Значение и роль пиротехники в славянском новоязыческом культе

Возможно уже немного поздно писать про это (да и вообще, в этом году, по сравнению с прошлым, что-то по новогодней теме не особо выступили, – дай бог через год наверстать), хотя… Это ведь не только про Новый год, но и про завершение Святок.

Правда в этнографии у нас, понятно, – не петарды и фейерверки, а, например, стрельба из ружей: “у украинцев Сибири стрельба из ружья приурочена к ритуалу «изгнания святок»…:

«…идут выгонять „святки” за ворота. Мужчины заряжают ружья и стреляют, а кто вышел выгонять „святки”, колотят палками по забору» [1]

Собственно, это не только для зимних праздников актуально, но и для других (для Масленицы, например).

В общем, по окончании Святок я хочу написать даже не столько про совмещение древних традиций с современными (хотя, понятно, и про это тоже), сколько про то, как все-таки схоже – как мифосознание, так и прикладная мифология (= “язычество”) – у разных народов. Видимо, в основе всего этого лежит все же нечто такое, происходящее из самой человеческой природы. То, что так или иначе “прорастает” в языческом культе самых разных народов.

Вот зачем мы сейчас запускаем фейерверки? Для нас это просто что-то такое “ух” – красивое, эмоциональное. “Праздничное” в общем.

Но в китайской традиции, из которой, как известно, и происходит (вместе с порохом) современная традиция запуска праздничного фейерверка – это прежде всего ОТПУГИВАНИЕ ЗЛЫХ ДУХОВ. Справедливости ради, в этом есть еще и продуцирующее значение (типа нашего обычая разжигания костров и факелов по весне, для того, чтобы вызвать весну и тепло).

Но отгонное значение фейерверка точно первичное:

“обязательным сопровождением каждой новогодней церемонии были оглушительные взрывы хлопушек и ракет. Предками современных хлопушек были обыкновенные стволы бамбука, который при горении с треском лопается. Согласно первому упоминанию о таких импровизированных хлопушках, относящемуся к VI в., они должны были в новогоднюю ночь отпугивать горных демонов. Бумажные пороховые хлопушки с фитилем вошли в обиход китайцев с XI в.”[2]

В позднейших свидетельствах упоминается чудовище по имени Нянь (по-китайски 年 (nián) означает «год», которое приходит в первый день Нового года, чтобы пожирать зерно, скот и людей – его отгоняют шумными фейерверками (а также украшениями и фонарями красного цвета[3]).

А вот, например, наше:

“Одним из самых действенных способов И.[згнания] у всех славян считалось создание шума : стреляли из ружей, щелкали кнутами, били по металлическим предметам (в сковороды, по печной заслонке, жестяной посуде, ведрам и т, п.)» грохотали деревянными трещотками и колотушками, свистели и кричали, звонили в колокольчики, играли на пищалках и свистульках, колотили по заборам и воротам, разбивали глиняную посуду и т. п. С помощью этих средств пытались изгнать … некие мифические существа, календарные праздники и сезоны года. В Польском Поморье в новогоднюю ночь молодежь устраивала на улицах села оглушительный грохот и звон, «отгоняя старый год»: парни громко хлопали бичами, били в сковороды, звонили колокольцами, крутили трещотки, трубили в рог, стреляли из ружей … в новогоднюю ночь парни обходили село, останавливаясь перед каждым домом, и громко хлопали бичами — wysekali stary rok [выщелкивали старый год]…”[4]

Ну то есть пиротехника – хорошая и годная современная альтернатива традиционному славянскому новогоднему шуму.

Понятно, что вряд ли кто-то из современных любителей пиротехники, взрывая ее на новогодние праздники, задумывается о том, чтобы отогнать тем самым злых духов.

Мотивация современного человека – это скорее, про “оживить”. Скорее не про “отогнать”, а про “встретить” (Праздник).

Парадоксальным образом в архаике это одно и тоже. Если не отделываться примитивными (псевдо)историческими объяснениями вроде: “предки людей когда-то отгоняли резкими звуками хищников – и оттуда все и идет” (хотя определенная доля правды в этом есть, разумеется), – то та картина мира, на которую мы с вами хотим опереться, заключается в следующем:

есть мир людей, наполненный жизнью, движением и ЗВУКОМ. А за пределами его – мир не-бытия, мир смерти/неподвижности (= МОЛЧАНИЯ). Поэтому (громкие) звуки одновременно: и пробуждают Жизнь, утверждая власть Живого – и отгоняют Смерть/злые силы, ассоциирующиеся со сферой Смерти (по тому же самому принципу – Жизнь отгоняет Смерть – оберегом у нас считаются те же гениталии, например, или матерная брань).

