Замечания на диссертацию Г.Ф. Миллера «Происхождение имени и народа Российского»

Указом ея величества, данным из Канцелярии Акаде­мии Наук, повелено мне в собрании с прочими господами профессорами вторично исследовать сочиненную господи­ном профессором Миллером диссертацию О начале народа и имени российского, в котором указе особливо требуется, что нет ли в ней чего предосудительного России и можно ли оную исправив к будущему публичному собранию напе­чатать. Что исполняя, следующие рассуждения предлагаю обстоятельное для того, чтобы видны были причины, для которых помянутая диссертация и прежде сего мною не одобрена; и чтобы ясно показать, что я не по пристрастию и не взирая на лицо, но как верному сыну отечества надле­жит, по присяжной должности поступаю. А чтобы все изо­бразить короче, для того, пропуская мелкие погрешности только главные предлагаю.

1

Страница 9. Отвергает господин Миллер мнение ученых людей, которые россиян и имя их производят от роксолан древнего народа, жившего между Днепром и Доном, а при чины сего отвержения полагает, что-де небольшое сходство имени россиян с именем роксолан и сходство места не до­вольны к тому, чтобы утвердить происхождение имени и народа российского от роксолан; но должно-де показать: 1) как имя роксолане переменилось на имя россияне, 2) как роксоланы перешли к северу, 3) каким языком роксолане говорили. На сие ответствую, что хотя сходство имени и места роксолан с россиянами довольно быть казалось уже многим славным европейским авторам и целым ученым собраниям, чтобы имя и род россиян произвести от роксолан, однако дабы господина Миллера и в строгих сих его требованиях удовольствовать, следующее предлагаю: 1) Переме­на имени роксолане на россияне весьма невелика и много меньше разницы имеет, нежели Киев и Кенугардия, которые господии Миллер за одно почитает (стран. 31). Литеру * переменяют иногда аттики на *, то недивно, что из речения россолане сделалось у греков ро*лане, а слово россолане не больше разнится от россиане, как только окончанием по разности языков. С роксоланами соединяются у Плиния аланы в один народ сарматский. И Христофор Целларий примечает, что сие слово может быть составлено из двух - россы и аланы, о чем и Киевского Синопсиса автор упоминает, из чего видно, что был в древние времена между реками Днепром и Доном народ, называемый россы. А как слово росс переменилось на русс или русь, то всяк ясно видит, кто знает, что поляки о в выговоре произносят не­редко как у, напр, бог, буг; мой, муй; король, круль; ров, рув; конь, кунь; толстый, тлустый, и проч. Сие имя иност­ранные писатели девятого века и позже услышав от поля­ков, стали россов называть руссами. И сами россы называли себя тем именем долгое время оттого, что столица была сперва в полянех, славенском народе, то есть в Киеве, и ве­ликие князи российские нередко польских принцесс в супру­жестве имели.

2) Что надлежит до прохождения роксолан к северу, то хотя и вероятно, что их некоторая часть, соеди­нившись с гетами или готами, не токмо во Франции, Италии, Гишпании и проч. рассеялась, но и перешла к северу около Балтийского моря, в чем профессор Бейер не спорит; однако сие требование господина Миллера излишно, и к показанию роксолан в севере близ славян новогородских не надобно приводить их от полудни: ибо ясно доказать можно, что Роксоланская земля в древние времена простиралась от Черного моря до Варяжского и до Ильменя-озера, что из следующих доводов и свидетельств весьма довольно явству­ет. Страбон говорит: «за Днепром живут дальнейшие из из­вестных скифов, роксолане, далее стужа жить не попускает»; и в другом месте: «.роксолане живут далее всех к северу, на полях между Днепром и Доном; далее живет ли кто, не знаем». Целларий хотя и полагает далее в севере амаксовиев, иппофагов и проч., однако из Самих сих греческих имен явствует, что ими называли греки роксоланских же народов по их разным обычаям, как то: амаксовии значат тележных жителей,- иппофаги - те, которые едят конское мясо. Такое положение места роксолан весьма согласуется с Новгородским летописцем, в котором в древние времена славенороссийского народа жительство полагается у Черно­го моря, и что того же народа великая часть отделившись распространилось до Ильменя-озера и далее к северу. И хо­тя господин Миллер сию летопись за бабьи басни почитает, однако старинный город, Старая Руса издревле называе­мый, довольно показывает оныя в сем справедливость и что прежде Рурика жил тут народ руссы или россы, или по-гречески роксоланы называемый. Страбон пишет, что рок­солане воевали против генералов Митридата, царя понтийского. Тацит свидетельствует, что роксолане при Оттоне, кесаре римском, девять тысяч конных латников ворвались в Мисию и два баталиона римлян побили. Спартиан объяв­ляет, что когда Адриан, кесарь римский, услышал, что ко­роль роксоланский негодует о убавлении найму его войску, в том его удовольствовал. После четвертого века по рожде­стве Христове о роксоланах ничего больше у древних пи­сателей не слышно. А после осьмого веку в девятом, на том же месте, где прежде полагали роксолан, учинился весьма славен народ русский, который и росс назывался. Фотий, патриарх цареградский, в окружном своем послании пи­шет о походе киевлян к Царю-граду: «Руссы бесчисленных народов себе покорили и, ради того возносясь, против Рим­ской империи восстали». Толиких дел и с толь великою сла­вою в краткое время учинить было невозможно. Следо­вательно, российский народ был за многое время до Ру­рика.

