Иллюстрация Andy Paciorek
Начну с двух цитат из книги «Славянская мифология: энциклопедический словарь».
Первая:
Белобог – божество, реконструируемое для западнославянской мифологии на основании двух источников – Чернобога, упоминаемого у балтийских славян в «Славянской хронике» Гельмольда (XII в.), и обозначения ряда урочищ типа «Белый бог». Особенно показательным считалось противопоставление, засвидетельствованное двумя названиями гор у лужицких сербов, – «Белый бог» и «Чёрный бог»; с первым из них связывалась положительная семантика, со вторым – отрицательная. Существует мнение, что и Белобог является результатом так называемой кабинетной мифологии (его имя появляется в поздних, «вторичных», источниках с XVI в., где он определяется как бог удачи и счастья). Тем не менее в разных частях славянской территории отмечены названия урочищ, производные от сочетания эпитета «белый» и слова «бог» (урочище «Белые боги» существовало и под Москвой); они дают некоторые основания (как и обозначения некоторых других мифологических персонажей типа Белуна, подателя богатства у белорусов) для предположения о мифологизированном образе Белобога, образующем с Чернобогом дуалистическую пару.
Данная статья подписана инициалами «В. И., В. Т.», под ними я склонен подозревать имена-фамилии Вячеслава Всеволодовича Иванова и Владимира Николаевича Топорова.
Вторая:
Чернобог – в балтийско-славянской мифологии злой бог, приносящий несчастье. В «Славянской хронике» автора XII в. Гельмольда описан ритуал пиршества, на котором пускали вкруговую чашу и произносили заклинания от имени двух богов – доброго и злого, «чёрного бога». На основе этого противопоставления реконструируется пара Белобог – Чернобог, воплощение противопоставлений «счастье – несчастье, белый – чёрный» и т. д. В менее достоверном источнике – древнеисландской Книтлингасаге – упомянут бог Черноголов, имевший идола с серебряными усами и связанный с воинской функцией; вероятно, Черноголов тождествен Чернобогу. По некоторым признакам (чёрный цвет, гадание) Чернобог связан с Триглавом.
Подписано аналогично: «В. И., В. Т.».
Как белый цвет противопоставляется чёрному, как светлое – тёмному, добро – злу, а счастье – несчастью, так, по мнению некоторых исследователей и куда большего числа обывателей,Белобог противопоставлен Чернобогу.
Иллюстрация Аллы Деркач
Оснований для такой картины я вижу два (и их отметили вышепроцитированные «В. И.» и «В. Т.»): описанный Гельмольдом ритуал пиршества (хотя, на мой взгляд, противопоставления между двумя богами там и нет, напротив, в ходе одного обрядового действа поминают обоих) и названия сербских гор, имеющих разную семантику.
Далее, на пару Белобог – Чернобог зачастую переносятся взаимоотношения других мифологических персонажей – христианского бога и дьявола, пропущенных через призму народного православия. В интернетных просторах, например, можно встретить такой тезис: «дьявол (или сатана), а по-нашему Чернобог».
Лично я встречал даже такой текст, некогда вирусившийся в сообществах околославянской направленности (конечно, без ссылок на источник):
Есть такое поверье. Чернобог и Белобог присматривают за человеком на протяжении всего его жизненного пути. Белобог записывает добрые деяния человека, Чернобог – дурные.
Автора изображения установить не удалось
Здесь налицо опять-таки перенесение на реконструируемые образы божеств функций христианских персонажей – на этот раз ангела и чёрта. (Помните, да? Чёрт за левым плечом стоит, ангел за правым, оба ведут учёт поступкам и сдают отчёты начальству, при этом чёрт ещё и подзуживает на неблаговидное, потому через левое плечо и плюют.)
По этому поводу привожу статью Льва Прозорова «Белбог и Чернобог: враги или союзники?» (целиком и полностью, да ещё и со сносками):
Современным язычникам – точнее, людям, старающимся быть язычниками в наше Навье время, Наничье – очень и очень нелегко бывает преодолеть привычные, навязываемые всей современной жизнью представления о мире. Человек может никогда не ходить в церковь, не верить в Христа, но его взгляд на мир при этом окажется совершенно христианским. Одним из проявлений такого бессознательного христианства является отношение современных язычников к Белбогу и Чернобогу.
