«Овесенъ добро на красное солнышко, на погодку, а Обосень на хлѣбецъ въ припасъ!»
Gaetano Previati — Il carro del Sole (1900 circa)
1.Усиньш — бог зари и лошадей солнечной упряжки
Усиньш (латыш. Ūsiņš) — в мифологии латышей покровитель лошадей. Самое раннее упоминание — сообщение И. Стрибинга (1606), где У. назван богом лошадей; ему приносят в жертву, в частности, два хлеба и кусок жира, бросаемые в огонь. В источнике 1725 У. именуется «господином лошадей», в народных песнях — «отцом лошадей». Усиньш едет на девяти конях, или его конь бежит по девяти дорогам(*девять солнечных домов Зодиака[1]). Иногда он почти неотличим от лошадей как лучший из них (ср. восклицания — «Ах, Усиньш!» при виде хорошего коня или «Ой, Усиньш коней!») У. посвящен особый день, когда лошадей первый раз после зимы выгоняют на пастбище (обычно он совпадает с Юрьевым днем)[2].
В мифах об Усиньше говорится, что он — сын бога Диеваса (небо). Из песен известно, что у Усиньша есть два сына с красными головами. Одного Усиньш посылает в ночное, другого в поле с сохою. Недаром Усиньшу жертвуют два куска хлеба и не даром коньки крыш нередко украшают парой деревянных коней. В латышских песнях близнецы, сыновья Диеваса влюблены в солнечную деву, дочь Солнца. Ожидая ее, они зажигают два костра на море, катают дочь Солнца в яблоневой лодке по морю, по суше едут к ее дому на двух конях. [3]
Усиньш возрождается каждую весну на возвышенном месте или холме (ср. Ûsina kalns, «гора У.»). Он близок Солнцу а также связан с огнём и считается его «зажигателем», «хранителем», а также с «утренними» птицами: жаворонком, петухом, куликом. Он и солнце часто появляются в одних и тех же мифах и ситуациях. С солярной символикой, видимо, связан танец У. или его коня, который сопоставим с мотивом танца («играния») солнца. Его два сына-близнеца свидетельствуют о том, что ранее Усиньш почитался как пара коней, сопоставимая с парными коньками крыши, с конями, вырезанными на коньках и т. п. Всё это говорит о его прямой связи с близнечными, цикличными и солярными мифами[2].
Парные кони в народном искусстве.
1 – конек на крыше избы. Архангелогородская губ., XIX век; 2,3 – Солнце и Месяц. Миниатюры Киевской псалтири, 1397; 4 – северорусские вышивки (по Б. А. Рыбакову).
В народной орнаментике парные кони образовали слитную фигуру солнечной ладьи, воплотившую в себе мифологические представления о близнечной паре.
Имя Бога Usins, Jusens близко слову aust (латыш.), austi (лит.) — ‘расцветать’, austra (лат.) — ‘заря’, austrums (лат.) — ‘восток’. Усиньш близок др. инд. богине Ушас, славянскому божеству Усеня-Авсень. Усатость Усиньша отражена в слове usain/i/s (латыш.) — ‘усатый[1].
В коллекции приведенных Аунингом латышских песен, в которых упоминается бог Усинь, он представляется:
1) В виде доброго гения, которому подобает самое почётное место за столом, которого величают богатым, сильным и прекрасным:
а) Усинь сидит у забора,
Ожидая, что его позовут в дом:
«Взойди, Усинь, в дом,
Садись за стол на первое место!« (№ 1)
б) Усинь высоко поднимается
Позади моей конюшни:
«Взойди, Усинь, в дом,
Садись за стол на первое место!» (№ 13)
«Пришёл богатый Усинь», – говорится в песне № 22. Точно так в одном заговоре обращаются к Усиню со словами: «Ах ты богатый Усинь!» Другой заговор начинается так: «Ах ты сильный конский Усинь». [Мат. по этн. Лат.: Загов. №№ 656, 643. Здесь латышский бог называется не Усинь, а Узинь.]. «О, Усинь, прекрасный муж!» – восклицают в песне № 8.
