Фото : Миниатюры Киевской псалтыри 1397 года
Никакого одномоментного и всеобщего крещения Руси не было. Мы считаем Днем Крещения 15 июля 988 года, когда князь Владимир приказал принять крест своей дружине и киевлянам, хотя даже год события вызывает у исследователей сомнения, а дата полностью условна. Данные же средневековых источников указывают, что конец X века — это ни начало русского христианства, ни конец русского язычества.
Земным воплощением религии считается Церковь — структура, заведующая культом. Велико желание представить существование таковой у язычников, чтобы соперником христианства на Руси было сопоставимое по структуре явление — как в Греции и Риме, где действовали соответствующие храмы, общины и жреческое сословие. В постановлениях Стоглавого собора, прошедшего в Москве в 1551 году, народные игрища названы "еллинскими беснованиями", что является отсылкой именно к древнегреческим верованиям. Однако данные ранних русских летописей и других письменных источников не дают никаких указаний на существование на Руси чего-то подобного: ни языческих зданий, ни организации, ни сословия служителей. Иногда историки предлагают использовать аналогии для реконструкции. Например, высказывалось мнение, что раз первые христианские церкви на Руси были деревянными и возводили их в большом количестве, то навык строительства подобных культовых сооружений уже существовал. Ведь что-то подобное известно в Скандинавских странах. Но это только гипотеза.
Фото: Миниатюры Киевской псалтыри 1397 года
Перун, Велес и другие
Фактически почти все, что мы знаем о русском языческом пантеоне и обрядности, это несколько фраз в "Повести временных лет" — памятнике, записанном около 1113–1115 годов. Там сообщается, что в 981 году князь Владимир Святославич начал "княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь".
"И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими". Далее, в речи философа, который просвещал князя в православии, сказано, что люди прежде "по научению дьявола приносили жертвы рощам, колодам и рекам". Сам Владимир возвращался из военного похода, "принося жертвы кумирам с людьми своими"
Характерно, что среди идолов, поставленных Владимиром, не было Волоса (Велеса), "скотьего бога", который упоминается в других источниках: договоре князя Олега с греками, а также клятве князя Святослава. Культ Велеса известен этнографически. Судя по всему, он занимал второе место в русском пантеоне после громовержца и воина Перуна, воплощая земную силу и плодородие. В Киеве, в отличие от княжеского Перуна на горе, Велес размещался под горой — на Подоле.
Еще более или менее понятен Даждьбог, который, кажется, именовался также Хорс и соответствовал солнцу. Про остальных — Стрибога, Симаргла, Мокошь — толком ничего не известно. У некоторых обнаруживаются иранские корни, другие находят созвучные образы в этнографических материалах, но древнерусскими источниками они не разъясняются. Позволительно реконструировать очень скудную структуру и неразвитость культа, который предполагал одухотворение сил природы — анимизм. Реки, рощи, пни, ветер, жар — все представлялось обладающим душой, с которой возможно вступить в диалог, договориться, ублажить. Специалистом по таким контактам мог быть любой человек, хотя встречались и более сведущие — волхвы, зачастую способные кудесничать, то есть совершать нечто сверхъестественное, предсказывать.
Фото: Миниатюры Киевской псалтыри 1397 года
Волхв и кудесник — почти синонимы, от первого происходит слово "волшебство", а от второго — "чудеса". Оба — шаманы, колдуны. Однако кажется, что первоначально в этих понятиях было некоторое различие. В легенде о смерти Олега Вещего говорится, что о своей судьбе князь "вопрошал волхвов [и] кудесник". Собственно, предсказывал ему судьбу кудесник. Его же Олег "укорял" за неверный прогноз, называя "волхвом". Все это мы узнаем из "Повести временных лет", записанной христианином, более того — монахом. Он прилагает пространное разъяснение того, почему язычник оказывается способен к предвидению, то есть является причастным к тайному знанию. Ответ монаха прост: перед нами бесовские наваждения — "неудивительно, что от волхвования сбывается чародейство", ведь это "бесы" творят "такие чудеса".
