Фото : Коллаж Олега Бородина
"Смертельно ядовито" надо писать не только на склянках с химическими препаратами, но и на некоторых книгах. Они способны отправить душу, сердце и ум.
История литературных мистификаций и подделок, видимо, ведет свой отсчет с момента зарождения самой литературы. Уже интеллектуалы Средневековья сомневались в том, что многие счастливо "найденные" к тому времени произведения античных авторов действительно принадлежат перу Гомера, Геродота, Цицерона, Плиния или Аристотеля.
В Новое же время одним из самых громких скандалов стала история с публикацией "Фрагментов древней поэзии, собранных в Горной Шотландии и переведенных с языка гэльского". Их в 1760 году напечатал шотландский поэт Джеймс Макферсон, выдав за песни, сочиненные древним бардом Оссианом. Они были переведены на основные европейские языки, в том числе на русский. В 1762 году Макферсон издал новую порцию "песен": "Фингал, древняя эпическая поэма в шести книгах, вместе с другими поэмами, оставленными Оссианом, сыном Фингала". А в 1763-м свет увидела его же "Темора". Поэмы принесли Макферсону значительное состояние. И хотя сомнения в их подлинности возникли довольно быстро, шотландец, избравшийся в британский парламент, умер в 1796 году признанным литератором и был похоронен в Лондоне в Вестминстерском аббатстве.
Фото: Коллаж Олега Бородина
Сейчас поэмы Оссиана считаются несомненной подделкой. А имя Макферсона памятно только историкам литературы. Но на современников сочинения шотландца произвели неизгладимое впечатление.
Впрочем, не всем мистификаторам везло так, как Макферсону. В 1770 году покончил с собой, отравившись мышьяком, семнадцатилетний английский поэт Томас Чаттертон. Талантливый юноша пытался выдать свои стихотворения за сочинения монаха Томаса Роули, жившего в XV столетии. Как водится, после его трагической кончины современники спохватились и даже объявили Чаттертона "величайшим гением со времен Шекспира".
А крупнейшие литературные фальсификации XIX века — Краледворская и Зеленогорская рукописи — были созданы чешским ученым Вацлавом Ганкой, который вдохновлялся, кстати, "Словом о полку Игореве". Как и один из любопытнейших мистификаторов XIX столетия, Александр Сулакадзев, известный многочисленными подделками археограф-любитель.
Впрочем, литературные мистификации в России были известны и до Сулакадзева. К примеру, в начале XVIII столетия появились два сочинения, направленные против старых обрядов и их приверженцев-старообрядцев, — "Соборное деяние на еретика арменина, на мниха Мартина" и "Требник митрополита Феогноста". Вероятный автор первого — ростовский митрополит Димитрий (Туптало). Однако подделки были так грубо сработаны, что староверам не стоило труда разоблачить их.
Создавая литературные подделки, мистификаторы руководствуются определенными идеями. Например, Макферсон и Ганка хотели напомнить о былой славе своих народов, покоренных завоевателями. Сулакадзев жаждал состарить и без того древнюю историю России. И только несчастный Чаттертон мечтал о писательской славе, а не о политической выгоде. А вот мистификатор Юрий Миролюбов, создавший подделку, отличающуюся необыкновенной живучестью, думал прежде всего о доказательстве исключительной древности русского народа, о его неоспоримом праве вселенского первородства. Эта фальшивка, также испытавшая на себе несомненное влияние "Слова о полку Игореве", до сих пор издается, изучается и волнует неискушенные умы. Уже не одно десятилетие ученые борются с ней, но она по-прежнему находит читателей и почитателей.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Вацлав Ганка (1791–1861), чешский филолог и поэт
Попытки дилетанта
Речь идет о пресловутой Велесовой (Влесовой) книге — подложном древнерусском сочинении, якобы написанном новгородскими жрецами на деревянных дощечках.
Двести лет назад в Санкт-Петербурге жил Александр Сулакадзев (1771–1829), титулярный советник, неразборчивый коллекционер, заурядный писатель и большой оригинал. Одно время он исполнял секретарские обязанности у князя Алексея Куракина.
Чиновник увлекался историей, археографией, алхимией и белой магией. Неизвестно, каких успехов он достиг в последних двух науках, но первыми двумя Сулакадзев занимался по-дилетантски неискусно и неумело. Титулярный советник собирал разные диковинки, рукописные и печатные книги. Но портил старинные рукописи многочисленными поддельными приписками.