Но хотя ни о роксоланах, ни о россах, ни о руссах после четвертого до девятого века не упоминается у внешних пи­сателей, однако из того не следует, чтобы тем именем оный народ сам не назывался. Ибо молчанию внешних авто­ров были довольные причины: 1) что в то время были веки варварские и писательми было весьма скудно; 2) козаре, нашед на южную часть России, у роксолан или россов со­общение с греками отняли, ибо когда Осколд и Дир при­шли к Киеву, тогда поляне, где Киев стоит, платили дань козарам; 3) что же касается до третиего требования госпо­дина Миллера, то есть: каким языком роксолане говорили на сие ответствую, что они говорили языком славенским, и сие следующими доказываю. Язык славенский во времена Руриковы, а по свидетельству российских летописей и много прежде оного, простирался в длину с востока от реки Дона и Оки на запад до Иллирика и до реки Албы, а шириною с полудни до Черного моря и от реки Дуная до южных берегов Варяжского моря, до реки Двины и до Бела-озера; ибо им говорили чехи, лехи, морава, поморцы или померан­цы, славяне по Дунаю, сербы и славенские болгары, поляне, бужане, кривичи, древляне, новгородские славяне, белоозерцы, суждальцы и проч. А чтобы славенский язык толь широко распространился, надобно было весьма долгое вре­мя и многие веки, а особливо что славенский язык ни от гре­ческого, ни от латинского, ни от другого какого известного не происходит; следовательно, сам собою состоит уже от самых древних времен, и многочисленные оные славенские народы говорили славенским языком еще прежде рождест­ва Христова. Во времена Августовы и после назывались сии народы у греков и латин вообще сарматами и разделялись на другие, меньшие земли, между которыми и роксолане по­лагались и назывались именно сарматским народом. А по­неже из вышеписанного явствует, что славяне и сарматы был один народ (первым именем сами себя издревле от славных дел называли, а другим именем от греков и латин именовались), то следует, что и роксолане были славяне ж и говорили языком славенским. И так понеже народ рос­сийский с народом роксоланским есть одного имени, одного места и одного языка, то неспоримо есть, что российский народ имеет свое происхождение и имя от роксолан древ­них. Ибо никоею мерою статься не может, чтобы великий и сильный народ роксоланский вдруг вовсе разрушился, а после бы на том же месте, того же имени и того же языка сильный же народ вдруг проявился, а не был бы с первым одного происхождения.

Здесь примечания достойно, что господин Миллер выше­писанные о роксоланах свидетельства древних авторов, то есть Страбоновы, Тацитовы и Спартиановы, пропустил во­все, чего ему учинить отнюдь было не должно: ибо хотя он происхождение россиян от роксолан и отвергает, однако ежели он прямым путем идет, то должно ему все противной стороны доводы на среду поставить и потом опровергнуть. Однако по всему видно, что господин Миллер, чувствуя, что неосновательное его мнение при столь многих свидетелях слабо весьма будет, за благо рассудил оных прокинуть.