В качестве примера процитирован фрагмент из хроники византийского монаха Георгия Амартола о чудотворениях философа-неопифагорейца Аполлония Тианского, "который ходил и творил всюду бесовские чудеса", выдавая за свои "попущением Божиим"
Выходило, что все то было обманом, искусно прикрывающим божественный промысел.
Языческие божества — деревянные идолы, чья дееспособность связана с вселением в них демона — беса, нечистой силы. То, что они творят — искус и наваждение. Однако понятно, что это — некая духовная реальность. Ведь смерть Олега действительно случилась в согласии с предсказанием. И князь Владимир приносил языческие жертвы, а потом приказал избивать тех же идолов, которые оказались неспособны себя защитить и были низвергнуты.
Язычество и христианство
Около 988 года князь Владимир принял крещение. Так же поступили его дружинники, а потом и жители главного города — Киева. Кумиры были сброшены и даже унизительно выпороты. То же произошло и в Новгороде. На Русь прибыли греческие священники, началось возведение церквей — нередко на местах языческих капищ.
Впрочем, летопись дает указания, что христианская божница, храм Ильи, существовала в Киеве и прежде.
Под 945 годом сказано, что "многие варяги были христианами"
В городе давно имелась община верующих. Христианкой была княгиня Ольга, бабка Владимира. Еще столетием ранее в русских землях обретались миссионеры, прибывавшие как из Византии, так и с Запада Европы. Первым был, как известно, апостол Андрей.
Анимизм не предполагает запретов того или иного культа. Поклонение роще не противоречит поклонению реке. Язычество не возбраняло моление Христу, поскольку Спаситель понимался лишь одной из сил, может быть, более могущественной, поскольку христианство пришло из Римской империи — великой континентальной державы, главного государства своего времени. Русские князья признавали эту силу, которая в заметной степени была сакральной, связанной с соответствующим божеством — в данном случае Христом.
Фото: Миниатюры Киевской псалтыри 1397 года
Итак, в 988 году Владимир отправился воевать с греками, победил и взял Херсонес (Корсунь), за что потребовал себе в жены византийскую принцессу, а также крещения. Это был трофей. Вера была завоевана. Греческий бог был присвоен самым законным языческим методом — с боем. Между прочим, еще спустя два столетия у русских князей сохранялось представление, что крещение — это награда, его нельзя навязать.
Полоцкий князь Владимир в 1212 году на встрече с рижским епископом Альбертом, представителем западных крестоносцев, говорил, что "в обычае у русских королей, когда они покоряют язычников, — не обращать их в христианскую веру, но заставлять их платить им дань и деньги"
Так записал его слова хронист Генрих Латвийский. Для него здесь содержался упрек, что восточные единоверцы не слишком усердствуют в миссии, которую на Западе вполне готовы сочетать с насилием и кровопролитием. Но ведь христианин — равный, соответственно, крестить покоренных нелепо и невыгодно. Напротив, к крещению прийти нужно.
Церкви и епархии
Князь — сакральный лидер общины, воплощение ее политических волений. Он имеет право определять главный культ. Понятно, что ему ближе воинственное божество, грозное и могущественное — небесное. Но духи не только такие. Они везде. И все деревья Перун не сожжет, поскольку жизнь на земле иссякнет и некому будет приносить жертвы. Христос — княжеский бог. Он достоин признания, но не отменяет остальных духовностей. Он задает тон, но вовсе не поглощает. Он главный, но не во всем.
У нас нет записей языческих сказаний и вообще чего-то подобного вплоть до XVIII века. Все, чем мы располагаем, это взгляд иноверца — сочинения христианских авторов. Хотя даже после просмотра этих свидетельств становится ясно: проникновение христианского обряда на протяжении XI века в народную среду оставалось поверхностным и охватывающим только столичные, княжеские центры.
