Авары: венгерская реконструкция
В первой части, опубликованной в Острог 9, мы представили идею трофейного происхождения государственности древней Руси и соответственно Московии как новый взгляд на политогенез уже современной России. Возможно, наша доказательная база ограничена – и это главный аргумент догматиков от истории, но объясняющий потенциал идеи недооценивать нельзя. Погрязшая в частностях и специализациях наука разучилась делать широкие обобщения и связующие выводы, предоставив этот риск нам, дилетантам.
Итак, один из основных наших тезисов — отсутствие государственности у тех групп, коим приписывалось создание столь большого, сложного и сильного государства как «Киевская Русь». Как норманисты, так и антинорманисты приписывают его основание племенам догосударственного уровня, не знавшим ничего, кроме вождества.
Невозможно отрицать кооптацию значительного количества варягов в днепровскую русь и их скандинавское происхождение, подтвержденное именами и хрониками. И это еще одна лепта в нашу копилку, ибо викинги в своих завоеваниях всегда сохраняли сложившуюся до них систему управления. В монографии Якоба Буркхардта о Возрождении описано, как норманны переняли наследие арабов — прежних властителей Сицилии (Буркхардт прямо пишет о "магометанских принципах административного управления" и терроре над местным населением). В то же время в Нормандии и Британии была сохранена ленная система и подчинение королям, более того, идея королевства оттуда перешла в Норвегию и Данию, где родоплеменные и военные вожди – конунги и ярлы — начали строить королевства по лекалам франков и саксов. Пришлая военная элита не ломала, навязывая свое, а перенимала местную управленчиско-хозяйственную модель. Поэтому, например, в быстро освоенной шведами Финляндии никаких королевств не возникло – им просто неоткуда было взяться. По этой же причине в Киеве была сохранена и продолжена государственность в форме каганата. Подробный разбор хазарского наследства мы привели в первой статье – и думали на ней остановиться, но бурные споры и обвинения вызвали к жизни вторую часть. Здесь постараемся осветить на наш взгляд главное отличие азиатских форм государства от европейских, важность титула и его репрезентации в раннем средневековье, и иные, нехазарские тюрко-азиатские влияния на формирование отечественной социополитической традиции, оставшиеся за рамками первой части.
Мы полагаем, что один из главных векторов развития европейской цивилизации -это преодоление толпо-элитарного социального дуализма: нивелирование и стирание граней за счет подтягивания низших к высшим и кооптации лучших в элиту. По большому счету таким преодолением была и древнегреческая цивилизация, и производный от нее эллинизм. Таким преодолением стала римская цивилизация после активного вовлечения плебса в политию республики. Таким преодолением стали вождества германцев с их военной демократией – и так далее.
Это и есть водораздел Запад-Восток, их корневое различие: не географическое, не климатическое, не ландшафтное. Принцип азиатской политии, хранимый еще с догосударственных пор — противопоставление, социальный дуализм. Наиболее наглядным его применением на практике стал институт хашара. Хашар – это не просто толпа, это стратегия водораздела: либо ты тварь дрожащая, либо право имеешь.
Суть его в том, что пришлое войско использует согнанное население на тяжелых вспомогательных работах, чаще всего осадных. Садр ад-Дин Али ал-Хусайни в «Сообщении о сельджукском государстве» периодически упоминает об использовании сельджуками хашара. То же рассказывают китайские авторы про применение хашара киданями, чжурчжэнями, да и самими китайцами. Однако до совершенства этот прием довели монголы.
Примерное соотношение хашара к собственно войску есть у Рашид ад-Дина при описании осады Ходжента: «пятьдесят тысяч хашара [местного населения] и двадцать тысяч монголов».
Тяжелая работа хашара это техническое средство, мускульная сила, брошенная на выполнение элементарных действий по общему плану. Но хашар стал и тактическим приемом, который монголы стали очень широко использовать.