2

Стран. 20, 21, 22, 23. Полагает господин Миллер, что варяги, из которых был Рурик с братьями, не были колена и языка славенского, как о том автор Синопсиса Киевского

объявляет, но хочет доказать, что они были скандинавы, то есть шведы. В сем посылается сперва на Бейерову дис­сертацию о варягах, а потом некоторые его доводы вкратце предлагает. Что до покойного Бейера в сем случае над­лежит, то он в помянутой диссертации: 1) Впал в превели­кие и смешные погрешности, например, пишет он противно мнениям других авторов и утверждает, что пруссы не бы­ли колена славенского, а были-де одного происхождения с курландцами, не зная того, что курландский язык есть происхождения славенского, так что не токмо большая часть речей, но и склонения и спряжения от славенских весьма мало разнятся. В сем случае не умнее сказал он, как бы сие: славяне суть не славяне. 2) Последуя своей фанта­зии, Бейер имена великих князей российских перевертывал весьма смешным и непозволенным образом для того, чтобы из них сделать имена скандинавские; так что из Владимира вышел у него Валдамар, Валтмар и Валмар, из Ольги Аллогия, из Всеволода Визавалдур и проч. Сего не токмо при­нять за правду, но и читать без досады невозможно, видя сих имен явное от славенского языка происхождение и со­гласие с особами государскими, а особливо, что на сканди­навском языке не имеют сии имена никакого знаменования. Ежели сии Бейеровы перевертки признать можно за дока­зательства, то и сие подобным образом заключить можно, что имя Байер происходит от российского бурлак. Я не спо­рю, что некоторые имена первых владетелей российских и их знатных людей были скандинавские; однако из того от­нюдь не следует, чтобы они были скандинавцы. Почти все россияне имеют ныне имена греческие и еврейские, однако следует ли из того, чтобы они были греки или евреи и го­ворили бы по-гречески или по-еврейски? Варяги, называе­мые русь, славенского колена (как ниже показано будет), жившие на восточно-южных берегах Варяжского моря, име­ли сообщение с варягами скандинавскими через море, и для того князья их и знатные люди нередко женились у скандинавов и в угождение своим супругам давали детям нередко имена скандинавские. И так весьма недивно, что Рурик, хотя был из варяг-руси, однако имя имел сканди­навское. 3) Старается Бейер не столько о исследовании правды, сколько о том, дабы показать, что он знает много языков и читал много книг. Мне кажется, что он немало походит на некоторого идольского жреца, который, окурив себя беленою и дурманом и скорым на одной ноге вертением закрутив свою голову, дает сумнительные, темные, непонятные и совсем дикие ответы. И потому недивно, что он нередко сам с собою несогласен. Всего несноснее, что он в таковом своем исступлении или палоумстве опровергает основание, на котором утверждено важное Петра Великого учреждение, то есть орден святаго апостола Андрея Перво­званного; ибо Бейер то явно отрицает, что святый апостол Андрей Первозванный был в земли Российской для пропо­веди евангелия. Жаль, что в то время не было такого че­ловека, который бы поднес ему к носу такой химический проницательный состав, от чего бы он мог очнуться. Гос­подин Миллер поступает в том осторожнее, ибо он не го­ворит прямо, что Андрей святый не проповедывал еванге­лия христова в славянах и в России, но только предлагает, что славяне около Днепра и Волхова поселились больше четырех сот лет после рождества Христова и что во време­на апостольские и слуху не было о российском имени, что ежели почесть за правду, то следует, что или Андрей апо­стол ни у Днепра, ни у Волхова не был, или ежели был у Днепра и Волхова, то был, да не у славян, ни у россиян. Прочие догадки, которые господин Миллер взял от Бей­ера, отнюдь не доказывают, чтобы варяги, из которых при­шел Рурик, были скандинавцы: ибо что Константин Порфирогенета, царь греческий, имена Днепрских порогов славенские отличает от русских, то не состоит в разности язы­ка, но в разности времени: для того что они названы так после изгнания козаров от пришедших вновь варягов-руси. Сия правда явствует из того, что имена русские порогов суть славенского же происхождения; а ныне некоторые уже паки отменились, что показывает ясно по временам отмену имен оных порогов. По сему явствует, что русские имена порогов не спи, борзый, ливарь, лентяй, срывун суть славенского происхо­ждения, а следовательно, и русский язык тогда был не скандинавский, но славенский, и что Бейер и Миллер в том ошиблись, когда думали, что сие будет служить им в дока­зательство их мнения. Прочие доводы господина Миллера, у Бейера занятые, которые состоят в том, как нас венгерцы и литва называют, весьма неважны. А притом я довольно удостоверился, что венгерцы называют нас руссами, а славян разами, что больше мне в защищение служит. Против всех сих неосновательных Бейеро-Миллеровых догадок имею я облак свидетелей, которые показывают, что варяги и Рурик с родом своим, пришедшие в Новгород, были колена славенского, говорили