2) Как олицетворение весны: он приносит зелень на луга, он называется кормильцем лошадей и противопоставляется св. Мартину или св. Михаилу, представителям осени:
в) Прийди, Усинь, прийди, Усинь,
Долго мы тебя ожидали:
Кони ждут зеленой травы,
Парни весёлых песен. (№ 15)
г) Прийди, Усинь, прийди Усинь!
Накорми моего конечка,
Чтобы он справился... (№ 16)
д) Усинь идёт, Усинь идёт,
Мартин идёт, ещё лучший:
Усинь приносит луг полный травы,
Мартин – закром полный ржи. (№ 3)
е) Усинь ехал через холм
На каменном коне.
Он принёс деревьям листья,
Земле – зелёный покров. (№ 39)
3) Как податель золотой росы, как согреватель мира, как всадник, скачущий на каменном коне по холмам и горам, или стоящий или сидящий на горе или холме, высоко поднимающийся, пляшущий и скачущий позади конюшни, возвращающийся через год:
ж)… В Усиневу ночь падает золотая роса,
В ней умываются барашки. (№ 26)
з) Наложим дров на воз,
Повезём их Усиню,
Чтобы он разложил большой огонь.
Чтобы он согрел мир… (№ 38)[681]
и) Усинь плясал, Усинь скакал
Позади моей конюшни… (№ 14).
(Достойно внимания, что, по замечанию Аунинга, слово «скакать» — lehkt служит у латышей постоянным термином для выражения восхода солнца.
й) Усинь стоит на горе, а Тенис в долине... (№ 37)
Или: Усинь сидит на холме... (№ 21)
к) Усинь гонит взмыленных коней,
Отыскивая ночных сторожей (табуна).
Ночные сторожа умные люди,
Они не спят на краю дороги (№ 18)
Они не спят на открытом месте, а где-нибудь в тени, куда не проникают лучи солнца. В вариантах этой песни, вместо Усиня стоит солнце, например: Солнце бежит кругом горы, Отыскивая ночных сторожей. Ночные сторожа умные люди, Они не спят на вершине горы. (Из сборн. Спрогиса стр. 285).
л) Усинь вернулся через год Навестить своих детей… (№ 28)
4) Катящимся, очевидно, в смысле солнечного колеса:
м) Усинь пришёл, Усинь прикатился,
Он повесил свой плащ
На воротный столб (то есть, осветил ворота). (№ 24).
5) Как отец вечерней и утренней зари или даже солнца и луны, – такой смысл, очевидно, имеют следующие две песни:
н) Усинь имеет двух сыновей
С красными головами (зори);
Одного он посылает в ночное (вечерняя заря),
Другого с плугом в поле ( рано утром = утренняя заря). (№ 41)
о) Усинь имел двух сыновей, ровесников:
Никто не видел, когда они родились,
Видели только, когда они странствовали:
Больший, когда я работал (днём – солнце)
Меньший, когда я спал (ночью – месяц). (№ 42)
В последней песне (№ 42) Усинь, солнечный бог, отождествляется с небесным богом, творцом небесных светил (А.С. Фамицын. Божества древних славян).
2.Заря- Денница — Аушра, жена Перкунаса, мать Авсеня
В балто-славянской мифологии известны и женские ипостаси парных божеств, связанных с утренней и вечерней зарей(или звездой Венерой).
В славянской мифологии Заря(слав."Денница" — полуденная или утренняя заря, "Чигирь-Звезда"[Венера]) — сестра солнца, возлюбленная месяца, к которому её ревнует Солнце. Денница предвещает восход солнца, ведет солнце на небо и тает в его ярких лучах, ночью Денница(Венера) светит ярче всех, помогает месяцу [4]
Утренняя Заря — Утреница выводит огнедышащих коней Солнца, Вечерняя Заря — Вечерница, вторая сестра Солнца, заводит коней на конюшню, когда Солнце закончит свой объезд [5,6].
