Скорее, речь о жертвоприношении, но у нас как-то не принято говорить “жертвовать мертвым”, поэтому озаглавил более нейтрально. И больше про способы доставки жертвы до “адресатов”, нежели чем про то, что именно им жертвовать. В принципе, и так понятно, что это – в большей мере еда. Самое архаичное и надежное. Обычай кормления мертвых зиждется на представлении, что духи, оставшись голодными, начинают “забирать” у нас материальный достаток и жизнь (“мертвец не стоит у ворот, но своё возьмёт”). Регулярное кормление мертвых, уделение им их доли – призвано предотвратить подобную ситуацию и обеспечить нормальное течение жизни. И в этом, в общем-то, есть мощный идейный посыл: тот, кто избегает мертвых и смерти – становится, наоборот, уязвим ко всему этому, а тот, кто осознанно идет на (ограниченный) контакт, – приобретает как бы “иммунитет” к этой сфере.
Число способов здесь довольно условно, так как они частично пересекаются друг с другом. Просто в славянской традиции число “9” считается связанным с мертвыми, поэтому под него и подогнал. Перечисление способов идет в порядке: от самого, по моему мнению, сильного – до самого слабого.
1. Трапеза на кладбище с последующим оставлением части еды и питья на могиле. Самое мощное и правильное из всего, буквально суть славянского языческого культа, актуализирующее идею “совместной трапезы” живых и мертвых (хотя современным рафинированным горожанам съездить на кладбище, чтобы там пожрать на могиле, – и кажется уже какой-то дичью). Более слабое – отнести жертву на кладбище и оставить там. С вариантами: лить спиртное (вино) прямо на могилу или рассыпать на могиле зерна (согласно представлению о птичьей природе душ). По понятным причинам бывает непросто из-за территориальной удаленности от могил предков (встречал мнение, что именно этим – стремлением находиться рядом с предками, – продиктована такая свойственная русским черта, как оседлость);
2. Семейная трапеза дома с приглашением на нее мертвых – т.н. “Деды”. Подробно останавливаться смысла нет, потому что про это есть уже много чего. Для славян традиционный способ поминовения в зимний период, когда посещение кладбища (“тревожить покой мертвых”) не приветствовалось. У русских, кстати, аналог Осенних Дедов (“Дмитриевская суббота”) предполагает не домашнее поминовение, а посещение кладбища (“симметрично” весенней Радунице). Приглашение Предков домой, аналогичное полесским “Дедам”, было принято на Рождество или в Новый год.
Далее, немного разрывая логику повествования, пойдет нечто экзотическое (но от этого и более сильное):
3. Сооружение переправы через топкое место (так как мир мертвых находится за водной преградой): “в один из поминальных дней родственники умершего сооружали в болотистых местах мощеные переходы, чтобы каждый проходящий по ним помянул бы покойника (Шейн 1902: 491). Подобный обряд зафиксирован также в селах восточной Сербии: для того чтобы душа смогла перейти на тот свет, родственники умершего перебрасывали через ручей бревно или доски. Особенно часто это делалось в память о людях, умерших вдали от дома”[1].
Не обязательно это должен быть ручей – подойдет любое топкое место. Так как, в рамках данной практики, делали гати через болота, то, по идее, подойдет даже доска, перекинутая через лужи. Любопытно, что в рамках данного способа можно и попросить у мертвых нечто для себя: “…на помiн душы памерлых людзей родственники перекидывали через ручей или топкое место легкие мостки, настилы (кладки).
При этом они вырезали на досках изображения таких частей тела (рисунок руки, ноги, уха, глаза), об исцелении которых просили у своих родовых предков. Таким образом, ритуал мощения мостков в данном случае исполнялся, во-первых, как обязательство со стороны людей обеспечить душам доступный переход с того света и обратно в поминальные дни, а во-вторых, как адресованная предкам просьба об исцелении больных частей тела…”[1];
4. Отправление жертвы мертвым вниз по течению реки: “пускаемые по воде предметы, предназначались умершим. Хорваты пересылали утопленнику свечу, которую не смогли зажечь в момент его смерти: втыкали ее в номинальный хлеб и пускали его вниз по реке. В Сербии в один из поминальных дней ранней весной совершался обряд, который называли «пускание воды мертвым». Женщины наполняли водой из реки сосуд и тут же выливали ее обратно в реку; при этом они называли по очереди имена всех умерших, которым предназначалась вода»[2].
