"Священное писание" по В.Н. Топорову

Мы с вами сейчас в принципе не можем восстановить сам священный текст славян "как он есть". Это будет голимой профанацией (хотя бы потому, что не существовало никаких «славян вообще», а были только славяне в контексте определенного региона и времени). Но у нас, благодаря науке, все же есть некий «скелет» этого текста, т.е. его структура.

Вот как, например, те же палеонтологи откапывают кости динозавров и строят на их основе модель живого существа – нечто подобное и мы сделаем. И это будет именно что модель. То есть в реальности, один динозавр мог быть меньше, другой – больше, у одного – лапы короче, а у другого – хвост длиннее… Однако некое общее представление о том, как выглядит данный вид динозавров в общем и целом, все же можно сформировать.

Ну то есть я сам вполне понимаю, насколько это все аморфно и гипотетично… Но, все же, все же... У нас с вами на руках сейчас есть все же не "ничто", а нечто – эти самые откопанные кости. И пусть мы, на настоящий момент, не имея еще базы в виде палеонтологии как науки — даже в зачатках, воображаем из этих костей не динозавра, а некоего сказочного дракона, но мы хотя бы воображаем на основе каких-то костей, а не вообще из ничего. Понимаете мой посыл? Несмотря на шаткость конструкции, которая у нас получится, в ее основе все же будет нечто твердое – эти самые «кости», «скелет».

Итак, «скелет»:

1. Наш Священный текст начинается с самого начала – с сотворения мира;

2.Текст строится посредством восходящего числового ряда: — элементарные числа (как правило, в пределах первого десятка/дюжины, например семь, девять или двенадцать), с которыми связаны основные константы мироздания (например, наше «два» — это будут Небо и Земля);

3. Текст строится как диалог («вопрос»/«ответ»);

4. Вопросы, как правило, задаются в форме загадок.

Славянское “Священное писание», священный текст представляет собой ДИАЛОГ ("вопрос/ответ) в виде ЗАГАДОК о сотворении мира (и основных его параметров) и ответов на них.

Теперь начнем подробный разбор каждого из этих пунктов.

Наш Священный текст начинается с самого начала – с сотворения мира

В принципе, это – то, что лежит на поверхности. На этом построено язычество как религия, и не только славянское (да и не только язычество, просто в религиях спасения, как правило, за точку отсчета берется не сотворение мира, а тот или иной эпизод из биографии «спасителя»). В общем, чтобы придать чему-либо сакральную силу, мы стремимся связать это «что-то» с тем, что считается в нашей традиции «источником сакрального». В пространстве – это т.н. Центр Мира, во времени – это начало мира, момент его Творения. И в своей практике, в ритуале, мы стремимся связать наше ритуальное действо с Источником сакрального – с Центром мира и его Творением.

Посмотрим с данной точки зрения на известные нам священные тексты. Вот если взять, для примера, ту же Библию, то какие там первые строки? : – «В начале сотворил Бог небо и землю», — и только потом уже начинаются Адам, Ева, Ной, Потоп, Вавилонская башня, Авраам, Исаак и прочее. То есть обращение к временам первотворения в качестве точки отсчета, в качестве начала текста – это некая универсалия. Когда различные священные писания берут в качестве точки отсчета сотворение мира, начало Вселенной, — они как бы освящают тем самым все дальнейшее повествование, помещая его во вселенскую систему координат. Принадлежность к Вселенной – это также основа основ и для славянского язычества (ср. «мотив чудесного одевания» в восточнославянских заговорах, где присутствуют все эти «оденусь и оболокусь красным солнцем, опояшусь утряной зарею и утычусь светлыми звездами» или обычный мотив колядок, где хозяин, хозяйка и дети сравниваются с месяцем, солнцем и звездами).

Кроме того, здесь нужно вспомнить про архаичную идеологию, идеологию рода, в которой очень большое значение уделяется вопросу происхождения

(ср. «…Кая земля всем землям мати, Которо море всем морям мати, Кое возеро всем возёрам мати, Кая река да всем рекам мати, Который город всем городам мати, Котора церква всем церквам мати, Котора птица всем птицам мати, Который звире всем зверям мати» и проч. в русском «Стихе о Голубиной книге»)

Поэтому в священных текстах творение Вселенной плавно перетекает в сотворение человека (первого культурного героя, основателя традиции и т. д.), от которого начинается родословная, в том числе и исторических персонажей. Мифология перетекает в историю.