языком славенским, происходили от древних роксолан или россов и были отнюд не из Скандинавии, но жили на восточно-южных берегах Варяжского моря, между реками Вислою и Двиною. Блаженный Нестор, летописец печерский, варягов различает на свиев, на готов, на урмян (норманов), инглян (ингрян) и на русь. Следо­вательно, сии варяги жили по разным местам. Имени русь в Скандинавии и на северных берегах Варяжского моря ни­где не слыхано; то явствует, что русь-варяги жили на полу­денных берегах помянутого же моря к востоку или западу. В наших летописцах упоминается, что Рурик с родом своим пришел из Немец, а инде пишется, что из Пруссии. А Нес­тор ясно объявляет, что он призван был из варягов-русь. Между реками Вислою и Двиною впадает в Варяжское мо­ре от восточно-южной стороны река, которая вверху, около города Гродна, называется Неменъ, а к устью своему слы­вет Руса. Здесь явствует, что варяги-русь жили на восточ­но-южном берегу Варяжского моря, при реке Русо, которая от сих варягов русских свое имя имеет, и что они иногда от той же реки Немени назывались неменьцы или немцы. А понеже Пруссия была с варягами-русью в соседстве к за­паду и одного славенского языка (как уже выше упомянуто и ниже сего явствовать будет), то недивно, что от новгород­цев руссы и пруссы за одно почитались. И самое звание пруссы (Borussi) или порусы показывает, что пруссы жи­ли по руссах или подле руссов. Древние пруссы имели у се­бя идола, называемого Перкуна, которому они неугасимый огонь в жертву приносили. Сей Перкун именем и жертвою тот же есть, что Перун у наших руссов, которого почитали, в поганстве будучи, российские князья варяжского рода/ Сие согласие подтверждает сходство обычаев у варягов-руссов и у пруссов, а следовательно, и ближнее их соседство и почти единство показует. Имя Перун есть славенское и происходит от глагола перу (ferio, purgo - ударяю, очи­щаю), яко бы оный мнимый бог огнем своим ударял и очи­щал. Из сего весьма вероятно кажется, что варяги-русь и пруссы говорили языком славенским. О варягах сие дока­зывают следующие доводы: 1) Прежде Рурика и в его вре­мя, когда по вышепоказанному народ и язык славенский весьма уже широко распространялся, тогда от Голстинии до устья реки Двины, по южному берегу Варяжскому живу­щие народы говорили языком славенским, чего еще и ныне имеются довольные и явственные знаки, то есть имена не токмо деревень, городов, рек, но и целых земель. А варяги-русь жили на тех же берегах, следовательно, говорили язы­ком славенским. 2) Сие подтверждается тем, что около то­го места, где жили варяги-русь, и теперь еще говорят курландцы языком, от славенского происходящим, и тем пока­зывают, что они суть остатки от варягов-руси. 3) Нестор Печерский говорит ясно, что славенский и русский язык едино есть. 4) Если бы варяги-русь были языком своим от славян так отменны, какую отмену должен иметь сканди­навский, то бы от самих варяжских владетелей, от великого множества пришедшего с ними народа и от армей варяж­ских, которые до 20 и 30 тысяч простирались, от великой гвардии, каковую после Рурика и до Ярослава великие кня­зи имели из варягов, должен бы российский язык иметь в себе великое множество слов скандинавских. Татара хотя никогда в российских городах столицы не имели, а следовательно, ни гварнизонов, ни гвардии при себе не держали, но токмо посылали баскак или сборщиков, однако и поныне имеем мы в своем языке великое множество слов татарских. Посему быть не может, чтоб варяги-русm не имели языка славенского и говорили бы по-скандинавски, однако бы, преселившись к нам, не учинили знатной в славенском язы­ке перемены. Думаю, что господин Миллер поставит в при­чину божию службу, которая, будучи отправляема на сла­венском языке, варяжскому языку так вселиться не позво­ляла. Но сие не имеет против меня никакой силы, для того что варяжские государи владели почти полтора века в по­ганстве, в которое время был самый лучший случай к отме­не языка, для того что в то время самое великое множество варяг между славянами находилось, в чтении церковных книг на славенском языке почти нигде не было. 5) Я думаю, что ежели у варягов-руси язык был скандинавский, то бы и доныне были в России не токмо деревни, но и целые городы, в которых бы оным языком говорили, не взирая на то, что они были одной веры. Пермяки слышат всегда божию службу на славенском языке уже весьма из давных лет и везде имеют внутрь и вокруг своей земли российские городы, однако свой язык и доныне сохранили. Сие видим в таких людях, которые славенскому языку подвластны; то не больше ли бы сие и не способнее ли бы могло учиниться у тех, которые славянам повелевали? 6) В древних летопис­цах, а особливо у Нестора народы, которые не славенским языком говорили, всегда ясно отличаются, что они имеют свой язык, или что тот или другой разумел язык печенеж­ский; а о варяжском языке нигде не упоминается, чтобы он был совсем от славенского отменен, но везде варяги и сла­вяне как одного племени почитаются.