Почти все, пишущие об этих Божествах, говорят об их непримиримой вражде. Большинство при этом берёт сторону Белбога – Бус Кресень (А. Асов), Велимир (Н. Сперанский), М. Семёнова, Д. Дудко, автор замечательной книги «Матерь Лада» (М.: Эксмо, 2003), – другие, как Велеслав Тёмный (Шемякин Д. Н.) и некоторые другие, берут сторону Чернобога. И каждый отзывается о противнике (по их разумению) «своего» Божества словами, которые здесь не стоит повторять, в некоем безумии воображая, будто поношением Одного из Всебожья можно угодить Другому.
Иные – как Иггельд (Д. Гаврилов) не столь резко противопоставляют этих Богов, но, тем не менее, говорят об Их борьбе.
Пишущий сии строки отнюдь не полагает себя умнее вышеупомянутых. Посему ему остаётся лишь пребывать в недоумении – каким образом все эти умные и небезразличные к наследию Предков люди умудрились не заметить одного – в единственном упоминании об этой паре Богов у Гельмольда говорится следующее:
«Во время пиров они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом… заклинания от имени Богов, а именно доброго Бога и злого… злого Бога они на своем языке называют… Чернобогом» [1].
Обратите внимание: чаша распивается одна в честь обоих Богов, славления- «заклинания» произносятся в Их честь одновременно. Где же здесь хоть намёк на Их борьбу или, паче того, вражду? Между прочим, нет в источниках и упоминания о противостоянии «злых» и «добрых» духов. Известное «Слово некоего христолюбца…» гласит, что славяне «требы кладоша упырем и берегыням» [2]. Не «или», заметьте, пожалуйста, а «и».
Так что нет основания говорить о вражде Чернобога с Белбогом. По этому поводу сохранилась любопытнейшая легенда. Впервые её записал ещё А. Н. Афанасьев[3], а последние записи относятся уже к ХХ веку[4]. Разумеется, имена обоих Богов покрыты пеленой христианской фразеологии, но в древности сюжета сомнений быть не может – слишком уж нехристианское содержание легенды. Восстановить её первоначальное звучание предельно легко – достаточно лишь заменить имена. Надеюсь, она хоть в какой-то степени вразумит горячие головы истовых «белобожников» и «сварожичей» и свирепых «чернобожников». Вот восстановленный мною текст легенды.
В давние годы жил кузнец. Был он мастеровит и благочестив. А потому поставил в честь Белбога и Чернобога два чура – Белый и Чёрный. И всякий раз перед началом работы кланялся обоим, просил подмоги, а в положенные сроки – и требы обоим клал.
Однако со временем кузнец состарился и помер, оставив кузню сыну. А тот был далеко не столь мудр, как отец. Почёл постыдным для себя, человека Огня и Железа, кланяться какому-то Чернобогу. И не просто оставил без жертв и молитв Чёрный чур, а каждый раз, начиная работу и помолившись Белбогу, плевался в сторону Чёрного чура.
И вот, однажды, появился в кузне молодой паренёк – подмастерье. Очень быстро сравнялся он в мастерстве с хозяином – тот нарадоваться не мог на понятливого парнишку. Скоро кузнец стал подолгу оставлять кузницу на своего помощника. И вот в один такой день подкатил к кузне возок со старенькой боярыней – расковались кони. Подмастерье подковал скакунов, а между делом предложил боярыне перековать её на молодую. Старость кому в радость? Согласилась боярыня. Завёл её подмастерье в кузницу, растопил жарким-жарко горн, ухватил старуху клещами и сунул в огонь. После окунул в молоко, ударил молотом – осыпалась угольная корка, и показалась из-под неё молоденькая красотка. Наспех оделась, кинула кузнецу серебра, выбежала вон, накричала на остолбеневших холопов и унеслась со двора. А за нею исчез и подмастерье.
Искал его кузнец, искал, да ничего не выискал. А тут на том же возке подъезжает помолодевшая боярыня со стариком мужем: мол, на что мне, молодой, эта развалина?! Перекуй и его на молодого, кузнец-молодец! Изумился кузнец рассказу боярыни, но виду не подал – нельзя же показать, что подмастерье больше него, мастера, в кузнечном деле разумел. Растопил, по рассказанному, жарче жаркого горн, ухватил старика щипцами, да в огонь! Вытянул головню, сунул в молоко, ударил молотом – головня и рассыпалась угольями.