Он заключается в применении хашара как живого щита для катапульт, для атакующих колонн монголов и для действия таранов:
«Татары гнали пленных под прикрытиями-домами вроде таранов, сделанных из дерева и прикрытых шкурами»
Другой особенностью применения хашара было использование его как непосредственного орудия штурма, его первой волны. Этот прием помимо основной цели – заставить обороняющихся израсходовать средства обороны на хашар, сохранив собственно монголов, давал еще дополнительный психологический эффект воздействия на защитников. Хашар применялся как на оперативно-тактическом, так и на стратегическом уровне: со времен Чингисхана острием войск всегда были недавно покоренные племена, которые своей кровью должны были оплатить вхождение в имперское пространство. Фраза хрониста о татарах выше полна глубокого смысла: татары собирали хашар на месте осады, сами являясь стратегическим хашаром ханской армии. Одна из наиболее убедительных версий распространения чуждого этнонима «татары» в восточной Европе гласит, что центрально-азиатское племя татар (китайское та-тань) в молодости так разгневало Чингисхана, что служило хашаром армии всю историю завоеваний на западе, от Керулена до Клязьмы, до полного своего истребления. Однако наводящее ужас имя авангарда орды сохранилось в хрониках и передалось племенам местного, оперативного хашара. Кстати, до сих пор в Средней Азии собирают хашар (толпу) для строительства мечетей и срочных общинных работ.
Теперь обратимся к иным временам и европейским хронистам.
Вот что пишет Фредегар:
«На 40-м году правления Хлотаря (623 г.) некий человек по имени Само, франк родом из Санса, вместе с другими купцами отправился к тем славянам, которые известны как венды. Славяне уже подняли восстание против авар, называемых также гуннами и против их правителя-кагана. Венды были долгое время подданными гуннов, которые использовали их как befulci. Когда бы гунны не выступали против других народов, они стояли у лагеря в строю, готовые к бою, пока сражались венды. Если венды побеждали, то гунны бросались вперед за добычей, но если венды терпели поражение, то гунны поворачивали их и вновь заставляли вступать в битву. Венды звались гуннами befulci, потому, что они дважды начинали атаку в боевых порядках, и таким образом, прикрывали гуннов. Каждый год гунны зимуют со славянами, спят с их женами и детьми, и вдобавок славяне платят дань и терпят много других тягот. Сыновья, рожденные от гуннов славянскими женами и дочерьми однажды нашли это постыдное унижение нестерпимым, и поэтому, как я сказал, они отказались подчиняться своим господам и подняли восстание»
Трудно сказать, пришло ли это от гуннов, но аварская практика родом из восточной Азии стала неким маркером каганата и, шире – азиатской политии вообще.
Уместно здесь вспомнить самоубийственные в эпоху автоматического оружия атаки методом «живой волны», которые применялись армиями Китая, Кореи и Японии в середине ХХв, тогда как европейцы отказались от подобных атак лет за 60 до этого. Не считая русских, разумеется, с их заградительными отрядами, возвращающими бегущих befulci в бой и эксклюзивным методом разминирования атакующей пехотой. Что это, как не хашар? Шила в мешке не утаить, и уши каганата вылезают из русской матрицы снова и снова, через тысячу лет. Просто этническая иерархия сменилась другой, более современной. Многое для этого сделал Иван Грозный, прямой преемник татарских царей. Его опричнина и земщина – возврат к толпо-элитарному дуализму, к хашару, давший ему многое в имперском полиэтничном государстве, но и болезненно откативший назад. В формировании опричной элиты этничность уже не играла роли, в ней были немцы, татары, черкесы и прочие. Впрочем, вернемся к каганату и продолжим поиск скрытых, но много объясняющих аналогий.
Славяне, угро-финны и степные номады, по преимуществу тюрки, были обречены на соседство и взаимодействие самим ходом истории. Их появление во всемирной истории, точнее – вторжение в нее, было практически одновременным и произошло в эпоху Великого переселения народов, в V-VI вв н.э. Общим для кочевников и славян воплощением мировой цивилизации и объектом вожделения была Римская империя: прорвав ее границы, те и другие попали на страницы хроник. Не только богатства, накопленные в империи (в евразийской перспективе – также в Китае, Персии и Халифате), но и блага цивилизации – римской (христианской), персидской, арабо-мусульманской, — были даны славянам и тюркам как бы в готовом виде. Это обусловило сложение общих черт в системе культурных ценностей и даже, как писал в 1925 году Н.С. Трубецкой, в «подсознательной философской системе» (что ныне принято называть словом «ментальность»).