Аустра, Аустрине (латыш. утренняя заря), Аусеклис, (латыш. утренняя звезда), Аустра (латыш. денница), Аушра (лит. заря), Аушрине, Ауска(лит. утренняя заря)[2] — в балтийской мифологии воплощение утренней зари (или звезды), персонаж древнего мифа о «небесной свадьбе». Месяц изменяет солнцу с Аустрой, за что Перкунас разрубает его мечом. Солнце Сауле приказвает Аустре всегда держаться около неё. По одному из вариантов Аустра — жена Перкунаса, за измену она ниспровергается на землю, где превращается в хтоническую богиню Маря, Жямина, Лаума[7]. Иногда утренняя звезда связана с вечерней звездой Вакарине[8]. Любовь месяца к деннице упоминается также в белорусских песнях[9]. Ср.тж. фрагмент колыбельной и заговоров для успокоения ребенка русских старообрядцев:
Заря – Заряница, Солнцева сестрица, День замыкает, Месяц зажигает ...[10]
В белорусской народной песне:
Заря Заряница красная девица врата запирала по полю гуляла ключи потеряла месяц видел а солнце скрало (*ключи-роса) [11]
Заря, как явление, предшествующее восходу Солнца и началу его пути по небу, связана с мотивом 'Открывания Врат' и вообще, мотивом 'Дороги':
"Вечером солнце играло, добрую дорогу предвещало. Сегодня заря занялась, ключи берет, дверь отмыкает, полог подымает, солнце выпускает, добрую дорогу предвещает" (Минская губ., заговор "На хорошую дорогу". — Кляус, с.194) [12]
По мнению В. Н. Топорова, имя Усиньша произошло от литовского корня aus-. Этот корень встречается в таких словах, как aust (расцветать), austra (заря), austrums (восток)[13]. В. Блажек сопоставляет это слово с именем ведийского персонажа др.-инд. Auśijá-, связанного со всадниками-близнецами Ашвинами, а также пчёлами и мёдом[14]. В Ведах один из Ашвинов зовется «сыном ночи», другой — «сыном рассвета»(15). Имя Усиньш может быть возведено к санскритскому корню ush, от которого были образованы и обозначения утренней зари в разных языках (например, санскр. ushas — заря, usra в Ведах — утро, рассвет, лит. auszra — утренняя заря, auszla — рассвет, др.-в.-нем. austur — восток, слав. утро, jutro и т. п.). С этим же корнем ush и с теми же понятиями рассвета, утренней зари, восходящего солнца были связаны имена различных божеств разных народов: древнегерманской Остары (богини утренней зари), древнеиндийской Ушас (божество утренней зари), древнегреческой Эос (богиня зари), римской Авроры (богиня утренней зари), латышского бога Усиньша[16]. В. Н. Топоров сопоставляет Авсеня-Усеня с балтийским Усиньшем, считая, что у них единое происхождение. Возможно, что имя Авсень, Усень было выведено из глагола, обозначающего восход солнца, утреннюю зарю, начало светлой части дня и года[17].
Весьма вероятно, что в древности Усиньш выступал как божество утренней зари, выезжающее на небеса с восходом Солнца на лошадях (позднее отражение общеиндоевропейского божества зари). Отсюда сопоставление Усиньша с лошадьми(ср. солнце или зарю, выезжающих на конях)[1,2].
«Пара» Авсеней, непосредственно могут быть сравнены с «парой» Ашвинов, детей Ушас — зари(*балт.Аушра) или солнца — или Сурьи. "Они близнецы родились как пара" (RV III. 39, 3) Их мать —Usas, утренняя заря (RV III. 39, 3). Подобно двум сыновьям Усиньша они связаны с предрассветными и вечерними сумерками. На запряженной конями колеснице они мчатся по небу в сопровождении Сурьи (ср. sūrya- ‛солнце’). За день они объезжают вселенную, разгоняя тьму. Ушас сопровождает их или они ей следуют[18].
3.Авсень как двухчастное божество смены суточных и годовых циклов.
Исполнители авсеневых песен, колядовщики — «авсенюшки» в сгущающеся хаосе распадающегося Старого года ищут тот локус, где произойдет рождение-открытие Нового года — нового счастья, но находят они прежде всего закрытые (запертые) ворота, которые только еще надо открыть: Таусень, таусень! | Ой коляда, коляда, | ...Открывай ворота, | Выноси-ка пирога... (Земцовский. No 81). На коне едет («катится») и Коляда, «конский» мотив в «Авсеневых» песнях тесно связывает Авсеня и Коляду[18]. В Полесье на Крещенье рисовали кресты и коней на дверях. Когда рисовали коней — приговаривали: «Прыехали на коних, на коних и уедзеце»... Крест — «то Коляда уезжает» [19].Ср. диал. колядá — бранное слово по отношению к лошади (СРНГ.14.1978.С.222).