После крещения князя константинопольским патриархом для Руси была учреждена митрополия. Одновременно на Русь было отправлено то ли четыре, то ли шесть архиереев. В XI веке известно восемь русских епархий. Помимо Киева епископы вскоре появились в Новгороде, Чернигове, Переяславле (Южном), а также в соседствующих с днепровской столицей Белгороде (в 23 километрах, на Ирпени) и Юрьеве (в 80 километрах, ныне Белая Церковь). Примерно в середине XI века возникла епархия в Полоцке, хотя епископ там упоминается только в 1105 году. В 70-е годы XI века известно о назначении архиереев во Владимир-Волынский и Ростов.
В Ростове епископ Леонтий немедленно был убит. Сменивший его Исайя отмечен под 1089 годом, а следующий, Нестор, прибыл в Ростов только через шестьдесят лет. В 1160-м в Ростове сгорела дубовая церковь, которая признавалась кафедральной, и летописец пометил, что стояла она чуть ли не 168 лет, то есть с 992 года. Также припоминают, что до Леонтия там было еще два епископа, но оба сбежали из-за "злобы языческой". В итоге храм был, но пустовал десятилетиями. И кажется, что вплоть до середины XII века глубоких корней христианство на этой земле не пустило. Только строительные программы и внимание властей в последние годы Юрия Долгорукого и при Андрее Боголюбском переломили ситуацию.
Лишь в начале XII века возникла епархия в Смоленске — учредительная грамота датирована 1136 годом. Примерно в эти годы, скорее всего, появился епископ в Перемышле, а также в Турове. В середине века — в Галиче на Днестре. В самом конце XII или в начале XIII века был епископ в Рязани, к которой тянулся Муром. Только в начале XIII века выделилась епархия во Владимире-Залесском. В 1220-е годы оформились кафедры в Угровске и Луцке.
Фото: Миниатюры Киевской псалтыри 1397 года
Глухие свидетельства источников позволяют утверждать, что в XI веке на Руси церковная организация распространялась на небольшой участок среднего Поднепровья — между Черниговом, Переяславлем и Киевом с пригородами Юрьевом и Белгородом. Еще очаги христианства были в Новгороде, Полоцке и Владимире-Волынском. В Ростове развитие проповеди столкнулось с сопротивлением местной общины.
Далее Церковь шла рука об руку с закреплением княжеской власти. Особые усилия в этом приложил Владимир Мономах, который активно занимался храмоздательной деятельностью не только в старых городских центрах. Он возводил новые крепости, центром которых обязательно становился собор. Так было со Смоленском и Владимиром-Залесским. Позднее той же схемы придерживался Юрий Долгорукий при строительстве Переяславля-Залесского, Дмитрова и других городов на Северо-Западе Руси — будущем центре Московского государства.
Более того, Мономах прилагал особые усилия для повышения престижа Церкви: он стал развивать каменное строительство в отдаленных от Киева центрах. В начале XI века первые каменные храмы возникли в Киеве и Чернигове, где их возводили греческие мастера. Потом Ярослав Мудрый продолжил эту программу — были возведены Софийские соборы в Новгороде и Полоцке. В Полоцке — более чем столетие — это был единственный каменный храм. В Новгороде каменное строительство продолжилось только в начале XII века, при Мономахе. Он же финансировал строительство первых каменных соборов в Суздале и Смоленске.
Понятно, что в лесистой русской средней полосе каменный храм — излишество. Применение кирпича — исключительный изыск, объяснимый лишь статусом. Обилие леса позволяло быстро и дешево строить огромные сооружения. Кирпич (плинфа) требовал привлечения дорогостоящих зарубежных специалистов, освоения неизвестной техники и вызывал опасения за надежность конструкции — многие храмы вскоре падали или частично разрушались, а новые возводили с перестраховкой прочности. Но храм — престиж князя, на него не скупились.
Еще летописный рассказ "Повести временных лет" о выборе веры князем Владимиром передавал главное отличие православия — величественный обряд. Именно внешняя сторона богослужения стала определяющим критерием в выборе. Она же оставалась основной особенностью и средством привлечения адептов. В глубины теологии не погружались не только рядовые прихожане, но зачастую и некоторые церковнослужители. Еще в середине XII века русские епископы продолжали спорить, например, о необходимости соблюдения поста в среду и в пятницу, возводя анафемы на несогласных. Обряд оставался главным в определении отношения к Западной церкви — споры развивались вокруг вопроса о причащении опресноками, а вовсе не об исхождении Святого Духа (Filioque).