Но чтобы кто не подумал, что я уже от древних роксоланов с варягами-русью далече отсторонился, то единство их следующим образом показываю. Варягами назывались народы, живущие по берегам Варяжского моря; итак, россы или русь только при устьях реки Немени или Русы имели имя варягов, а простираясь далее к востоку и югу, назывались просто руссы или россы; а что они к востоку и к по­лудни далее простирались, то показывает: 1) их сильное множество, которому на берегах между Двиною и Вислою уместиться нельзя было; 2) Белая и Чермная Русь, которые лежат в Польше, а отчасти в России, имеют имя свое, ко­нечно, не от чухонцев, как то господин Миллер о великороссиянах рассуждает, но ясно доказывают, что варяги-русь были те же с живущими далее к югу и им смежными бело-российцами, где ныне Новгородек, воеводства Минское, Мстиславское, Вытепск и Полоцк, а от Полоцка простира­лись и до Старой Русы. Чермная Русь, которая от Днепра протянулась почти до самой Вислы, есть того же происхож­дения с Белою, а следовательно, и с варягами-русью. Здесь явствует, что россы или Русь Чермная, Белая и Варяжская перед приходом Руриковым простиралась от Варяжского моря и от озера Ильменя почти до Черного, а как от оного несколько отдалилась, то явствует выше сего, как печенеги, завладели Киевом.

3

Стр. 49. Господин Миллер производит имя российского народа от чухонцев следующим образом. Чухонцы-де шве­дов называют россалейна, то, услышав сие, новогородцы

стали называть русью всех народов, от запада приходящих. Рурик с родом своим, услышав, что новогородцы их назы­вают русью, назвались и сами русью, а после того и весь народ славенский назвался русью. Здесь всяк видит, сколь­ко тут нескладных вымыслов. 1) Полагает здесь господин Миллер, что новогородцы сами о имени западных народов ничего не знали, а между тем всяк ведает, что они их ва­рягами называли. 2) Что Рурик с родом своим, покинув свое старое имя, стали зваться так, как их называли новогородцы. 3) Новгородцы, зная, что сие имя русь ни им, ни варягам не собственное, но от чухонцев взятое, сами на­звались оным, оставя свое прежнее; так что, по мнению господина Миллера, два народа, славяне и варяги, бросив свои прежние имена, назвались новым, не от них происшед­шим, но взятым от чухонцев. Где теперь строгость господи­на Миллера, которой он в доказательствах требует у тех, которые российское имя от роксолан производят? Не явно ли показал он здесь пристрастие к своим неосновательным догадкам, полагая за основание оных такие вымыслы, кото­рые чуть могут кому во сне привидеться. Пример агличан и франков, от него здесь присовокупленный, не в подтверждение его вымысла, но в опровержение служит: ибо там по­бежденные от победителей имя себе получили. А здесь ни победители от побежденных, ни побежденные от победите­лей, но все от чухонцев!

В сем состоит главное дело его всей диссертации, прочие мои примечания касаются до частей оныя.