В авсеневых текстах, богатых космологическими ассоциациями Авсень едет по дороге, находит железный топор, срубает им сосну, мостит мост и едет по нему сам или же дает возможность ехать по нему Новому году(Коляде). В этом сюжете он уподобляется Демиургу-Громовержцу или его посланнику, срубающему старое Древо или убивающему демонического зверя занимающего пространство, что символизирует космогонический акт упорядочивания хаоса и обновления вселенной. Известный текст «Ходит Илья На Василья…» дает основание ввести Авсеня и в схему «основного» мифа через его сыновнюю связь с Громовержцем. Можно напомннть, что Диоскуры — тоже дети Зевса. Ср.: об Усиньше и Божьем сыне: Nū Je useņa zirgu perka <…> Dīvadāls, bažojus, | Nava taida joje-jeņa.
«Авсень идёт по дорожке, находит железце, делает топорочек, мостит мосточек», «сам едет по мосту, ходит-ищет двор хозяина» «три терема во дворе хозяина: в одном из них сам хозяин, как ясен месяц, во втором — хозяйка, как солнышко, в третьем — их детушки, как часты звездушки»; «кликальщики овсеня ходят по проулочкам в поисках хозяйского двора»; «хозяина дома нету: поехал ток мести, рожь молотить, сына женить»[18, 20]
Авсень открывает новый (весенний) солнечный цикл и, следовательно, пору возрастания плодородия. Большой (годовой) и малый (суточный) циклы оказываются жестко соотнесены. Бросая со своего рубежа взгляд в прошлое и будущее, Авсень, вероятно, был подобен двуликому богу врат Янусу[18].
«Овесенъ добро на красное солнышко, на погодку, а Обосень на хлѣбецъ въ припасъ!»[21]
Двучастность иногда довольно открыто присутствует в текстах: Ехать там Авсеню | Да Новому году... и т. п. Срубание же сосны и мощение моста в авсеневых текстах, отмечают границу между двумя Авсенями — «старым» (ср. «старого» Усиньша) и «новым» (молодым). [18]
В грамоте царя Алексея Михайловича 1649 г., направленной против святочных игрищ, называемых в грамоте «сборищами бесовскими», читаем: «В навечерие Рождества Христова (в Москве) кликали многие люди Каледу и Усень». [Сахаров. Сказания русского народа. II. VII, 99]. В другом памятнике от того же года «Память верхотурского воеводы Всеволожского» упоминается не Усень, а Таусень. [Доп. к акт. ист. I, 125]. В Муромском уезде, в святочных песнях также припевали: «Коляда Таусень». [Сахаров. Сказания русского народа. II. VII, 74].
Припев этот соответствует общеупотребительному припеву «Коляда Овсень» и, вероятно, произошёл из слития старинного названия «Усень» с союзом «та», означающим и: «Коляда та Усень», а затем, когда утратилось первоначальное значение Усеня, имя это удержалось в искаженной форме Таусень. В дополнении к Судебнику читаем о запрещении сходиться на мирские игрища: «Коледы бы и Овсеня… не кликали». Мы увидим далее, что слово это в форме Усинь было известно на Руси уже в XI столетии и в том же самом виде до сих пор живёт в устах латышей. Усень (Таусень) несомненно то же, что наш современный ABСЕНЬ, встречающийся в святочных песнях под разными названиями: Авсень, Овсень и др(А.С. Фамицын).
Макс Фасмер, ссылаясь на Мельникова, приписывает слову Авсень значение «первый день весны». По его мнению, слово происходит из *овесень от весна[22]. В. И. Даль утверждает, что раньше так назывался первый день весны, 1 марта, которым прежде начинался год. Когда в 1699 году празднование Нового года было перемещено с марта на январь, так стал называться Васильев вечер (канун Нового года)[23]
«Авсень, или Овсенъ (Ряз. и др.) старинный Русскій праздникъ. Весь смыслъ его рѣшается словомъ: «Овесень», то естъ, названіемъ перваго праздника весны, и съ тѣмъ же вмѣстѣ указаніе на день древняго нашего новаго лѣта (года)…...Сказанный Новогодный канун перешел к Январю от Сентября, а к Сентябрю от Марта, на канун котораго старики еще весьма недавно воспоминали свой праздник Авсень или свою Веснянку. Потом уже праздник был перенесен на канун Января, на любимый своей Васильев Вечер». (Макаров М.[21])
Деталь ткацкого станка, Россия, XVIII век.