Далее пойдут способы, которые можно практиковать как сами по себе, так и в сочетании с домашней трапезой:
5. Помещение еды и питья (например, как это у нас принято – стакан воды/водки, накрытый куском хлеба) перед фотографиями умерших в своем домашнем святилище/”Красном углу” (“жительница д. Дресвянка, Верховажского района Вологодской области приносит еду к разместившимся на стене фотографиям с изображением умерших — «Пусть идят крешченыи»205. Чаще всего угощает печеньем и хлебом в Новый год или в день престольного деревенского праздника…”[3]).
При всей кажущейся простоте, я бы не недоценивал данный способ. Размещение фотографий на домашнем алтаре в поминальные дни не зря прочно вошло в народные традиции по всему миру – от Италии до Японии;
6. Помещение жертвы на подоконник. Причем не обязательно “классический” хлеб на стакане. По целому ряду свидетельств, это должно быть нечто горячее (исходя из того, что мертвые питаются паром) – при открытом окне, понятно: “в некоторых областях России, на Украине, в Белоруссии существовал особый обычай поминать мертвых каждый раз, когда пекли блины или хлеб, основанный на вере в то, что души питаются паром, исходящим от горячей пищи. На Украине считали, что в дни печения хлеба и в большие праздники души прилетают к окнам, чтобы «ковтать пару, шо йде з гарячаго хлиба», для этого даже зимой открывали нижнюю часть окна, выпуская пар во двор наружу [Байбурин 1983:142]. В Полесье только что выпеченный хлеб ставили на лавку со словами: «Хай пáра трохэ выйде – мéртвые едяць» (Замошье, лельчицк., гомел, ПА). Часто мертвым посвящали первый выпеченный хлеб или блин, их помещали на окно либо на стол. Первый блин клали на окно «для родителей» (в.-слав.)…” [4];
7. Более экзотическое для нас: закидывание жертвы в крону дерева/подвешивание на деревое (как вариант – закинуть на крышу). Символическая отправка в Верхний мир.
То же самое – помещение жертвы в дупле дерева/в яме под корнями – символическая отправка в Нижний мир.
Сюда же (связь с Верхним миром) я бы отнес сжигание (исходя из традиционного приговора: «Ты святой огонек и серенький дымок, несись на небо, поклонись моим родителям, расскажи им, как мы все здесь поживаем», орл.”[5]);
8. Относ жертвы на перекресток/на дорогу. Как вариант – “на порог” (не обязательно дома – это могут быть и ворота какой-нибудь территории, например): “у русских старообрядцев бытовал обычай «тайной милостыни»: родные покойного, желая, чтобы он был помянут, оставляли еду на чьем-нибудь пороге”[6]. По большому счету, подойдет любая граница пространств.
Для предыдущих двух способов (впрочем, как и для пускания вниз по течению реки) оптимальным временем я считаю момент захода солнца, хотя это уже нечто сродни новолунию – нечто хоть и логичное с т.з. традиции, но все же новодельное наше.
9. Наконец, пожертвование нищим – “лишенным собственной доли” (если предыдущий способ предполагает оставление жертвы в “нигде”, то этот – отдавание жертвы “никому”). Из-за того, что современные городские нищие – это уже профессия, я считаю этот метод самым слабым для нас сейчас, однако он – всецело традиционен. Как вариант, можно найти тех, кто реально нуждается и отдать им.
Понятно, что для “особо продвинутых”, всё вышеперечисленное можно попробовать сделать и во сне.
Источники
[1]. Виноградова Л. Н. «Одухотворенный топос»: места природного пространства, принадлежащие духам-хозяевам»;
[2]. Трегубова Е.Н., Ящик Ю.С. «Концепт вода в славянской картине мира: на материале текстов славянских культур и локальной кубанской культуры»;
[3]. Самойлова Е. В. “Реконструкция «знаков памяти» в периоды социальных трансформаций. (На примере практик поминовения умерших в сельской традиции Русского Севера);
[4]. Андрюнина М. А. “Символика пространства в славянской похоронно-поминальной обрядности: этнолингвистический аспект (украинская, белорусская, западнорусская и польская традиции) “;
[5]. Седакова О.А. “Поэтика обряда: Погребальная обрядность восточных и южных славян”;
[6]. «Славянские древности: Этнолингвистический словарь», в 5 т.