Даже в более поздних текстах уже христианского времени заметно это стремление связать предмет повествования с легендарной генеалогией – ср., например, «Евангелие от Матфея»

(«Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Авраам родил Исаака; Исаак родил…»),

или нашу «Повесть Временных лет»

(«Так начнем повесть сию. По потопе трое сыновей Ноя разделили землю – Сим, Xaм, Иaфeт. И достался восток Симу…»)

Понятно, почему у нас здесь нет момента первотворения – потому что данные тексты претендуют на связь с библейским текстом, где все это уже есть.

В общем, наш Священный текст начинается с самого начала – с сотворения мира. И это, конечно же, какая-то банальность, что ли… Даже неловко как-то писать обо всем об этом, но как мне кажется, и тут есть свои тонкости.

Так зачастую священные тексты начинаются даже не с сотворения мира, а с предшествующего ему состояния Хаоса, которое обычно характеризуется серией негативных положений : — «…ср., например, Ригведу X, 129, 1—3:
Тогда не было ни сущего, ни не-сущего; 
Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним. 
Тогда не было ни смерти, ни бессмертия, не было 
Различия между ночью и днем. 
Без дуновения само собой дышало Единое, 
И ничего кроме нею не было. 
Вначале тьма была сокрыта тьмою, 
Все это неразличимо, текуче..., 
или Гелиопольскую версию древнеегипетского мифа о сотворении мира:

Не существовало еще небо и не существовала земля. Не было еще ни почвы, ни змей в этом месте. Я сотворил их там из Нуна, из небытия. Не нашел я себе места, на которое я мог бы там встать... ,

или Старшую Эдду:
В начале времен 
Не было в мире 
Ни песка, ни моря, 
Ни волн холодных, 
Земли еще не было · 
И небосвода, 
Бездна зияла, 
Трава не росла , 
, или «Пополь-Вух»:

Это — рассказ о том, как все было в состоянии неизвестности, все холодное, все в молчании; все бездвижное, тихое; и пространство неба было пусто... Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо. Поверхность земли тогда еще не появилась. Было только холодное море и великое пространство небес. Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться или дрожать или шуметь в небе. Не было ничего, что существовало бы, что могло бы иметь существование... Не существовало ничего. В темноте, в ночи была только лишь неподвижность, только молчание... ,

или славянскую традицию:

Втоди не було неба, ни земли,

Неба, ни земли, ним сине море...,2

Сходная картина рисуется или восстанавливается по шумерской, вавилонской, древнееврейской, древнегреческой, сибирским, полинезийским и многим другим версиям мифа о сотворении»[1]

Из вышеизложенного можно сделать очень важный вывод. Так как состояние хаоса описывается (через отрицание) как отсутствие основных противопоставлений (т.н. «бинарные оппозиции»): «не было ни неба, ни земли», «не было ни смерти, ни бессмертия, не было различия между ночью и днем» и т.д., то сотворение космоса, сотворение Вселенной должно, наоборот, описываться как установление этих оппозиций: разделение неба и земли, ночи и дня и т.п.

«Творение — и это практически универсальная особенность — как раз и начинается с введения ряда основных противопоставлений: ср. отделение неба от земли (обычно в персонифицированном виде Небо-отец и Земля-мать, имплицирующем противопоставления мужского женскому и предков — родителей потомкам-детям); отделение суши от вод; создание светил, введение фактора времени и, следовательно, появление временных противопоставлений день — ночь в суточном цикле, весна (лето) — зима (осень) в годовом цикле; предания о первой смерти (насильственно), вводящие противопоставление жизнь — смерть; легенды о первом культурном герое, предполагающие установление противопоставления культивированного, освоенного природно-естественному, неосвоенному (часто через мотив огня) и его наиболее распространенного варианта вареный — сырой и т. д. Более поздние (по теме) тексты предлагают сюжетные объяснения введению чисто социальных противопоставлений свой — чужой, старший — младший и т. п. »[2].

