святынь известны и у поморских славян Х-XI вв.
В ходе прусской истории верхний ярус языческого пантеона претерпел изменения. Наиболее действенными принципами упорядочения пантеона оказались космологический: Окопирмс, солнце-Звайтикс, гром и молния-Перкуно, море-Аутримпо и т. п. или смешанный, при котором космологические элементы сочетались с социально-хозяйственными.
Структура прусского пантеона отражает двоичность местного мировоззрения. Наиболее ярко это реализуется при оппозиции Потримпо — Патолло: жизнь и смерть, молодой и старый, зеленый и белый. Эта идея пронизывает всю иерархию богов Пруссии.
Боги прусского мифотворчества были живыми и полнокровными существами, непосредственно общавшимися с простыми смертными. Посредниками между ними и человеческим обществом считались, по-видимому, легендарные вожди пруссов Брутен и Видевут, основатели сакрализованной власти в междуречье Ногаты и Деймы, чьи парные каменные скульптуры устанавливались в XI-XII вв., выполняя охранительные функции, на границах земли пруссов. Они же оберегали полевые злаки земледельцев от злого духа Курхе.
Очень почитали пруссы огонь. Еще в XIX в. на некоторых городищах Пруссии в праздник летнего солнцестояния зажигались огни. Средневековые хронисты обращали внимание на обряды, связывавшие пруссов с окружавшим их миром. "Они (пруссы) запрещают нам (христианам) приближаться к их священным рощам и источникам, ибо считают, что те становятся нечистыми от приближения христиан". "...Они (пруссы) всю природу почитали вместо Бога (Христа), а именно — солнце, луну и звезды, гром, птиц, также четвероногих, вплоть до жабы. Были у них также священные леса, поля и реки, так что они не осмеливались в них рубить деревья или пахать или ловить рыбу".
Последним промежуточным звеном между миром ирреального и человеком служили гномы, выступавшие в легендах Пруссии под именами барздуков и маркополей.
Прусские предания гласили, что перед орденским временем близ того места, где позже появилось здание замка Растенбург, стояла огромная святая липа. Здесь люди собирались и прославляли бога. Под этой липой в земле жили барздуки. Это были маленькие мужчины. В лунную ночь они посещали больных. Они несли своим почитателям хлеб в закрома и в сараи. В домах расторопные духи выполняли для своих друзей всякую работу. Вечером люди ложились спать, покрывая стол чистой скатертью, на которую выставляли хлеб, сыр, масло, пиво, и приглашали барздуков поесть. На следующее утро на столах ничего не находили. Это было хорошим признаком. Однако ежели в течение ночи пища оставалась нетронутой, это означало, что боги удалились из твоего дома и тебя они не любят.
Когда мечи крестоносцев покорили этот край и старая вера была запрещена, на липе объявилась чудотворная икона Божьей Матери. Рассказывают, что люди, ожидая для себя много добра от этой иконы, старались непременно вынести ее из святилища, но она по-прежнему возвращалась на эту липу. Тогда здесь возвели часовню, которая широко прославилась по всей округе.
Прусский жрец осуществляет жертвоприношение по случаю свадьбы. Рисунок из книги Олафа Магнуса, конец XVI в.
Земля пруссов была полна жизни и духов, которые могли быть милостивыми или злыми, если нарушить их покой или волю. Солнце, месяц, леса, животные могли разговаривать, наполнять пруссов отвагой и силой, предсказывать судьбу. Было немало священных деревьев. Особенно почитался мощный и крепкий дуб в районе Хайлигенбайля (г. Мамоново). Он имел широкую вершину и такую густую крону, что ни дождь ее не пронизывал, ни снег сквозь нее не проникал. Более того, как сказывали, это дерево и зимой и летом было зеленым. Дуб считался святым. Люди срывали его листья и прикладывали себе или своим домашним животным у шеи, сберегаясь от всякой болезни. Он долго еще стоял и в орденскую эпоху. Люди тайком почитали его, это делали даже и крестоносцы. Позже этот прославленный дуб срубили во времена магистра ордена Книпроде.