Церковь была институтом в рамках государственной власти, далеким от бытовой повседневности. Судя по всему, формального участия в обрядах было достаточно, чтобы считаться лояльным. Характерно, что мы почти не располагаем памятниками домонгольского периода, связанными с деятельностью приходского духовенства. Все тексты восходят к монахам, включая архиереев. Из проповедей мирянам известны только пара текстов — Феодосия (умер в 1074 году), игумена Печерского монастыря, и Кирилла, епископа Туровского (середина XII века).
Археологи свидетельствуют, что в XI веке в русских землях почти повсеместно произошла смена похоронного обряда. Принято считать, что христианству соответствует трупоположение — ингумация. Хотя канонически это никак не обосновано. Поскольку труп без души, которая уже отлетела, любое его уничтожение допустимо, включая сожжение и поедание дикими зверями. Но случаи ингумации встречаются задолго до 988 года, а курганы сохраняются гораздо позже этой даты — и в XIII веке. При этом известны даже христианские курганные могильники. Тем не менее рубеж XI века, в общем, заметен. И захоронения продолжают сопровождать инвентарем и другими личными вещами. Кажется, это принято до сих пор.
Та же ситуация с религиозными атрибутами. Традиция ношения нательных крестов стала обязательной лишь в XVII веке. Прежде она не возбранялась, но и не поощрялась. Более того, крестик воспринимался как украшение также и у язычников, его использовали даже дикие скандинавы. Он не служил доказательством конфессиональной принадлежности. Исключение составляли специфически оформленные кресты — с распятием, с надписями, энколпионы — кресты, состоящие из створок, в которые закладывались священные предметы, мощи, ладан. Их тоже могли украсть и использовать в качестве простого украшения, но все же это специфический религиозный предмет. Именно находки таких вещей свидетельствуют о распространении христианства. Можно сказать, что в крупных городах Руси оно пустило корни уже в XI веке, хотя и неравномерно. Это точно Новгород и среднее Поднепровье, но стоит археологам "уйти" чуть в сторону — и находок в разы меньше, как, например, в Пскове.
Волхвы протестуют
Создается впечатление, что монахи-летописцы сознательно не уделяли внимания язычеству — явлению, которое, по их убеждению, давно должно было сойти со страниц истории, его должна была заменить Святая Русь. Но несколько сюжетов в назидание сохранилось. Из них можно сделать вывод, что чем дальше от Киева, тем сложнее развивалась христианская проповедь. Особенно острые конфликты возникали в Ростово-Суздальской земле. Кажется, здесь, в зоне контакта с финно-угорскими племенами, языческая культура была более развита и агрессивна. Возможно, за этим скрывалась оппозиция княжеской власти в целом. Тем не менее все известные сюжеты на эту тему содержат религиозную подоплеку.
В 1024 году "появились волхвы в Суздале; по дьявольскому наущению и бесовскому действию избивали старую чадь, говоря, что они держат запасы"
События были связаны с неурожаем:
"был мятеж великий и голод по всей той стране; и пошли по Волге все люди к болгарам, и привезли хлеба, и так ожили"
На происшедшее отреагировал князь Ярослав Мудрый, бывший тогда в Новгороде:
"Ярослав же, услышав о волхвах, пришел в Суздаль; захватив волхвов, одних изгнал, а других казнил, говоря так: "Бог за грехи посылает на какую-либо страну голод, или мор, или засуху, или иную казнь, а человек же ничего не ведает"
Оценку известия исследователи производят, исходя из определения понятия "старая чадь". То ли речь идет о знати, "старейшинах" или "старостах", то ли о простых стариках. Первых могли убить, исходя из социального конфликта, а вторых — в соответствии с представлениями, что старики свое пожили и пора им на покой, поскольку не прокормить. Судя по тому, что в дело вмешался князь, речь идет все же о знати, причем зависимой от правителя, может быть, даже назначаемой. Выходит, волхвы пытались навести порядок в структурах власти, исходя из своих традиционных представлений: убеждения в том, что вождь ответствен за благополучие общины. Ясно, что в то время никакой церковной организации в Суздале не было, а религия плотно соотносилась с политикой. Ярослав казнил волхвов не за веру, а за убийство чиновников, хотя уста летописца сопроводили расправу христианским поучением.