2. Текст строится посредством восходящего числового ряда

Далее, мир творится не единомоментно, а в определенной последовательности: «обычные последовательности: отделение Хаоса от Космоса, неба от земли, вод от земли; возникновение Солнца и Месяца, светил, ветров; появление основных элементов ландшафта, камней, растений (в частности, монокультур или растений, из которых приготовляются напитки галлюциногенного или просто опьяняющего действия), животных; возникновение человека («первочеловека», первого культурного героя, основателя традиции и т. д.), социальной иерархии, структура которой обусловливается различными функциями, социальных институций, культурной традиции и т. п. »[1]. Данная последовательность либо явно задается через числовой ряд, либо опосредованно (без называния цифры, просто через «а потом», «а затем», но поскольку последовательность задана жестко, эта цифра, хоть и не обозначается, но все равно, подразумевается).

Когда числовой ряд задается явно, это может быть сделано разными способами.

Например, как в уже упомянутой выше Библии:

«и был вечер, и было утро: день второй… и был вечер, и было утро: день третий…и был вечер, и было утро: день четвертый» и т.д.

Или, как в «Речах Вафтруднира» в Старшей Эдде:

«Дай первый ответ, если светел твой ум и все знаешь, Вафтруднир: как создали землю, как небо возникло, ётун, открой мне?... Второй дай ответ, если светел твой ум… Дай третий ответ, коль мудрым слывешь…»

Или, как в среднеиранском «Rivayat», просто

«...во-первых, установить Небо, во-вторых, установить Землю, в-третьих, привести в движение Солнце…»

Явным образом заданный счет может и отсутствовать, как, например, в «Стихе о Голубиной книге»:
«— Отчего начался у нас белый свет; 
— Отчего у нас солнце красное; 
— Отчего у нас млад светел месяц; 
— Отчего у нас звезды частые; 
— Отчего у нас зори светлые?»

Однако, как я уже сказал, базовая последовательность сотворения элементов мироздания здесь сохраняется, то есть элементы следуют друг за другом не хаотично, а в определенном порядке, о чем будет далее («Похоже, что в архетипе этому тексту мог быть присущ и числовой принцип организации. Его следы (в сильно трансформированном виде) можно видеть в конструкциях типа: И котора гора всем горам мать? из *Которая гора первая? В свою очередь серия таких вопросов позволяет предполагать иную серию типа: Что есть первое? — Небо. Что есть второе? — Земля. Что есть третье? — Солнце, Месяц, Звезды»[6]).

Количество этапов различается в разных традициях. Классические памятники на первый взгляд как будто бы тяготеют к 7 или 9 этапам сотворения мира, но этот параметр не является строгим (так, упомянутые выше «Речи Вафтруднира» состоят из 10 вопросов, а иранский отрывок из «Rivayat» из 12 этапов). То есть получается где-то в пределах одного десятка. Здесь необходимо понимать, какое значение в древности придавалось числам семь и девять.

Оба они, помимо всего прочего обозначают множество как таковое:

«базовой идеей «семерки» в культуре можно считать идею сакрального количества, то для языка доминантной является «упрощенная» семантика множества как такового (генетически родственная первой): простореч. семеро с ложкой ‘о большом количестве людей, которых нужно накормить’, читин. семеро понять (разобрать) не могут (кого-л.) ‘о человеке с невнятной речью’… девять обладает … способностью к обозначению неопределенного множества… в фольклорной традиции семь и девять (в «усиленном» варианте семьдесят семь и три(на)девять) нередко взаимозаменяемы (в заговорах встречаются словосочетания типа тринадевять суставов, тринадевять жил и семьдесят семь суставов, семьдесят семь жил, семьдесят семь скорбей)» [3]

Также нам нужно учитывать следующее обстоятельство – в древности числовой ряд начинался, по сути, не с «1», а с «2».

Единица не считалась настоящим числом и занимала ту же нишу, которую в современности занимает «ноль»:

«Один еще нельзя считать полноценным числительным, поскольку «типичное» число предполагает наличие структуры, а единица является скорее структурным элементом, что ведет к развитию смыслов, выходящих за пределы сугубо количественной семантики. Многозначность лексемы один, скрепленная, с одной стороны, общей идеей выделенности элемента из ряда подобных, а с другой – идеей целостности и неделимости, задается на этимологическом уровне» [3]

То есть «1» относится к состоянию нерасчлененного первобытного хаоса, о котором мы говорили выше, а собственно творение начинается с «2» — с разделения Неба и Земли.