Боярыня в крик – посередь бела дня извели мужа! Потащили кузнеца на строгий княжий суд, а там с душегубами разговор короткий…
А навстречу, на чёрном огнегривом скакуне, сыплющем искрами и дымом из ноздрей – кузнецов подмастерье в дорогом чёрном кафтане.
– Ну что, – говорит, – кузнец, несладко тебе? Не будешь, чай, на мой чур плеваться?
По разному говорят – чем закончилась эта быль. Одни рассказывают – уволок Чернобог кузнеца в своё подземное царство, и пришлось ему там несладко. Другие же – и это в самых старых записях – говорят, что простил Чёрный владыка кузнеца, и даже боярина оживил, молодым сделал.
Однако все рассказы о том заканчиваются одним – «Белбогу молись, а Чернобога не гневи».
Кроме этого рассказа, есть ещё несколько, где «перековка» стариков и старух на молодых – дело рук духов Тьмы[5]. Нам же полезнее отметить, что существовало о том целое действо.
На Святки, в самые тёмные ночи года, время высшего могущества Чернобожьего, парень- «кузнец» с вычерненным (!) сажей лицом «перековывал» ряженых «стариков» и «старух» на детишек[6].
И ещё стоит отметить – в предании Белбог не поспешил на помощь своему усердному почитателю, прогневавшему Его Чёрного «противника». Нельзя угодить Богу, оскорбляя другого Бога. Любопытно, что схожее – не по букве, но по смыслу – предание существует в Индии. В некоем храме стоял кумир Харихара, изображавший как бы сросшихся воедино Вишну, доброго Хранителя Вселенной и неистового Разрушителя-Шиву. Ходили в тот храм двое людей, один истовый почитатель Вишну, другой – преданный Шивы. И каждый из них, принося жертву, лез на кумир, затыкая ноздри «чужому» Богу. Продолжалась эта безлепица, покуда не ожил кумир, и не обратился к неразумным людям – каждый из Божьих ликов к своему – с гневным вразумлением[7].
Да послужит и эта статья вразумлением тем, кто суесловят о «вражде» Богов и думают угодить «своему» Богу поношеньем «чужого».
Список литературы
- Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон. М.: Изд-во Эксмо, 2003, с. 404.
- Там же, с. 353–354.
- Афанасьев Александр. Народные русские легенды. // Звездочтец: Русская фантастика XVII века. М.: Сов. Россия, 1990. С. 462–464.
- Русские былички, бывальщины и сказки о мифологических персонажах // Даль В. И. О повериях, суевериях и предрассудках русского народа. СПб.: Литера. 1994. С. 392–393, 426–428.
- Афанасьев Александр. Указ. соч. С 447.
- Максимов С. В. Куль хлеба. Нечистая, неведомая и крестная сила. Смоленск: Русич, 1995. С. 484–485.
- Шри Свами Шивананда. Господь Шива и его почитание. М.: Золотое сечение, 1999. С. 214–215.
Иллюстрация Василины
Другая крайность – выстраивание вокруг Белобога и Чернобога псевдофилософии взаимодействия Света и Тьмы, софистики и откровенной шизотерики, когда западнославянские божества превращаются в таких вот клюквенно-славянизированных инь и янь. (Ну конечно же, ведь само слово «славянин», очевидно, происходит от фРАзы «СЛАВить ЯНь ИНь»! Шутка, конечно... С долей сарказма – падки, падки многие на смешение восточного и славянского.)
Иллюстрация Marek Hapon
На мой взгляд всё куда проще (а для кого-то – напротив, сложнее, поскольку кто-то жить не может без искусственного усложнения простых истин): есть счастье и несчастье, есть обожествлённая персонификация первого и есть обожествлённая персонификация второго. В этом и состоит суть Белобога и Чернобога, если мы рассматриваем данных мифологических персонажей в контексте упомянутых оснований: описанного Гельмольдом из Босау ритуала пиршества и названия сербских гор, имеющих разнополярную семантику.
Иллюстрация Станислава Якубовского