4

Стр. 13. «Прадеды ваши, п[очтеннейшие] с[лушатели], от славных своих дел славянами назывались, которых от Дуная волохи выгнали». Здесь весьма явны противные вещи слава и изгнание, которые в такой диссертации места иметь не могут. Но как наш сочинитель славные дела пра­дедов наших начинает изгнанием, так и всю их жизнь в ра­зорениях и порабощениях представляет, о чем смотри ниже. И хотя бы то была правда, что славяне для римлян Дунай оставили, однако сие можно бы было изобразить инако. Например: славенский народ, любя свою вольность и не хотя носить римского ига, преселился к северу. Новгород­ский летописец говорит, что славян часть некоторая, для тесноты места на Дунае, отошла к Днепру, Ильменю и про­чая, что с правдою очень сходно, ибо и теперь по Дунаю довольно есть славенского народа, как то: сербяне, болгары и проч. Господину бы автору должно было упомянуть слав­ные дела славенского народа из старых внешних авторов, из которых явно, что римляне сами чувствовали храбрость наших праотцев и проч. Прокопий Кесарийский в кн. 3 пи­шет, что в пятом веку во время Юстинияна, царя греческо­го, славяне, перешед Дунай, землю за ним опустошили и великое множество римлян в полон взяли. Иорнапд, о гетах пишучи, говорит, что ныне славяне за грехи наши везде нас разоряют, что было в шестом веку. Григорий Великий, папа римский, к епископам в Истрию пишет: «Истинно для славенского народа, который на вас наступает, весьма сокрушаюсь и смущаюсь: сокрушаюсь о том, что вашу бо­лезнь сам претерпеваю; возмущаюсь о том, что они чрез Истрию уже и в Италию вступают». Из сего явствует, что славяне от римлян не так выгнаны были, как господин Миллер пишет. И сие бы должно было ему упомянуть для чести славенского народа.

5

Стр. 14. Новогородский летописец весьма дерзновенно опровергается, так что г. автор князей и деяний славенских новогородских и упоминовения не удостоил. По последней мере, ежели автор против того важные возражения имеет, надлежало бы ему, предложив о Славене, Русе, Волгаре, Комане, Истере, о создании Славенска и Старой Русы, о двух запустениях Славенска и о обновлении оного и пременении в Новгород и проч. и купно сообщить свое мнение, а не так совсем без основания откинуть. По моему мнению, сего древнего о Славенске предания ничем опровергнуть нельзя. И хотя внешними писательми не утверждается, од­нако само собою стоять может, и самовольно опровергать его в предосуждение древности славенороссийского народа не должно.

6

Стр. 14. Предлагает господин Миллер о Киеве перевозе и как Нестор сие отвергает и доказывает, что Кий не был перевозчик, но князь. К сему присовокупляет господин Миллер на стр. 15: «Все сие изрядно» (то есть защищение Киево от Нестора), «только-де оное так истолковать надле­жит, дабы тему у греческих писателей, живших прежде Нестора, не отнять вероятности»; чем он несколько, по-види­мому, сомневается, что не был ли и заправду Кий человек приватный. И сие подкрепляется тем, что он на стр. 16 говорит, якобы Кий взят был от гуннов под Царьград с при­нуждения и был только у них полководцем. Такая догадка, которая довольного основания не имеет и с нашими летописьми не сходствует, а особливо что не в честь древнему российскому владетелю вымышлена, не думаю, чтобы была приятна российским слушателям и читателям.

7

От стран. 23 до 44 все должно было автору почти без остатку выкинуть: 1) Для того что, как по самой правде, так и по признанию самого автора, все те нелепые сказки о богатырях и о колдунах взяты из таких басней, какова у нас о Бове-королевиче. Весьма чудно, что господин Мил­лер, сам признав их несправедливость, потом как правду толкует, а особливо что по его же мнению нерусских вла­детелей русскими называет. Сие толь же не складно, как бы Юстинияна, царя греческого, назвать султаном турец­ким, для того что ныне Грециею турки владеют. Господин Миллер точно так поступает, ибо полагает он, что прежде Рурика россиян в России не было, а владельцев, прежде его бывших, называет царями русскими; следовательно, сии почтенные имена приемлет всуе. 2) Для того вышепомяну­тое выкинуть должно, что преисполнено именами дикими, и российскими перепорченными, и Бейерскими перевертками, слушателям скучными и невнятными. 3) Что служат толь­ко к славе скандинавцев или шведов и, как сам господин Миллер говорит, для того внесено, дабы показать, что скандинавцы, против россиян воюя, славу себе получали. 4) Что все оное к изъяснению нашей истории почти ничего не служит и могло бы быть без утраты (sine damno) пропу­щено, как то сам автор на 23 и 24 странице объявляет. 5) Что оно российским слушателям будет весьма досадно и огорчительно, когда услышат, что народов, одним име­нем с ним называемых, скандинавы бьют, грабят, огнем и мечом разоряют, победоносным оружием благополучно по­беждают.