Несколько других случаев описано в летописи под 1071 годом. Это разновременные рассказы о бесовских наваждениях, которые датируются лишь условно.
Во-первых, волхв явился в Киеве и стал предсказывать всякие нелепицы, ссылаясь на "пять богов":
дескать, "на пятый год Днепр потечет вспять и земли начнут перемещаться, что Греческая земля станет на место Русской земли, а Русская на месте Греческой, и прочие земли переместятся"
Некоторые насмехались, другие дивились, а потом он "в одну из ночей пропал без вести". Характерно, что никакие репрессии чародея не настигли: в конфликт с княжеской властью он не вступал и его проповеди никто не мешал.
Фото: Миниатюры Киевской псалтыри 1397 года
Другой случай в Ростовской земле опять, как в 1024 году, связан с неурожаем.
Явились в Ярославле два волхва, заявив, что "мы знаем, кто урожай держит":
"И отправились они по Волге и куда ни придут в погост, тут же называли знатных жен, говоря, что та жито удерживает, а та — мед, а та — рыбу, а та — меха. И приводили к ним сестер своих, матерей и жен своих. Волхвы же, мороча людей, прорезали за плечами и вынимали оттуда либо жито, либо рыбу, либо белку и убивали многих жен, а имущество их забирали себе". Так пришли они на Белоозеро, а набралось с ними сподвижников человек 300. И случился в тех краях Ян Вышатич, дружинник князя Святослава Ярославича, собиравший дань. От него летописец и узнал о происшедшем. Белозерцы сообщили Яну о присутствии по соседству тех шаманов, которые "убили уже много женщин по Волге и по Шексне и пришли сюда". Ян первым делом осведомился: "Чьи они смерды?" Когда узнал, что его князя, то тут же потребовал их к себе. Те отказались. Тогда Ян собрал отряд из 12 отроков и попытался пробиться к их лагерю. Не смог. В бою погиб сопровождавший его священник. Ян отступил в город и предъявил белозерцам ультиматум: "Если не схватите волхвов этих, то не уйду от вас целый год". Содержание княжеского тиуна, как известно, тяжкое бремя для общины. Волхвов немедленно схватили и выдали. Ян начал допрос: "Чего ради погубили столько людей?" Те отвечали: "Они удерживают урожай, и если истребим, перебьем их, будет изобилие; если же хочешь, мы перед тобою вынем из них жито, или рыбу, или что другое". Христианин парировал, что "сотворен богом человек из праха, составлен из костей и жил кровяных, нет в нем больше ничего, а будущего и причин неурожаев знать он не может; то один только бог ведает". У кудесников был свой взгляд на вещи. В пересказе Яна их ответ звучал так: "Мы знаем, как человек был сотворен. Бог мылся в бане и вспотел, отерся ветошкой и бросил ее с небес на землю. И заспорил сатана с богом, кому из нее сотворить человека. И сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил. Вот почему, если умрет человек, — в землю идет тело, а душа к богу". Далее выяснилось, что веруют волхвы в Антихриста, который "сидит в бездне", то есть пребывают в бесовском искусе. Ян пригрозил им смертью, на что те гордо заявили: "Предстать нам перед Святославом, а ты не можешь ничего нам сделать". Люди Яна били волхвов, дергали их за бороды, оскорбляли и унижали, но не убили. Ян заткнул им рот кляпом, привязал к мачте своей лодьи и отправился вниз по Шексне — вероятно, туда, где их мог допросить Святослав. По пути то ли христианское рвение возобладало, то ли кудесники действительно насолили княжьему человеку. В итоге Ян придумал, как от них избавиться, не нарушив правды. Среди гребцов лодьи, возможно, специально, оказались родственники тех жен, которых расчленили волхвы. Ян просто разрешил им отомстить. Они схватили кудесников, избили и повесили на прибрежном дубе. Тоже не убили. На другую ночь волхвов разодрал медведь. За оправдывающим расправу религиозным контекстом проступает правовая норма, согласно которой без княжьего суда человека казнить было нельзя — разве только в режиме кровной мести. Кроме того, язычник обладал теми же правами, что и любой христианин. По крайней мере, в ростовской глуши в конце XI века.