Человек входил в комплекс сакрализованных понятий прежде всего как участник культовых действ. Первое место здесь принадлежало жрецам во главе с Криве-Кривайто. Для отправления культа и для административных нужд ему служили жре-цы-вайделоты. Особый разряд священников (тулиссонов и лигашонов) занимался погребальными обрядами.
Вызывает интерес факт распространения прусских культовых традиций в раннесредневековой Литве, где в XIV в. зафиксированы почитание жрецами огня, явление души умершего человека, принесение в жертву богам третьей части добытого в боях достояния. Существовала на правобережье Немана и традиция власти верховного жреца Криве-Кривайто (Кривайтиса). Эти аспекты связаны, вероятно, с возникавшей у пруссов в XII в. тенденцией к распространению своего влияния (во всяком случае, в области культа) на восток.
Три разряда жрецов, названных выше, включали в свой состав постоянных служителей культа. Проводившиеся по деревням моления еще в XVI в., как сообщает Марцин Муриниус, совершались членами земледельческой общины.
Обычно культовая церемония проходила так. <Жители нескольких деревень собирались в каком-либо сарае. Жрецом (чаровником) выбирали старшего (селянина). Мужчины приводили козла, а женщины приносили специально приготовленное тесто. Жрец занимал возвышенное место и повествовал собравшимся о древних народах, их героических делах и добродетели, о богах и об их благости. После этого на середину сарая выводили козла. Жрец возлагал на него руку и обращался к богам, поименно перечисляя их, дабы (все) они милостиво снизошли (к жертвователям). Собравшиеся падали подле жреца на колени и громко каялись в грехах, которыми они за истекший год прогневали богов. После исповеди все вместе пели богам славословия, высоко поднимали (на руках) козла и несли его по кругу. (Затем) песнь смолкала, козла опускали на земляной пол. Жрец призывал людей искренне смириться и так осуществить жертвоприношение, как исполняли этот ритуал предки и заповедали (это) детям (своих) детей. Вслед за этим козла закалывали, кровь (его) собирали в углубление (в полу?), окропляли (кровью сарай), давали каждому (из присутствующих) малую толику той крови и посудину, чтобы дома дать (ее) животным, ибо (как люди верили) это (средство) предохраняло от всех болезней. (Затем) рубили козла на части, клали (их) на доску и женщины (это мясо) зажаривали. Когда козла испекали, все падали (на земляной пол), а жрец ударял их. И люди краснели до корней волос (своих) за грехи, в которых они покаялись. Наконец после этого (все) набрасывались на самого жреца, все (присутствующие) дергали и колотили его за совершенные им грехи. Заканчивалось покаяние приготовлением пирогов, но не в печи, а иным образом, женщины подавали мужчинам затвердевшее тесто, которое (те) кидали через огонь (до тех пор), пока оно не испекалось. Позже (собравшиеся) ели и пили весь день и всю ночь. То, что оставалось от жертвенной трапезы, тщательно собиралось и зарывалось в заветном месте, дабы птицы и звери не осквернили священную пищу. Люди верили, что посвященная богам еда — мясо жертвенного животного — приносит богам силу. За это люди получают милость богов. И хлеб, освященный огнем, имел священную силу против всего вредного (людям). В старину таким образом жертвовали и свинью, особенно (в том случае), если скотоводство (в какой-либо местности) было достаточно развитым.
Этот обряд являлся тайным. Когда некий чужак узнавал о таком жертвоприношении, он оставался в живых лишь благодаря своей бедности и немощи".
Жизнь богов в представлении пруссов была насыщена подвигами, победами и страданиями. Они могли быть добрыми и благородными, но и жестокими, особенно к врагам и злым людям.
Когда Тевтонский орден завоевал землю пруссов, крестоносцы заметили, какую большую выгоду можно извлечь, если присвоить себе право на сбор и торговлю янтарем. Поэтому фогт Самбии Ансельм фон Лозенберг издал приказ о том, чтобы каждый собирающий янтарь на берегу моря без разрешения властей подвергался повешению. Но многие сембы (так называли европейцы с IX века жителей Самбии) ничего не хотели слушать о таком запрете и продолжали свой промысел. Их участь была жестокой: каждого без разбора хватали и без суда приказывали вешать на ближних деревьях. Согласно прусской легенде, за это душа Ансельма после смерти не имела покоя. Многие годы люди видели его призрак, скитавшийся вдоль побережья и возглашавший: "О Боже! Янтарь свободен".