«Связь неба и земли с идеей двучастного мира и даже с самим числительным «два» в индоевропейских традициях хорошо известна… можно было бы предположить, следуя логике развития «числового» ряда, что на предыдущей стадии было нечто одно, единое, из чего на втором шаге возникли два основных космологических объекта — небо и земля. Но, учитывая, что «один» как число возникло явно позже других элементов «числового» ряда (по крайней мере, 2, 3, 4), едва ли оправдана конструкция типа Что есть одно (единое)? или Единое пребывает (имеет место)? с ответом Мир — вселенная. «Один — одно» определяет прежде всего единство как целостность, не данную, но именно сотворенную, и подлинная целостность-единство возникла только с созданием человека, на котором космогенез оканчивается и начинается эра «антропной» культуры» [4]

То есть сотворение мира начинается с возникновения самой первой пары противоположностей – с Неба и Земли, что очень хорошо согласуется со славянской этнографией, согласно которой в начале времен Небо и Земля были слитны, но потом (например, в результате нарушения людьми определенных запретов, они разделились. Небо и Земля, разделившись, образуют самую первую пару, в результате священного брака которых образуется все сущее («В мифологиях различных народов был широко распространён миф о «двух великих родителях», как они называются в Ригведе, представляющих дуалистичность мира. Так, у греков союз неба и земли был представлен супружеской парой Урана и Геи, а позже Зевса и Деметры…Китайцы в «Книге песен» (XI – VI в. до н.э.) называли небо и землю «отцом и матерью всех вещей»… В славянской мифологии так же известен мотив священного брака неба и земли.

Супружество рождающих ипостасей природы упоминается в загадках о земле и небе типа:

«Мать – низко, отец – высоко» (рус.), «Высокий тятька, плоская мамка» (польск., серб.)

В восточнославянском фольклоре чрезвычайно распространено архаическое обращение к земле и небу, как к отцу и матери, в том числе, в поговорках, заговорах и клятвах.

Представления о великих родителях сохранились в следующей заклинательной формуле:

«Ты, Небо – отец, ты Земля – мать!». Так, при сборе трав на Ивана Купалу говорили: «Земля мати, благослови меня травы брати, и трава мне мати!» [5])

Начало творения с разделения Неба и Земли прослеживается в подавляющем большинстве дошедших до нас священных текстов, и данный мотив, по всей видимости, можно также считать некоей общечеловеческой универсалией («Тэйлор приводит текст ацтекской молитвы к Тескатлипока во время войны:

«Соблаговоли, о господь, чтобы благородные воины, которые падут в этой войне, были приняты в мире и радости Солнцем [инвариант «неба»]и Землёю, любящими отцом и матерью всего сущего» [5])

В ряде текстов (например, в той же Библии или в некоторых древнеиндийских источниках), правда, творение Неба и Земли предваряется разделением Света и Тьмы или разделением Воды и Земли, но это не должно нас смущать, если мы вспомним, что у индоевропейцев Небо ассоциируется со Светом (и с Огнем), а Земля – с Тьмой и Водой

(«Небо, воздух ассоциируется с огнём и светом, проявляющимися в свечении, белизне, яркости. Л.М. Буткевич упоминает в связи с этим слова В.И.Равдоникас:

«Понятие «святости» и вместе с тем «чистоты», «белизны» в первобытном сознании увязывается, как показали лингвистические исследования Н.Я.Марра, с «небом»…» [1, С.20]

Свет (ср.: русс. «Весь белый свет»), яркость, подвижность, «грозность», творческая активность, власть, сила являются качествами, отражающими «мужское начало» неба. Земля, в свою очередь, неразрывно связана со стихией воды, с влагой» [5]), так что разделение Света и Тьмы или Неба и Воды или Верха и Низа — это всё варианты того же самого.

Определенных результатов удается достичь при сравнении священных текстов из противоположных частей индоевропейского ареала – древнескандинавских и индоиранских, которые весьма схожи между собой.