Еще записан рассказ о новгородце, который пришел "в землю Чудскую" и просил у тамошнего кудесника "волхвования", то есть предсказания. А у того ничего не вышло, поскольку на новгородце был крест. И покуда страждущий крест не снял, у шамана откровений не было. Описана обычная ситуация двоеверия: крещеный горожанин отправляется к местному языческому чародею. Мешает только нательный крест — религиозный атрибут. Новгородец снимает крест, вешает его где-то "вне дома", и тут же все встает на свои места: кудесник начинает вещать.
А вот ситуация с новгородским князем Глебом Святославичем. Явился волхв, который стал представляться людям "богом", и многие ему поверили. Более того, он начал требовать изгнать или погубить новгородского епископа. Дело дошло до стенки на стенку. Епископ надел облачение и, взяв крест, предложил горожанам разделиться: кто за кого. И оказалось, что на стороне епископа только князь с дружиной, а весь город — за волхва. "И началась смута великая между ними". Дело разрешил Глеб, который подкрался к волхву и зарубил его, выхватив из-под плаща топор, после чего "люди разошлись". Согласно другому летописному свидетельству, Глеб вскоре, в 1078 году, погиб — был убит где-то в Заволочье. Исследователи нередко находят взаимосвязь между этими событиями и полагают, что смерть князя связана с излишним миссионерским рвением.
Путь христианства к русской душе был долгим и, кажется, завершился в общих формах лишь к началу XIII века. Только в эти годы появляются свидетельства о проповеднической активности Руси, осознающей себя уже христианской державой. В 1210 году князь Мстислав Новгородский, захватив эстонский Оденпе, грозится крестить местных жителей. А в 1227-м князь Ярослав Всеволодович отправляет суздальских попов крестить Карелию. В том же, 1227 году в Новгороде сжигают четырех волхвов, обвиненных в колдовских наговорах ("потворах"). Такая форма казни уникальна для русских земель. Она явно свидетельствует о поисках сакрального очищения, то есть предполагает духовную вину. Впрочем, летописец помечает неуверенность в справедливости обвинений — "а то бог весть". Даже православный монах почувствовал необычность происходящего. Отношение к язычеству изменилось — оно стало чуждым.
Тем не менее жители таких соседних с Русью областей, как Ижорская земля, в 1240 году еще полностью оставались идолопоклонниками, как об этом свидетельствует Житие Александра Невского. О необходимости крещения ижорцев шведы писали и в XIV веке.
***
Двоеверие — понятие книжное, хотя зафиксировано еще в древнейших текстах. Так, святой Феодосий Печерский называл "двоеверцами" тех, кто "хвалит чужую веру".
Также в "Слове некоего христолюбца и ревнителя по правой вере", составленном, возможно, уже в XI веке, говорится, что "нельзя терпеть христиан двоеверно живущих и верующих в Перуна, и в Хорса, и в Мокошь, и в Сима, и в Ргла"
Видно, что состав языческих божеств в тексте заимствован из летописи и совсем не отражает реальности. В других текстах возмущение "двоеверием" в XII веке сводилось к тому, что храмы посещает меньше людей, чем можно встретить на народных "игрищах" — "сборищах идольских". Кажется, что раздражение священников в заметной степени касалось вопросов дисциплины, а не противодействия иноверцев или присутствия ереси. На бытовые традиции много веков просто не обращали внимания, концентрируясь на нормах совершения обряда. В заметной степени они дожили до наших дней.