В 1523 г. путешествовавший по побережью повелитель земли Пруссии магистр Альбрехт запретил выдавать сембам соль, требуемую для обработки рыбы. Тогда они стали собирать янтарь и торговать им. Изловленных с янтарем сембов выводили на площади и жестоко наказывали, как преступников. Это страшно прогневало морского бога Аутримпо. После этого море стало так мало выбрасывать янтаря, что вряд ли он составлял тысячную долю того, что ловили некогда. Правда, люди видели, как много янтаря уносили от берега морские волны. Но когда сембы выходили на берег с сетями или с другими приспособлениями для ловли, янтаря не было. Он как бы проваливался сквозь землю. Бог не хотел дарить им этот ценнейший дар. Так гласит легенда.
Боги наказывают, боги дарят любовь и милосердие. Это главная тема легенд. "Некогда гремящий бог Перкуно отправился путешествовать по земле с подземным владыкой Пикулло (Патолло). Они хотели убедиться, хорошо ли берегут (люди) вечный огонь. Путники пришли к богине Земли. Она с любовью приняла обоих и прекрасно угостила. В благодарность за это Перкуно подарил ей вечную молодость, а Пикулло преподнес (хозяйке) праздничную свиту из девушек. Ночами они работали, делая то, что необходимо богине Земли, за что получали в благодарность отпущение грехов.
Богиня Земли покровительствовала плодородию и заботилась о том, чтобы все цвело и процветало. Раз явилась к ней страждущая девушка из (селения) Пакальнис. Некому было о ней заботиться. Отец (ее) и матушка умерли и находились высоко в поднебесье. Богиня Земли велела несчастной бедняжке посадить на высоком холме розу. Из нее принялось расти высокое дерево — ветками до облаков. Сирота добралась по веткам розы до облаков и пожаловалась родителям на свою тяжелую долю. Ей стало легче". Так рассказывается в другой легенде.
Культовые действия пруссов совершались обычно в пределах священных мест. Все святилища различались по назначению и располагались по восходящей линии. Значимые лишь для определенной общины религиозные акции производились в помещениях крупных размеров, предназначенных для народных сходов. Подобные постройки существовали у пруссов еще в конце Х в. Были святилища, которые оборудовались "на случай". Например, заклание черного быка, сжигание его костей и внутренностей (дабы отпугнуть врага), о чем говорилось выше. В 1980 г. в ходе своих работ Балтийская экспедиция обнаружила жертвенный камень размером 1,1 х 0,65 м трапециевидной формы. Направленный на северо-запад (в сторону, с которой на 'пруссов надвигались вражеские корабли Гданьска), угол камня был ограничен канавкой. Моления, видимо, адресовались богу моря Аутримпо.
13 апреля 997 г. пересекший территорию заповедного леса Кунтер и могильник Ирзекапинис ("могилы гребцов") первый миссионер Пруссии св. Адальберт (Войцех) был убит пруссами. В 1981 г. вблизи леса Кунтер, в урочище Охсендреш, Балтийская экспедиция исследовала открытое святилище поперечником 16 м. В его пределах обнаружены каменные вымостки, жертвенник и две ямы. Этот комплекс сооружали "на случай" одноразового жертвоприношения, и он однозначно связывается с последними часами жизни Адальберта. Миссионера, видимо, принесли в жертву духам, обитавшим в священном лесу Кунтер, причем ритуальный костер здесь не применялся. В связи с осквернением, причиненным ногами христианина Адальберта, была приостановлена деятельность святилища, расположенного рядом с Кунтером, у могильника Ирзекапинис, который был перепланирован и просуществовал до XI-XII вв.