У них, разумеется, есть и различия:

«В общей части сравниваемых текстов в иранских вариантах следует: Небо — Земля, Солнце — Луна, тогда как в германской версии порядок следования обратный: Земля — Небо, Луна —Солнце. В заключительной части текстов дальнейшие этапы становления мира расходятся: в иранских текстах избирается версия, близкая к библейской: создание растений, животных, младенца; в «Эдде» же соответствующие этапы творения заполнены созданием элементов, образующих противопоставления — День : Ночь, Зима : Лето; эти элементы, как и Солнце и Луна, служат для измерения времени, что подчеркивается неоднократно (çldom at artali. Vaför., 23, 25 и др.); временная линия далее переходит в квазиисторическую мифологию: кто был старшим из асов, первым предком, как появился Ньёрд и т. д. вплоть до визионерского предсказания будущего (ср. также и прорицания вёльвы)"[6]

Помимо всего прочего, у текстов из различных индоевропейских традиций есть и такой общий мотив как сотворение Мироздания из Великана-Первочеловека (Имир, Пуруша), принесенного в жертву:

«Из пупа возникло воздушное пространство, из головы возникло небо. /Из ног — земля, страны света — из слуха. Так распределились миры.»(«Гимн Пуруше» Ригведа, X, 90)

Старшая Эдда выражает ту же идею:

«Имира плоть/стала землей,/кровь его — морем,/кости — горами,/череп стал небом,/а волосы — лесом»(Речи Гримнира 40) В поэме «Месневи» персидского поэта Джелалэддина Руми дьявол проникает внутрь Адама и находит внутри «малый мир», подобный «большому миру». Голова Адама — небо о семи сферах, его тело — земля, волосы — деревья, кости — горы, жилы — реки и т.д.» [7]

В связи с данным мотивом целесообразно будет обратиться и к славянскому тексту – известному из русской традиции «Стиху о Голубиной книге», где так же присутствует мотив творения мира из первосущества:

«Голубиная Книга» как бы синтезирует и те заключительные части отрывков из «Речей Вафтруднира» и «Бундахишна», которые несколько расходятся друг с другом (…). С одной стороны, в ней содержатся указания на определенные социальные институты, как в эддическом отрывке, а с другой стороны, изложены стадии эволюции мира от Космоса к Человеку (или, точнее, могут быть легко реконструированы), как в среднеиранских текстах, ср.:

1. Белый свет, Солнце, Месяц, Звезды, Зори, Ветры, Дожди...78

2. Земля, гора, древо (как образ мира, а не как растение)...

3. Море, озеро, река.

4. Камень, трава, дерево (как растение)...

5. Рыба, птица, зверь.

6. Человек; высший, средний, низший социальные классы.

7. Город, церковь, алтарь (камень)» [6]

Скорее всего правы те исследователи, которые считают мотив Первочеловека-Пуруши, отражением в первую очередь ритуальной практики жертвоприношения (как мы знаем, основополагающим моментом в жертвоприношении было расчленение жертвы на части). Причем, известны индийские версии, в которых в роли космогонической жертвы выступает не человек, а животное — конь или козел (Брихадараньяка-Упанишада и Атхарваведа).

Человек как и Дерево – являются основными метафорами мироздания, поэтому отождествление частей мироздания с частями человеческого тела, – несомненно, весьма древнее

(относительно метафоры мир=дерево, ср. инд. «что это за дерево (материал), что это за дерево (растение), из которого они вытесали Небо и Землю?» [6])

Общее же во всех вариантах, как я уже и сказал – это сама последовательность творения, независимо от того, каким именно способом оно осуществляется.

Таким образом, можно восстановить следующую последовательность этапов сотворения мира:

1. Первобытный хаос;

2. Разделение Неба и Земли;

3. Создание светил – Солнца, Месяца и звезд;

4. Создание основных особенностей мироздания, временных и пространственных: день и ночь, времена года, зори и ветры, стороны света, горы и реки;

5. Растения и животные (особенно культурные, — те, что являются основным источником пищи в данной конкретной традиции);

6. Появление человека;

7. Социум. Появление социальной иерархии и культурной традиции.

Такова, если отбросить все частности, самая суть. Легко заметить, что данная последовательность строится по принципу «От частного – к Общему». Например, в некоторых поздних текстах (на материале загадок, о чем еще будет дальше) данный перечень может продолжаться вплоть до отдельных орудий труда и предметов домашней утвари.