Непревзойденный знаток древней книжности Александр Востоков, видевший эти манускрипты, писал:
"Покойный Сулакадзев, которого я знал лично, имел страсть собирать древние рукописи и вместе с тем портить их своими приписками и подделками, чтобы придать им большую древность"
Востокову вторил историк и археограф Павел Строев, вспоминавший о собрании Сулакадзева:
"Еще при жизни покойника я рассматривал книжные его сокровища... Подделки и приправки, впрочем, весьма неискусные, на большей части рукописей и теперь еще мне памятны"
Снабжая подлинные манускрипты вымышленными вкладными и владельческими записями, титулярный советник преследовал благородную цель. Он хотел вписать на страницы нашей истории то, чего, по его мнению, там недоставало, и расцветить то, что ему казалось бесцветным.
Только что было найдено "Слово о полку Игореве". Казалось, ученых ждут новые открытия — сочинения более раннего, дохристианского, языческого периода русской истории. Руку протяни — и вот они! Но раритеты из глубины веков неохотно и неспешно шли ученым в руки. И Сулакадзев решил ускорить процесс, фальсифицируя недостающие произведения древней литературы.
Из-под его пера вышли две занимательные подделки — "Гимн Бояна" и "Ответы новгородских жрецов", якобы написанные руническими письменами. Они заинтересовали знаменитого поэта Гавриила Державина, опубликовавшего фрагменты из них в "Чтениях в Беседе любителей русского слова".
Эти фальсификации, написанные в подражание Макферсону, прямым или косвенным образом повлияли на Велесову книгу. Особо следует отметить их язык — неуклюжую попытку изобразить нечто старославянское.
Филолог Измаил Срезневский писал о Сулакадзеве:
"В подделках он употреблял неправильный язык по незнанию правильного, иногда очень дикий"
К примеру, "Гимн Бояна" — "Песнь, свидетельствующая бояновы прославления престарелому Славену и младому Умилу, и злому Волхву врагу" начинается так:
Метня видоч косте зратаивъ
Ряду деля славенся стру
Оже мылъ мнъ изгоив
Ладиме не переч послухъ.
Так Сулакадзев представлял себе древнерусский или праславянский язык: чем страннее, тем стариннее. По мнению титулярного советника, эта тарабарщина означает следующее:
Отличный самовидец сражений
Для ради престарелого Славена
И ты возлюбленный новопоселенец
Подлаживай, без противности слушателям.
Сулакадзеву думалось, что случайный набор букв, непроизносимый и бессмысленный, должен означать нечто древнее и таинственное.
"Очи вды кнен клу точи" — "Очи, источая слезы, как изод камня льются"
Бессмысленно и содержание "Гимна Бояна".
Изучавший его литературовед Юрий Лотман заметил:
"Прежде всего бросается в глаза, что "Гимн" — произведение, не имеющее сюжета, а состоящее из отдельных отрывочных изречений. Такова, по распространенному в ту пору представлению, специфика древнего искусства"
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым С. Соломко. Апраксия Королевична, жена Владимира Красное Солнышко
Книгореки и дощьки
В ХХ веке таким же бессмысленным тарабарским языком написал свою Велесову книгу Юрий Миролюбов. Впрочем, не только содержание, но и форма роднит его детище с подделками титулярного советника.
Сулакадзев настолько увлекся фальсификациями и мистификациями, что даже составил перечень редких книг, не известных ни ученым, ни коллекционерам, — "Книгорек, то есть каталог древним книгам, как письменным, так и печатным, из числа коих по суеверию многие были прокляты на соборах, а иные в копиях созжены, хотя бы оные одной истории касались; большая часть оных писаны на пергамине, иные на кожах, на буковых досках, берестяных листах, на холсте толстом, напитанном составом, и другие"
В "Книгореке" неоднократно упоминаются вымышленные книги на деревянных дощечках:
"1) Синадик, или Синодик, на доске вырезанной, был в Нове городе в Софийском соборе... 5) Патриарси. Вся вырезана на буковых досках числом 45 и довольно мелко... 16) О Китоврасе, басни и кощуны... на буковых досках вырезано и связаны кольцами железными числом 143 доски"
"Книгорек" был опубликован в 1898 году и, несомненно, оказал влияние на "творческую мысль" Миролюбова. Поэтому неудивительно, что ученые, впервые столкнувшись с Велесовой книгой, приписали ее авторство Сулакадзеву.
Но ее создателем был Юрий Петрович Миролюбов (1892–1970), человек, проживший непростую и необычную жизнь. Сын священника, он не получил систематического образования — помешали войны и революции. Оказавшись в эмиграции, Миролюбов немало поездил по свету — побывал в Африке и в Индии.
С 1924 года Юрий Петрович жил в Брюсселе. В 1954 году вместе с женой переехал в США, в Сан-Франциско. Затем супруги решили вернуться в Европу. По дороге в Старый Свет на пароходе Миролюбов заболел и умер.