Действительно, первые исторические акты легендарных тюркских и славянских правителей, по описанию средневековых хроник, обнаруживают иногда удивительное сходство, не диктуемое традициями собственно ромейскими (дипломатическими, литературно-этикетными и т.п.). Согласно Хронике Симеона Логофета (X век), протоболгарский хан Крум, опиравшийся на совместные силы протоболгар и славян, в 811 году разбил византийскую армию, а из черепа императора Никифора сделал себе чашу, из которой потом заставлял пить своих военачальников. Затем Крум подошел к стенам Константинополя (Царьграда славянской традиции) и, заключив мир, вонзил в Золотые ворота копье. Почти через столетие, в 907 году согласно Начальной русской летописи – «Повести временных лет», руский князь Олег с дружинами руси и славян осадил Царьград, заключил выгодный мир и повесил щит на воротах города, «показуя победу». Болгарский хан и руский князь, помимо традиционного для «варваров» договора о мире и дани с греков, добиваются легитимации своих государств в центре империи при посредстве символического акта: они начертали свою победу знаком на вратах Царьграда. Мы не будем сейчас говорить о том, что поход легендарного Олега не отмечен в ромейских хрониках и крайне мифологичен – это лишь убеждает в том, что мифотворчество руси шло путем заимствования тюркских фабул, как приведенный нами в первой статье пример Владимировой религиозной полемики, скопированной с хазарской. Легитимация через могущественного соседа, через победу или военное «замирение с ним» — это суть степное установление легальности власти. На востоке так поступали все кочевники: воевали с Китаем, и только после официального признания их могущества императором каганы становились реальными правителями степи.
Итак, в первой статье мы указали, что государственная легитимация восточных протославян могла быть заимствована от западных тюркоязычных кочевников. Приведем два основных примера. Т.к. хазарский каганат был уже нами описан, мы возьмем самых одиозных из раннего средневековья – дунайских булгар и их предшественников авар. По сути, можно выделить три крупных волны в появлении тюркоязычных кочевников в Восточной Европе раннего средневековья: аваро-булгарскую, хазарскую и огузо-половецкую. Они оставили крайне заметный и важный в нашей теме след.
После распада Великого тюркского каганата, часть племен врагов тюрков жуан-жуаней (возможных предков авар) ушла на запад. После смерти своего кагана Истеми за ними вслед пошли многие племена тюрков. У аваров и племен группы дулу (булгар) – выделилась своя кочевая элита, которая стремилась выйти из кипящего азиатского котла и повторить поход хуннов в Европу. Причем старые распри между собой они продолжали, постоянно нарушая клятвы о мире. Особенно неприятными соседями для всех стали авары (обры).
Летописный рассказ о том, как обры «воеваху на словенех и примучаша дулебы, сущая словены, и насилие творяху женам дулебским»: далее следует знаменитое предание об аварах, запрягавших в свои арбы дулебских жен вместо волов и коней.
Это едва ли не древнейший славянский эпический сюжет, в центре которого снова толпо-элитарный дуализм. Характерно и его завершение: «Быша бо обре телом велици и умом горди, и Бог потреби я, и помроша вси, и не остася ни един обрин. И есть притча в Руси и до сего дне: погибоша аки обре». Встреча с аварами действительно стала для славян своего рода инициацией, эпическим «первособытием»: имя авар/обров стало именем древних великанов в славянском фольклоре; ср. имя алангасаров –великанов фольклора Поволжья, восходящее к этнонимам алан и хазаров, огузов в Армении и т.п. Именно авары, а не хунны, оказали сильное влияние на жизнь народов будущей «Киевской Руси». Посудите сами – сидите вы, мирно занимаетесь своим делом — вдруг откуда ни возьмись появляется орда. Причем требует от вас не только еды, жену и детей — но и вас тащит воевать, а иначе сварят в казане. У славянских племен быстро сложилось представление о кочевниках как мощной силе, противостоять которой они пока не могли. Но встреча с аварами научила военной дисциплине, азам управления и логистики. Походы на Византию славяне всячески поддерживали, хотя те были неудачны и стоили большой крови. В 626г. при императоре Ираклии иранский шах Хосров попытался создать антивизантийскую коалицию «западных гуннов» — авар, болгар и славян. В результате очередной поход на Византию совершили авары со славянами, потерпевшие поражение под стенами Костантинополя, о чем свидетельствуют византийские источники, в том числе и известный составителю «Повести временных лет» «Бревиарий» («Летописец вскоре») патриарха Никифора. Военные качества славян того времени известны, однако они усвоили от авар очень важные цивилизационные новшества, в том числе военные. Если до этого славяне максимально умели воевать в пешем строю, то с аварами скорее всего пришло умение воевать верхом и использовать сложносоставной лук (мы к этому вернемся). Кроме того, самые ранние образцы стремян в Европе найдены именно в аварских погребениях, а именно стремена обусловили переход конницы из вспомогательной в основную боевую силу, именно они позволили появиться как тяжелой ударной кавалерии, так и эффективным конным лучникам.