Также значимыми, при переходе из «природного» в «культурное» оказываются: — фигура первого Правителя (Князя, Царя) и установление правил заключения брака (последнее для архаичного общества было чрезвычайно важным, так как позволяло избегать кровосмешения). Причем оба этих мотива тесно связаны друг с другом (ср. именование жениха «князем» на свадьбе, которое имеет древние ритуальные корни).

3. Текст строится как диалог («вопрос»/«ответ»)

Вот это — постоянно недооцениваемый современными людьми момент. Диалоговый характер текста невероятно важен, вплоть до того, что, когда ученые видят где-либо в фольклорном материале диалог – они сразу же подозревают в данном материале черты «сакрального», черты ритуала. Древнейшие космологические тексты, а мы сейчас говорим именно о таковых, построены в вопросно-ответной форме. Те же упомянутые выше фрагменты Старшей Эдды: ««Дай первый ответ, если светел твой ум и все знаешь, Вафтруднир: как создали землю, как небо возникло, ётун, открой мне?» или построение нашей «Голубиной книги»: « Отчего начался у нас белый свет?; — Отчего у нас солнце красное?...». В индоиранских источниках прослеживается та же самая вопросно-ответная структура (например, в древнейших авестийских текстах вопросы принадлежат Зороастру, ответы — Ормузду и т.п.).

Причем данная традиция продолжилась и в раннеисторических описаниях: «В силу операционного характера определения объектов в мифопоэтическом мышлении (как это сделано? откуда произошло? почему?) актуальная картина мира (в частности, историческая) неминуемо связывается с «преданиями», рассматриваемыми как прецедент, служащий образцом для воспроизведения уже только потому, что он имел место в «первоначальные» времена. В этом смысле зачин «Се повѣсти времяньныхъ лѣтъ. Откуду есть пошла руская земля. Кто въ Киевѣ нача первѣе княжити и откуду руская земля стала есть» имеет за собой длительную традицию, восходящую в конечном счете к космологическим текстам. Нередко в ранних квази-исторических описаниях вопросо-ответная форма становится чисто стилистическим приемом ,105 или же локализуется в связи с отдельными фрагментами текста106. По-видимому, хотя бы отчасти обилие диалогов в ранних исторических сочинениях можно объяснить следованием архаической вопросо-ответной форме (ср. диалоги у Геродота, нередко конструируемые как вопрос и ответ) » [6]. Более того, «…особая тема — насколько вопросо-ответный способ представления знаний в мифопоэтическую эпоху имел продолжение в сходной процедуре уже внутри научной методология знания. Во всяком случае от Аристотеля до наших дней сохраняется убеждение в том, что знание может классифицироваться в соответствии с тем, на какие вопросы оно отвечает. Соответственно числу и характеру вопросов (если они получают ответы, не являющиеся пустыми) членится само знание, см.: Я. Hiz. Questions and answers // The Journal of Philosophy. Vol. 59. № 10. 1962: 253—265. Применительно к методологии наук можно говорить о выработке стратегии кратчайшего пути к цели с помощью постановки соответствующих вопросов…» [6].

4. Вопросы, как правило, задаются в форме загадок

На основе текстов, описанных выше, В.Н. Топоров восстанавливает «реальную ситуацию церемонии жертвоприношения:

1) исходное положение — мир распался в Хаосе, задача — интегрировать Космос из составных частей жертвы, зная правила отождествления;

2) жрец произносит текст, содержащий отождествления, над жертвой вблизи жертвенного столба (= дерева);

3) далее следуют космические загадки об элементах Космоса в порядке их возникновения (и, следовательно, важности), на которые отвечает другой жрец (или жрецы);

4) обращение к мировому дереву (или его вариантам) как образу вновь интегрированного Космоса» [6]

Облачение вопросов в форму загадок добавляет в это действо мотив ритуального поединка, который в архаичных культурах, во первых, приурочивается к Новому году («…ритуальный обмен вопросами и загадками стоит в том же ряду, что и обмен дарами…, также приурочиваемый обычно к началу года» [6]), а, во вторых, связан с ситуациями испытания (герой, отвечая на космологические загадки, доказывает, тем самым, владение высшим, «священным» знанием – т.е. знание того самого «священного текста», о котором идет речь в данной статье).