В принципе, мы с вами сейчас уже приучены кинематографом к тому, что бледная мертвенная нежить скрывается во тьме и бежит от лучей солнца.

Так вот, в традиции точно также нежить скрывается в Молчании и бежит от громкого звука.

Совершенно логично, что где-то основе всего этого – Гром, который одновременно и уничтожает нежить и оплодотворяет Землю (“у сербов по числу громовых раскатов на неделе, предшествующей Юрьеву дню, считают снопы будущего урожая, … по поверьям жителей Ярославской губ., «растительность на земле весною только тогда начинает идти „по-настоящему“, когда ударит первый гром»[5]). Надо ли говорить, что в этой связи в пиротехнике очень удачно сочетаются “громоподобный” звук и “молниеподобная” вспышка?

Ну и понятно, не пиротехникой единой.

Для изгнания духов в Традиции было принято совмещать шум одновременно с криками, пением и музыкой (вот сейчас прям современными рок-концертами повеяло), так что порою все это сливалось в сплошную какафонию:

“… роль апотропея приписывалась звукам, которым не свойственны ни ритм, ни благозвучие. Звуковое пространство таких обрядов предельно хаотично, основано на диссонансах, когда каждый из участвующих в обряде действует, а точнее — «звучит» совершенно самостоятельно, не слушая остальных или намеренно противопоставляя себя им… Кроме того, звуки здесь нарочито какофоничны: это крики, вопли, возгласы, а также резкие металлические шумы. Пример тому— широко известные в Поволжье обряды «проводов русалки», происходившие в Петровское заговенье. Процессию с ряженой конем «русалкой» сопровождала толпа, которая била в печные заслонки, тазы и косы, играла на дудках, гармонике и жалейке, свистела, щелкала кнутами, стреляла, гремела трещотками, кричала, смеялась, сама русалка звенела привешенными к ее наряду колокольчиками, и все это происходило одновременно…”[5]

С другой стороны, если мы хотим общения с духами, вместо изгнания их, то нам, наоборот, следует соблюдать тишину. Это вызвано необходимостью прислушиваться к “голосу духов” (“…Духов день — понедельник после Троицы — и Духовская суббота были тем временем, когда души умерших активно общаются с миром людей. Поэтому слушание голосов предков и звуковой контакт с ними составляли как бы лейтмотив этих дней. В Болгарии, в Македонии, чтобы услышать голоса предков, люди прикладывали ухо к ореховым веткам, расстеленным на полу в церкви, или же просто ходили на кладбище и «слушали» могилы. Иногда мертвые разговаривали с людьми, например, просили испечь обрядовые хлебы [СбНУ 1898, кн. 15, с.65, Охрид]. Чаще же до людей просто долетали звуки их голосов, напоминающие жужжание и бормотание пчел в улье; оттого в церкви весь день стоял неясный гул, как будто … пчелы жужжат в улье…”[5]).

P.S.: Пока искал про китайское из более-менее научных источников – пришлось углубиться в китайские традиции. И там, помимо сабжа, нашлось немало интересного.

Например, нашел про ветви вечнозеленых деревьев. Помните недавнее мини-исследование про новогоднюю елку, где мы искали немецкие, финно-угорские и прочие корни данного обычая?

Но вот в Китае:

“на Севере и во многих районах Южного Китая существовал обычай украшать вход ветками ели, кипариса или сосны, связанными красными бумажными лентами (на Юге хвойные породы деревьев часто заменял бамбук)… обычай в Новый год вешать на воротах ветви вечнозеленых деревьев не потребует дополнительных объяснений, если учесть, что кипарис и сосна издревле были в Китае символами бессмертия…”[1]

И там еще много такого, до боли знакомого, вроде запрета пользоваться ножом за праздничным столом или обычая устилать двор соломой… Ну то есть в нашем язычестве гораздо больше общечеловеческого, глубинного, чем мы привыкли думать.