Юрию Петровичу по-разному приходилось зарабатывать на хлеб. Но сердечным делом, увлечением, согревавшим его душу, было писательство. Он являл собой тип писателя-графомана, недостаточно образованного, но страстно желающего поделиться своими навязчивыми идеями с читателями. А идеи Миролюбова сходствовали с убеждениями Сулакадзева: надо искусственно состарить русскую историю и доказать, что "славяно-русы... являются древнейшими людьми на земле".
Осуществлять эти идеи Юрий Петрович начал в ноябре 1953 года. Тогда в малотиражном журнале "Жар-птица", издававшемся русскими эмигрантами в Сан-Франциско, появилась заметка "Колоссальная историческая сенсация". В ней сообщалось о находке в Европе "старинных уник" — деревянных дощечек "с ценнейшими на них историческими письменами о Древней Руси".
Эти дощечки или "дощьки", как их называл Миролюбов, обнаружил не кто иной, как сам Юрий Петрович. По его словам, "уники" хранились в Брюсселе у художника Федора Артуровича Изенбека (1890–1941), бывшего полковника Белой гвардии.
Понимая, как трудно представлять современному обществу поддельные древности, Миролюбов решил обезопасить себя, прикрывшись именем умершего знакомого. От лица Изенбека Юрий Петрович сочинил рассказ о происхождении "колоссальной сенсации".
Якобы полковник нашел дощечки — то ли березовые, то ли буковые, то ли липовые — в 1919 году в разграбленном поместье гдето "на курском или орловском направлении". Поместье принадлежало некоей дворянской семье Задонских, Донских, Донцовых или Куракиных (напомним, секретарем князя Куракина был Сулакадзев. — Прим. авт.), точной фамилии Федор Артурович не помнил.
Выглядела находка следующим образом:
"Дощьки были приблизительно одинакового размера, тридцать восемь сантиметров на двадцать два, толщиной в полсантиметра. Поверхность была исцарапана от долгого хранения... Лак, их покрывавший, или же масло поотстало, сошло. Под ним была древесина темного дерева"
Изенбек подобрал "уники" и постоянно возил с собой, полагая, что "это какая-либо старина". В Брюсселе дощечки увидел Миролюбов и снял копии с некоторых из них. После смерти Федора Артуровича в 1941 году "уники" бесследно пропали.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Юрий Петрович Миролюбов, русский писатель-эмигрант, опубликовавший Велесову книгу
Живучая подделка
Содержание дощечек, названных позднее Велесовой (Влесовой) книгой, действительно оказалось "колоссальной сенсацией": на них своеобразным письмом, составленным из кириллицы, германского рунического алфавита и индийского письма деванагари, были записаны языческие гимны и древнейшая летопись славян.
Соавтором Миролюбова стал эмигрант Александр Александрович Куренков, один из издателей "Жар-птицы". Получая из Брюсселя "дощьки" Юрия Петровича, он по-своему "улучшал" их перед печатанием. Миролюбов не возражал против этого. Публикация фальшивки в "Жар-птице" осталась бы незамеченной, если бы в 1957 году историк-любитель Сергей Яковлевич Парамонов не посвятил ей особый раздел в своей "Истории русов в неизвращенном виде". Тогда же Парамонов послал фотографию одной из дощечек, опубликованную в "Жар-птице", в Славянский комитет СССР, призывая специалистов признать важность изучения "уников". На письмо Парамонова ответила филолог и палеограф Лидия Жуковская. Ее статья "Поддельная докириллическая рукопись" была опубликована в 1960 году в журнале "Вопросы языкознания". Изучив фотографию дощечки, Жуковская пришла к выводу, что "данные языка не позволяют признать текст "дощечки", изображенной на фотографии, древним, а самый памятник — предшественником всех известных славянских древних рукописей. Не является "дощечка" также и более поздним памятником, написанным после распространения кириллицы у славян. Рассмотренный материал не является подлинным". Жуковская связала происхождение Велесовой книги с именем Сулакадзева.
Фото: Фото предоставлено М. Золотаревым Ф.А. Изенбек. Портрет Ю. Миролюбова. 1939 год
Казалось бы, известный ученый неоспоримо доказала поддельность дощечек Миролюбова. В их истории поставлена точка. Диагноз объявлен. Но нет! Парамонов принялся защищать "уники". Некоторые из его сочинений попали в СССР, и в 1970 году поэт и художник Игорь Кобзев впервые в советской печати заявил о подлинности Велесовой книги. Так началась дискуссия, продолжающаяся до сих пор. Особое значение она получила после того, как к ней присоединились современные язычники, объявившие фальсификацию священным писанием наших предков.
Защитники Велесовой книги заявляют, что она была написана новгородскими языческими жрецами в IX веке, но беспристрастный научный анализ обнаруживает в ней подделку, безыскусно сработанную в первой половине ХХ столетия Миролюбовым.