Мотив испытания связан, например, со свадебным обрядом:

«… как хорошо известно, обмен вопросами и ответами (часто в виде загадок и разгадок) составляет и содержание вполне конкретных частей свадебного обряда, ср. в русской традиции оформление свадебного договора как акта купли-продажи с соответствующим диалогом и особенно обмен загадками и разгадками между дружкой и «продавцом», например: — Что такое, друженька, великое поле ирландское, много скота астраханского, а един пастырь, две агницы?— Поле великое — небо ясное; скот астраханский — звезды; пастырь— месяц; две агницы—утренняя и вечерняя зори. — Стоит дуб, в дубу — тина, в тине — сосна, на верху — лен? —Дуб — квашня; тина — тесто; сосна — мутовка; лён — покрывало, ветошка... — Летит птица орел, несет во рту огонь, а на конце хвоста — смерть? — Ружье... Другой характерный пример из свадебной песни в рукописном сборнике 1795 г. (П. В. Шейн. Указ. соч. 1, № 2358: 735) — ответы девицы-невесты на 6 загадок, заданных «дворянским сыном»: Краше свету красное солнце, \ Выше лесу светел месяц, \ Чаще рощи часты звезды, \ Без ответу горючь камень, \ Без умолку текут реки, \ Безызвестна судьба божья... Ср. также мотив отгадывания загадок в связи с обещанием выйти замуж за отгадчика в сказке «Заколдованная царевна» (Афанасьев, II, № 152) и др.» [6]

Данный мотив (испытание в виде последовательности загадок) описывается и в сказках.

"Прежде всего речь идет о типе 921 (А, В, С, D) и типе 922 (922А) — сказки об умных ответах. Основная схема типа 921 — мальчик отвечает на вопросы короля, выполняет различные задания, награждается за ум и находчивость. Основная схема типа 922 — мальчик отвечает на вопросы и выполняет задания вместо другого лица, которое не в состоянии сделать это. Характерно число вопросов— чаще всего четыре, максимально (в контаминированном варианте «Gesta Romanorum») — семь. Но особенно интересно содержание этих вопросов, имеющих форму загадок: Как высоко небо? Как глубоко море? Сколько воды в море? Как тяжела земля? Как широк мир? Где центр земли? Сколько звезд на небе? Как тяжел месяц? Сколько листьев на дереве? и т. д. Иначе говоря, в этих вопросах отражены (перечислены) все оcновные элементы Космоса, причем в конкретных сказках наблюдается тенденция к упорядочению вопросов таким образом, чтобы объекты вводились в той последовательности, как они возникли: Небо, Земля, Солнце, Месяц, Звезды... Весьма показательно и то, что ответы на вопросы предполагают количественные характеристики (сколько?). Другой вид вопросов-загадок строится как анкета основных дифференциальных признаков, с помощью которых описываются элементы Космоса: Что самое быстрое? Что самое толстое? Что самое сильное? Что самое глубокое? Что самое высокое? Что самое длинное? Что самое лучшее? Что самое сладкое? и т. д. Эти вопросы, обычно предполагают два ряда ответов, — условно говоря, «космологические» и «бытовые», причем один из этих рядов признается ложным, чаще всего «бытовой», а другой истинным — обычно «космологический». Например, истинный ответ на вопрос, что самое высокое, — Солнце, Месяц, Звезды, а ложный ответ — Церковь; истинный ответ на вопрос, что самое сильное, — Земля, а ложный ответ—мой вол; истинный ответ на вопрос, что самое быстрое, — Солнце, Ветер, Мысль, Глаз, а ложный ответ — лошадь, собака и т. д. Таким образом, в сказках этих типов основные элементы Космоса обыгрываются дважды — относительно этих элементов задаются прямые вопросы (Как высоко Небо?), или они выступают в ответах (Что самое высокое? — Небо)…» [6]

Таким образом, впоследствии можно будет разработать несколько "базовых" для славянской мифологии загадок типа — Что самое …? Что такое…? Отчего произошло …? . В принципе, такие «космологические» загадки можно строить, о чем уже было выше, и напрямую на числовом ряде: "Что есть два? — Небо и Земля. — Что есть три? — Верхний, Средний и Нижний миры.— Что есть четыре? — Север, запад, юг, восток" [4].