Безусловно, результаты реального исторического взаимодействия славянских, иранских, тюркских и других этносов Евразии были несравненно разнообразнее и богаче, чем общие историографические схемы. Это взаимодействие предопределялось и «объективными» требованиями экономики степняков-скотоводов: развитие скотоводства требовало расширения кормовой базы, в том числе запасов зерна на зимних стойбищах, формирования полукочевых и оседлых форм быта. Естественно, эти требования возрастали в процессе формирования государств: дань со славян и чинимые им «насилия», упоминаемые летописью, диктовались, по преимуществу, этими требованиями. Видимо, не случайно, по свидетельству Менандра, во второй половине VI века авары убивали захваченных в плен кочевников-савир, но славян оставляли в живых и требовали с них выкуп. Земледельческая экономика славян, скотоводство и военизированная племенная организация кочевников «дополняли» друг друга в этом процессе взаимной интеграции. Возможно, славян такой «союз» тяготил, однако только так, в составе военной машины авар и булгар славяне закрепились на Балканах. Складывается политическая структура – каганат, в который вливаются многоплеменные мультирасовые объединения. Все они находятся на разных стадиях социально-экономического, культурного и политического развития. Соединившись, они приобретают общие этнические черты, такие как язык и культура, способствующие становлению единой «этнокультурной общности с нивелирующейся культурой и единым языком». Однако авары не смогли создать полноценного государства с единым управлением, органами контроля и армией, поскольку не смогли адаптироваться к новым реалиям, рассматривая земледельческое население (славян, иллирийцев, влахов) лишь как экономический и военный ресурс, хашар. Вследствие чего потеряли контроль над завоеванными территориями и влияние на союзников. Авары, как ранее гунны, в отличие от хазар, не смогли или не успели сформировать государство с единым аппаратом и управлением. Супервождество авар не выросло в реальное государство, описанное Максом Вебером.
Палаши раннесредневековых западных тюрков представляли собой адаптированное для всадника оружие, своего рода облегченные однолезвийные мечи с изогнутыми клинком и рукоятью
Первоначально часть славянских племен находилась под влиянием авар с различной степенью зависимости, в это же время шел постепенный процесс усиления политико-экономического превосходства пришлого аварского населения над местным славянским. К концу первой половины VII в. происходит резкое обострение отношений, славяне начинают формирование собственных межплеменных объединений и начинают оспаривать гегемонию авар (см. выше отрывок из хроники Фредегара). В позднеаварское время доминирующим этническим элементом каганата становится славянское население, авары теряют свое военно-политическое превосходство и уже сами вливаются в славянский ареал политико-экономических интересов. Несмотря на противоречивость и сложность аваро-славянских отношений, последние оказали мощное социально-культурное влияние на аварское население каганата и способствовали оседлости авар-кочевников (будь у них больше времени). Кочевая государственность с ее схемами неявной вассальной зависимости государство как таковое не выстроила. Но славянам показала — чем острее меч — тем больше к тебе уважение. При этом нельзя забывать и о наличии единых целей, которые объединяли славян и кочевников (и прочих варваров), во всяком случае в глазах ромеев: эти цели – перераспределение богатств, накопленных цивилизацией, читай — Византией. Сложные и противоречивые отношения с Константинополем, использующим союз с одними варварами против других, заключающим с ними договоры и выплачивающим вожделенную дань, «позволяющем» селиться в бывших римских провинциях и т.п., сопутствовали сложению первых «варварских государств» и завершающей стадии тюркского и славянского этногенеза. Очевидно, что общетюркское, равно как и общеславянское самосознание складывалось в процессе этнокультурного противостояния и диалога варварских объединений с Византией и другими цивилизациями; не меньшее значение для сложения этнического самосознания различных групп славян и тюрков имели и отношения симбиоза и конфликта меж общностями, относящимися к столь различным языковым семьям и хозяйственно-культурным типам. Таким образом, авары оказали глубочайшее влияние на славян – показав им, что государственность возможна лишь в случае сильнейшего аппарата давления. Прямых заимствований еще не имелось – титулы оставались теми же, славяне при разгроме Аварского каганата не создали еще у себя условий для становления своих государств, но фундаментально в «политогенетической ментальности» элит схема уже закрепилась. После она обретет жизнь уже после разгрома Хазарского каганата.