Культовые площадки в различных вариантах существовали при могильниках пруссов с первых веков нашей эры до развитого средневековья. Симон Грунау, описывая прусские обряды захоронения умерших, указывает, что пруссы и при проводах соплеменников в загробный мир не забывали об их социальной принадлежности. "...Тройная градация, какая была у них (пруссов) при жизни, существовала и в погребениях. Первое сословие-простой народ. Их сваливали в любую яму и засыпали. Другое — зупаны, которые были менее (королей) благородные. Для них вырывалась яма рядом с их двором. (Покойника) одевали в то платье, в котором он имел обыкновение молиться богам, и давали ему денег как средство к пропитанию (в ином мире), подводили к нему лошадь, клали ее и его лучших охотничьих собак в ошейниках (в могилу) с тем, чтобы он и там имел то, на чем скакать и с чем охотиться. Однако был и король, то есть князь. Собирались благородные вайделоты и сжигали его, а пепел клали в новый ковер, а ковер погребали под их дворами, то есть укреплениями на горе, которые иные находят. И там в этих горах делают нечто, а потом четыре недели подряд собираются у могилы люди и там скорбят, и дарят каждому то, что он пожелает (в память) души усопшего".
Указанные действия проводились на специально устроенных при могильниках площадках для поминовения или конских жертвоприношений. Моления на них предназначались духам умерших и владыке иного мира Патолло. Ему же были адресованы молитвы, сопровождавшие проводимые тулиссонами и лигашонами акции трупосожжения, ритуальные скачки всадников. С культовыми объектами, располагавшимися у могильников (порядок расположения на них столбов, идолов, жертвенников, ритуальных костров имел тенденцию к стандартизации), были Увязаны действия, осуществлявшиеся жрецами для определения ориентировки совершаемых погребений. Можно предполагать по аналогии с литовскими погребальными древностями порога средневековья, что существовала связь между ориентировкой погребений, полом погребенных и временем устройства могилы.
Аналогичные задачи и сходную с площадками при могильниках конструкцию имели открытые святилища пруссов. Данные объекты имели в плане округлые очертания. Одно из них обнаружено в лесу у поселка Длуги Конт (пограничье воеводств Сувалки и Ломжа в Польше). Судя по сохранности остатков центрального на святилище дуба оно датировалось XV- XVI вв. Календарные обряды, исполнявшиеся вайделотами, имели целью не только служение богам земледельческих культов (Патримпо, Курхо и др.), но и определение сроков проведения полевых работ.
Следующим разрядом прусских святилищ являлись расположенные на возвышенностях и окруженные нередко кольцевым валом городища. Они служили местом периодического проведения культовых церемоний или народных собраний. На их валах, в специальных ямах, совершались жертвоприношения, в том числе людей. Юные прусские пастухи пели на холмах песню: "Утренняя звезда, утренняя звезда, освети мою раннюю смерть. Скоро зазвучат трубы, должен я оставить свою жизнь, я и другой парень". Захваченные в плен враги под звуки труб типа трембит сжигались на жертвенном костре верхом на конях, в полном боевом снаряжении.
Пока остается не ясным, производились ли такие жертвоприношения в культовых центрах каждой прусской земли или только на центральном святилище Ромове — Рикойто. Этот единый для всех пруссов культовый центр по своей конструкции близок обычным городищам и представлен в Пруссии дважды. Один из них, условно датируемый V-Х вв. н. э. и сопоставимый с центром культовой и административной власти Брутена и Видевута — Рикойто (местопребывание господы), располагался в пределах древнейшего в земле пруссов дружинного региона на побережье Натангии (у поселка Липовка Багратионовского района). Грандиозные размеры площадки городища (205х182 м) и его вала, отсутствие, на городище культовых напластований (лишь предматериковый слой грунта сохранил следы довольно мощного прокала) выделяют его из ряда остальных прусских городищ.
Еще более внушительные размеры имело второе святилище в урочище Шлоссберг (поселок Бочаги Черняховского района). Оба объекта располагались в излучинах рек.
Перенесение Ромове с запада от беспокойной польской границы на восток, в Надравию, было связано с походами в начале XI в. Болеслава Храброго, предпринятыми в отмщение за гибель св. Адальберта и направленными против прусского язычества. Правда, местные легенды объясняют уничтожение Ромове польским набегом времен Лешека Старого (IX в.).