На то, что перед читателем фальшивка, указывает алфавит, которым написана Велесова книга. Юрий Петрович хотел придумать самобытную письменность, имеющую "арийское" происхождение, ведь, по его убеждению, "славяне должны были обладать, хотя бы в начале, своей письменностью".
Как и многие современники, Миролюбов считал "ариями" не только индийцев, но и древних германцев. Поэтому его алфавит — нелепая смесь индийского письма деванагари, германских рун и кириллицы.
Отличительной особенностью деванагари является верхняя горизонтальная черта, к которой прикреплены "свисающие" вниз буквы. Этому подражает письменность Велесовой книги: проведена черта, к которой "подвешены" кириллические буквы, уподобленные рунам.
Миролюбов не предполагал, что деванагари относительно новая письменность, появившаяся после VIII столетия. Ей предшествовало письмо брахми, в свою очередь восходящее к арамейскому алфавиту.
Юрий Петрович не знал и того, что германские руны также не могут претендовать на особенную древность — они появились в I–II веках н.э. И являются не оригинальным "арийским" изобретением, а заимствованы у римлян или греков.
Фальсификатор не учел и того, что славянская письменность-кириллица не могла появиться ранее IX столетия.
Не выдерживает критики и тарабарский язык Велесовой книги, составленный Миролюбовым из исковерканных украинских, польских и чешских слов. О нем филолог Олег Творогов писал: "Перед нами искусственный и крайне неумело сконструированный "язык", создатель которого руководствовался, видимо, лишь одним правилом: чем больше несуразностей окажется в тексте, тем архаичнее он будет выглядеть".
Вот, например, как начинается текст на дощечке, фотографию которой Парамонов присылал в СССР и по первым словам которого фальшивка называется Велесовой (Влесовой) книгой:
"Влескнигу сіу птщемо кіу ншемо у кіе ко есте прібезища сіла во ноі врмѣноі..."
Сулакадзев был бы доволен: чем страннее, тем стариннее.
На ум сразу приходит знаменитое стихотворение футуриста Алексея Крученых: "Дыр бул щыл убѣш щур..."
Кстати, по уверению автора, в нем "больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина". Миролюбов был такого же мнения о своих трудах.
Чтобы подделку не изобличили, фальсификатор старался избегать всякой конкретности. Содержание Велесовой книги бессмысленно. Как и упоминавшийся "Гимн Бояна", она не имеет сюжета. Древние славяне беспрестанно переселяются с места на место и постоянно воюют с греками, римлянами, гуннами и готами. При этом, чтобы не попасть впросак, Миролюбов не называет по имени ни одного императора, вождя или полководца.
Таким образом, как заметил Творогов, "перед нами сочинение крайне примитивное, свидетельствующее не только об ограниченности знаний его создателя, но и об отсутствии у него даже литературной фантазии...
Трудно найти среди средневековых хроник и летописей даже самого низкого уровня произведение столь же убогое по мысли, с таким же отсутствием логики повествования, столь же бедное при обращении к конкретным фактам, столь же "безлюдное", столь лишенное топонимических ориентиров"
То же можно сказать и о религии Велесовой книги.
По мысли Миролюбова, вера древних славян — это "испорченный временем, обстоятельствами, событиями и переменой местожительства ведизм"
Читатель ожидает увидеть суровое язычество с оргиями и человеческими жертвоприношениями. Но религия Велесовой книги — это благостное недохристианство.
Фальшивка напичкана именами славянских и ведических (индийских) богов, но все же ее богословие скорее монотеистическое, христианское, нежели политеистическое, языческое. Православный Миролюбов всячески старался приблизить сочиненную им религию к христианству.
Его Древняя Русь поклоняется единому богу:
"Могуч Сварог наш и не боги иные, а просто Сварог". Этому богу, который "един и множествен", Русь приносит бескровные жертвы от плодов земных.
Филолог Анатолий Алексеев верно заметил о молитвословиях Велесовой книги: "Гимны по их благопристойному содержанию больше подходят для хоров гимназисток, чем для воинов и работорговцев, прибивших щит на врата Царьграда, или для сельскохозяйственных тружеников "зоны рискованного земледелия", или для жителей лесов, занятых охотой и бортничеством"
Получается, что в русских сказках, где "огни горят горючие, котлы кипят кипучие, ножи точат булатные", где Баба-яга хочет зажарить и съесть Иванушку, где избушка на курьих ножках огорожена тыном из человеческих костей, язычества больше, чем в "языческой" Велесовой книге.
Но это не мешает фальшивке ежегодно издаваться, "изучаться" и "переводиться". Она кормит множество издателей, "волхвов" и "ученых". Вряд ли графоман Миролюбов, сочиняя в Брюсселе свои "дощьки", мог предположить, что в XXI веке найдутся люди, готовые ими обманываться сами и обманывать других.
Фото: Коллаж Олега Бородина