Аварская кумысная чаша, дерево, золото. Реплика
Аварский каганат разбили одновременным натиском франков и болгар, западная часть аварского домена стала Восточной маркой франков (впоследствии Австрией), восточную равнину позже облюбовали венгры. Таинственным образом исчезли и сами авары, хотя в истории так не бывает (и к этому мы вернемся). Аварский государственный субстрат оказался слабоват для закрепления – даже несмотря на ассимиляцию. Приходя ежегодно на зимовку к славянам, авары брали в наложницы славянских дочерей и жен (о «гостеприимном гетеризме» у «скифов» (славян) сообщает и Приск при описании посольства к Атилле); кроме того, славяне платили аварам дань. В целом степень метисации авар со славянами в поздний период могла быть весьма высока. Описание «аварского ига» европейцами совпадает с данными ПВЛ о насилиях, чинимых славянам и дулебским женам. Данные археологии, однако, делают очевидными «законные» брачные узы, связующие авар и славянских жен: на могильнике Покасенетк с аварскими мужчинами, погребенными по обряду ингумации, хоронили женщин-славянок, которых кремировали, а кости складывали в урны Пеньковского облика. Интересно, что на другом фронтире этнокультурного синтеза – в западном Предкавказье – поступали наоборот. Касоги (или кас) – полукочевое племя, корни которого могли быть тюркскими, нахскими, угрскими, аланскими – было внедрено хазарской администрацией в среду автохтонных адыгов в VIII–IX вв. для укрепления юго-западной границы Хазарского каганата. С этими пришельцами там связаны кремационные захоронения, а с оседлыми адыгами – ингумация в каменных ящиках.
А вот племена дулу (будущие болгары) куда ярче повлияли на развитие государственной власти. Около 680 года хан одной из групп тюркских кочевников-болгар (протоболгар), пришедших из низовий Волги и Дона, Аспарух (около 665—700) отвоевал у византийского императора Константина IV Погоната местность близ дельты Дуная и заключил соглашение с местным славянским племенным союзом. Таким образом, на начальном этапе в формировании болгарской государственности участвовали два народа — славяне и протоболгары. Процесс консолидации единой славяно-болгарской народности растянулся на столетия: социально-политическая организация, религия, хозяйственно-культурный тип этих народов были слишком различны. По болгарскому обычному праву правление должно было переходить от отца к старшему сыну — «канартихину». Несмотря на то, что такой порядок часто нарушался, власть не уходила за пределы болгарского этноса. У хана была личная дружина, которую он содержал самостоятельно. Члены ее именовались на византийский манер — кандидаты. Особенно почитались те, кто проявил силу и храбрость на войне — багатуры. Отказавшись от традиционной тюркской удельно-лествичной системы, которая и у соседей-хазар давала сбои, протоболгары установили прямое наследование, а их термин багатур остался навсегда со славянами. Однако в отличие от азиатской традиции, у болгар багатурами могли стать и инородцы. Украинские историки немного лукавят, указывая что багатуры-богатыри были характерны лишь для русских былинных эпосов. Багатуры появляются у болгар и причем остаются навсегда.