В центре святилища Ромове, как свидетельствует Симон Грунау, рос вечнозеленый дуб. Среди его ветвей находились изображения богов: Перкуно с пламеневидными волосами, Потримпо с венком из злаков на голове и Патолло. Дерево охранялось жившими поблизости вайделотами. На расстоянии шага дуб был окружен шестами с растянутыми между ними полотнищами, одно из которых, возможно, являлось "знаменем Видевута". За священную занавесь могли заходить лишь сам Криве и особо приближенные жрецы для проведения важных обрядов. Здесь горел вечный священный огонь, поддерживаемый вайделотами, жила змея, пьющая молоко из большого сосуда, рядом находились черепа человека, коня и быка. Все эти атрибуты использовались в рамках отправления культовых церемоний в честь бога Перкуно и других местных богов.
При массовых молениях пруссы пили священные напитки — молоко и мед. В орденское время их заменило пиво. Моления проходили в дни народных праздников или в экстраординарных случаях (угроза войн, стихийные бедствия).
Перенесение Ромове в Надравию не отменило поклонение пруссов священному дубу и близ старого древнейшего Ромове, где впоследствии вырос город Хайлигенбайль.
Поклонение дубам осуществлялось и в других уголках Пруссии. И по сей день в г. Ладушкин растет дуб диаметром около двух метров. Говорят, что ему около 900 лет. Сохранение многих дубовых рощ от вырубок в христианское время можно связать с их сакральным значением для прусских аборигенов. Бог-громовержец поражал молнией дубы. растущие на холмах, в горах, просто на возвышенностях и приводил пруссов в священный трепет. Отсюда стремление задобрить бога жертвой, замолить свои грехи.
Культовую традицию поклонения богу грома и молний принесли в Балтию прямые предки пруссов — племена шнуровой керамики. Окончательное сложение системы прусских верований как в идеологическом (строгое ранжирование богов), так и в общественно-административном отношении можно (учитывая момент возникновения различных разрядов святилищ) отнести к XI-ХII вв. По степени жесткой культовой регламентации жизни и значительной роли жречества в общественной деятельности эта система наиболее близка традициям кельтских друидов конца I тысячелетия до н. э.
Объединенное с верованиями других балтских народов культом Перкуно, огня и змей, прусское язычество представляется среди религиозных традиций балтов наиболее усложненным и самодовлеющим. Вера в загробную жизнь, соответствующую уровню социального положения на земле, близкая индуистской системе веры "варн", распределявшей людей по социальным категориям — "жрец", "воин", "земледелец", "раб", усложнялась идеей метемпсихоза, согласно которой человеческий дух возрождался в новом теле в соответствии с исполнением культовых аспектов. Среди соседних народов эта идея стремительно распространялась в XIII-XIV вв. Погребальные же обряды пруссов в это время приобретают уравнительный характер, уже не придается особого значения месту, занимаемому индивидуумом в бренной жизни, а отдается предпочтение его благочестию. В связи с этим практически все члены прусского общества погребались по единому обряду (безынвентарное трупосожжение или трупоположение с сосудом и ножом).
Духовной власти Криве, обладавшим возможностью проследить каждый шаг умершего, подчинялись "... литвины и прочие народы земли Ливонской". Прусское язычество, сохранившее глубинные корни индоевропейских верований, по уровню своей структуры было наиболее законченным в Балтии. Это, несомненно, не могло не повлиять на создание в соседней Литве в 1251-1253 гг. основ единственного в раннесредневековой Европе языческого государства. Правда, в отличие от прусской не сложившейся до конца конфедерации, управлявшейся Криве и жрецами, Литва с самого начала имела мирского правителя. Пруссы, создав иерархическую систему богов, отражавшую во многом ситуацию в обществе, сковали повседневную жизнь народа религиозными правилами, зашли в тупик в своем социальном развитии, что стало поучительным уроком для соседних балтийских племен.
Языческие мотивы народной культуры в Пруссии жили до начала XX в. в местных легендах и песнях.