8

Стран. 46. Здесь ясно показывается пристрастие госпо­дина Миллера к своим догадкам, ибо он, как уже выше упо­мянуто, одного сходства имени и места за доказательство не принимает. Сия его строгость была бы весьма похвальна, ежели бы господин Миллер не токмо для отвержения противных, но и для доказательства своих мнений поступал по оной; но здесь выводит он из одного сходства имени Дир и Диар, что Оскольд и Дир не двое, но один был князь именем Оскольд, а по чину Диар (то есть по-готски судья). Не упоминаю о том, что сие все для того он сюда взял из Бейеровой диссертации, чтобы русь-варягов про­извести от готов; тому удивляюсь, что он ясное Несторово, Стриковского и других авторов свидетельство принес в жертву своей догадке, ибо сии писатели не токмо сих двух князей различают, но и гробы их в Киеве особливо назна­чают. А что они вместе жили и в одно время умерли, то весьма недивно, ибо таких примеров довольно в историях находится.

9

Не упоминая других его переверток, которыми он имена князей и городов российских претворяет, не могу пройти мимо того, как он имя города Холмогор (стр. 30) произво­дит от Голмгардии, которым его скандинавцы называли. Ежели бы я хотел по примеру Бейеро-Миллерскому пере­брасывать литеры, как зернь, то бы я право сказал шведам, что они свою столицу неправедно Стокголм называют, но должно им звать оную Стиоколной для того, что она так слывет у русских. Имя Холмогоры соответствует весьма положению места, для того что на островах около его лежат холмы, а на матерой земли горы, по которым и деревни близ оного называются, напр., Матигоры, Верхние и Нижние, Каскова Гора, Загорье и проч.

10

Здесь не упоминаю я того, что обстоятельно предложено мною было в прежнем моем о сей же диссертации рассуж­дении. А из сих вышеписанных следует, что оной диссерта­ции отнюд поправить не можно так, чтобы льзя было ее публиковать в собрании академическом: 1) Что мнение гос­подина Миллера о происхождении россов от шведов, а име­ни их от чухонцев весьма неосновательно, а оное, которое от европейских славных авторов и от целых ученых собра­ний приемлется, есть весьма основательнее, то есть, что россы и их имя происходят от роксолан древних. При сем отдаю на рассуждение знающим политику, не предосуди­тельно ли славе российского народа будет, ежели его происхождение и имя положить толь поздно, а откинуть старин­ное, в чем другие народы себе чести и славы ищут. При том также искуснейшим на рассуждение отдаю, что ежели положить, что Рурик и его потомки, владевшие в России, были шведского рода, то не будут ли из того выводить ка­кого опасного следствия. 2) В публичном действии по должно быть ничего такого, что бы российским слушате­лям было противно и могло бы в них произвести на Акаде­мию роптание и ненависть. Но я рассуждаю, что они, слы­ша в сей диссертации толь новое свое происхождение, на догадках основанное, проименование свое от чухонцев, пре­зрение древних своих историй и частые россиян от шведов разорения, победы, порабощения и опустошения, о которых они прежде не слыхали, конечно не токмо на господина Миллера, но и на всю Академию и на ее командиров по справедливости вознегодуют.

3) Все ученые тому дивиться станут, что древность, которую приписывают российскому народу и имени все почти внешние писатели, опровергает такой человек, который живет в России и от ней великие благодеяния имеет.

Профессор Михайла Ломоносов.

/Приводится по изданию: Михайло Ломоносов. Избранная проза. Издание второе, дополненное. М.: «Советская Россия», 1986./