Вполне естественно, что благодаря своей победе над аварами хан Крум воспринимался балканскими славянами как преемник некогда внушавшего страх аварского кагана, и болгары, действительно, стали в какой-то степени политическими наследниками авар. Согласно византийскому лексикографу десятого века Suidas, после победы над аварами болгарская знать стала носить одежды в аварском стиле. Suidas также сообщает, что Крум спрашивал совета аварских пленников относительно законодательства. Владения Крума простирались теперь далеко на север. Течение реки Тисы (ныне в Венгрии) обозначало границу между франкским и болгарским государствами. От верховьев Тисы болгарская линия границы поворачивала на восток, а на восточных Карпатах доходила до верховьев реки Прут. Затем она шла вниз по течению Прута на юг до Леово, где снова сворачивала на восток, пересекая Бессарабию, до реки Днестр. Эта наземная линия границы через Бессарабию была укреплена рвом и земляным валом. Продолжаясь вдоль течения нижнего Днестра, граница доходила до Черного моря в устье Днестра. Следует заметить, что земли Молдавии и южной Бессарабии, включенные в болгарское государство, веками были населены — хотя бы частично — антами. В южной Бессарабии, вероятно, был размещен сильный болгарский гарнизон для наблюдения за перемещением угров (венгров), хазар и славян у Днепра.
Установление болгарской власти над вновь приобретенными территориями к северу от Дуная и укрепление северной границы, видимо, потребовало нескольких лет. Одновременно хан Крум уделял много внимания как реорганизации армии, так и административным реформам, имеющим целью ослабить болгарскую аристократию — бойлов (буйла — тюркский титул чиновника, который передавался по наследству). Поэтому он решил увеличить роль своих славянских подданных, и при дворе появилось несколько славянских старейшин (жупанов), которым были доверены разнообразные полномочия. Один из них, Драгомир, был посланником Крума в Константинополь в 812 г. Славянский язык был широко распространен в ставке Крума, и говорят, что на пирах он обычно произносил тост за здоровье гостей по-славянски. Трудно составить себе четкое представление о законодательстве Крума из положений Suidas, но ясно, что в его планы входило ограничение власти аристократии. По Suidas, Крум приказывал богатым оказывать помощь бедным под угрозой конфискации их владений. Тем, кто укрывал «воров», грозила такая же расправа, как и над самим «вором», еще по одному его закону, который, видимо, был направлен не столько против мелких воров, сколько против политических преступников, и который тогда мы можем истолковать как попытку остановить ставшие обычными междоусобицы знати. Армия была усилена за счет включения в нее славянских отрядов, однако командовали ими болгары.
Этнокультурный синтез славян и болгар шел в общем в тех же формах, что и в Аварском каганате, но более интенсивным здесь было воздействие византийской культуры уже с VIII в: аулы болгарских ханов, в том числе столица Плиска, строились уже с использованием ромейских и, шире, ближневосточных традиций, хотя в Плиске сооружались и юртообразные жилища. Как и в Аварском каганате, различными были погребальные традиции: потомки кочевников хоронили умерших, славяне – сжигали; но керамика в некрополях была одна и та же. Протоболгары стали интенсивно переходить к оседлости уже в VIIIв. Мощный славянский субстрат предопределил судьбы протоболгарского компонента: после христианизации Болгарии (860г.) от ассимилированных славянами протоболгар-кочевников сохранился сам политоним – название государства, от которого происходит и современное название славянского по языку народа – болгар; правители этого государства претендовали на византийский царский титул, отказавшись от тюркского титула хан, но в болгарской социальной лексике сохранилось тюркское по происхождению название высшего правящего слоя – боляре. Отметим – старшая дружина кагана руси Святослава именуется славянским термином мужи или тюркским бояре. Термин бояр вообще свойствен огузским группам тюрок, в частности — печенегам. Гибель Аварского каганата на исходе 8в, исчезновение аварского этноса («погибоша аки обре»), элиминация хазар, ассимиляция протоболгар и загадочной руси – все это говорит о том, что растворение кочевых западных тюрков в земледельческих славянских культурах с передачей устойчивых черт своего социального устройства было исторической закономерностью. Любопытно, что летописный народ русь появился на Днепре как раз в начале 9в и занялся тем, что обложил данью местные славянские племена, не брезгуя грабежами и работорговлей — тем, что летописец вменял аварам.