В обрядах календарного цикла конские праздники и связанные с ними персонажи (святые, ряженые) отмечали смену календарных циклов: зимнего и весеннего (Георгий и Тодор), летнего и осеннего (Флор и Лавр). Ср., в частности, катание молодежи на лошадях на масленицу (рус.: «на конех ристание» обличается в послании Тихона Задонского, ок. 1765 г.)[24] Ср. Авсень у восточных славян, сербский рождественский обычаи разъезжать на лошадях с криками “Божич!” и т. п. У поляков на Рождество всадник въезжал прямо в избу со словами: “Ходил конь по коленде, зарабатывал на хлеб и будет зарабатывать”; коня кормили овсом с крышки дежи. Известен обряд в обычаях ряжения конем, “кобылой” на святки и др. праздники: о вождении святочной “бесовской кобылки” и "Солнцевой Сестрички"[25] сообщают русские источники 17 в. см. тж. конский череп, "конь-русалка" в купальской обрядности.
Литература:
- Гудзь-Марков А.В. Духовный мир балтов в кн. Пантеоны богов индоевропейцев и. прапантеон. М., 2001.
- Усиньш // Энциклопедия "Мифы Народов Мира" (Вольтер Э. А., Материалы для этнографии латышского племени Витебской губернии, СПБ. 1890; Елизаренкова Т. Я., Топоров В. Н., О древнеиндийской Ушас (Usas) и ее балтийском соответствии (Ûsiòð). в кн.: Индия в древности, М., 1964; Auning R., Wer ist Uhsing? Ein Beitrag zur lettischen Mythologie, Magazin der lettisch-literarischen Gesellschaft», 1881, Bd. 16, Hf. 2. В. В. Иванов. В. Н. Топоров).
- Мифологический словарь/Гл.ред. Е.М. Мелетинский. 1990
- Славянская мифология. Словарь-справочник Сост. Вагурина Л.М.
- И.Пигулевская. История, мифы и боги древних славян. 2011
- Лось И. Л. Вечерница, у славян // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона
- Балтийская Мифология // Энциклопедия "Мифы Народов Мира". Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров
- Гимбутас М. Балты. Люди янтарного моря. — Центрполиграф, 2004.
- Аушрине // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Никонова Т.Н. Толстых Л.И. Коммуникативная культура старообрядцев Уймонской долины
- Авсень // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880. — Т. 1.
- Т.Б. Щепанская. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX – XX вв. М.: Индрик, 2003
- Авсень // Энциклопедия "Мифы Народов Мира". Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров
- Václav Blažek. Latvian Ūsiņš ‘bee-god and patron of horses’ // Baltistica XLVII (2) 2012. P. 359—366.
- Macdonell A.A. Vedic mythology. Strassburg, 1897.
- Шапарова Н. С. Краткая энциклопедия славянской мифологии: Около 1000 статей, 2001.
- Топоров В. Н. Авсень и «авсеневы» тексты в свете реконструкции // Славянское и балканское языкознание: Структура малых фольклорных текстов РАН. Ин-т славяноведения и балканистики / Отв. ред. С. М. Толстая, Т. В. Цивьян. — М.: Наука, 1993. — С. 12—24. — ISBN 502011071X.
- В.Н. Топоров. Исследования по этимологии и семантике. Том 4. Балтийские и славянские языки. Книга 2
- Толстая С. М. Полесский народный календарь
- Овсеньки.Материал из Википедии — свободной энциклопедии
- Макаров М.Н.: «Добавокъ къ заметкамъ моимъ о земляхъ Рязанскихъ» // ЧОИДР. 1846. № 3. Смесь.
- Фасмер М. Этимологический словарь русского языка.
- Авсень // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880. — Т. 1.
- О.Берегова — Символы славян. ред. Румановская Е. Ю. 2016
- Фаминцын А. Божества древних славян. 1884