Почему киевскому князю так важно было закрепить за собой титул кагана? В первой статье мы частично ответили на этот вопрос, иные обоснования скрыты в последующих событиях, оставшихся за ее рамками. В причерноморские степи с востока явились печенеги. К их появлению уже ослабли как Хазарский каганат, так и гибридное государство болгар на Дунае. На титул кагана — правителя причерноморских степей претендовали и руский князь, и печенежский хан. Кто вынесет хазар, тот получит титул – и сакральную власть в регионе. Как их кочевые предки в Центральной Азии, печенеги поспешили заручиться расположением императора (ромеев), дабы стать легитимными хозяевами новых земель. Но карты смешал Святослав. Впервые появление печенегов у границ руси засвидетельствовано под 915г.
Вот что сообщает об этом «Повесть временных лет»:
«В лЪто 6423. Приидоша печенЪзи первое на Рускую землю, и сотворише миръ со Игорем, и придоша к Дунаю»
Дальнейшее изложение летописной статьи 915 г. объясняет причину мирного визита печенегов в среднее Поднепровье. К этому времени они втянулись в конфликт между Византией и Болгарией и, очевидно, пытались предупредить участие в нем Руси. Известно, что печенеги были объектом активной дипломатии Византии. Пытаясь создать коалицию против Болгарии, ромеи направили к печенегам в качестве посла херсонского стратига Иоанна Вогаса. Видя заинтересованность в них со стороны Византии, Руси, Болгарии и Хазарии, печенеги пытались максимально воспользоваться этой ситуацией. Поочередно они выступают союзниками каждой из названных стран, получая от них богатые дары.
Святослав Храбрый, первая историческая фигура среди «рюриковичей», выступил против всех, кто мог претендовать на титул «каган» — как против хазар, так и против болгар, и даже против главных легитиматоров — ромеев. Расчет его был прост — разбить конкурентов, а затем уже у врат Царьграда заявить о себе как великом кагане всех покоренных и ослабленных земель. Тем временем ромеи руками печенегов стали выбивать тех, кто им мешал в создании обширной сферы влияния из подвластных народов и государств-марионеток. Первыми под удар попали уже ослабленные описанными в первой части событиями хазары. Их и так терзали набеги руси, но и печенеги приложили руку к падению каганата. Захватив степи между Кубанью и Доном, они отрезали Хазарию от империи. Кроме того, печенеги разрушили некоторые города на побережье и поселения в Восточном Крыму. Таким образом, артерии каганата, связывавшие его с союзниками, торговыми партнерами и данниками на западе были перерезаны. Государство неизбежно шло к гибели, к середине X в. оно сократилось практически до размеров личного домена кагана, расположенного примерно на территории современной Калмыкии. В 964-965 годах Святослав, возглавив военный союз с огузами и печенегами, довершил разгром каганата, разрушил его столицу Итиль (Атил) и, сломив сопротивление алан и касогов, захватил ключевые города Саркел (Белая Вежа) и Таматарха (Тмутаракань).
Хазарский поход Святослава: бой с касогами
После Святослав начал войну с Болгарией. Русь становилась каганатом и это начало вызывать опасения ромеев, тогда престарелый Никифор II Фока склонил союзных печенегов к нападению. Первое их вторжение датируется 968 годом и подробно описано в «Повести временных лет». Пока князь вел войну против Болгарского царства, войско печенегов осадило Киев. Тогда стороны заключили мир, обменялись оружием и конями, и печенеги ушли в приднепровские степи. На время установилось затишье, а Святослав уже именовал себя Каганом руским. Но появление у границ новой державы имперского типа, перенявшей славу и сакральный авторитет хазар, ромеям было совсем не нужно. Не для важности или забавы Святослав взял титул кагана, — воодушевленный успехом коалиции руси, славян и степняков, он в краткое время сколотил новый каганат, которому могло бы хватить сил для разорения Византии. Утрируя, можно сказать, что Святослав мечтал о лаврах двух великих хуннов, потрясателей империй – Модэ и Атиллы, которые угрожали Китаю и Риму. Как Атилла, всю жизнь ведший своих разноплеменных воинов на запад, Святослав всю жизнь двигался на юг, от места своего рождения предположительно у Ильменя или Ладоги к Киеву и дальше. Отсюда и его план очередного переноса столицы, уже в Переяславец (переял славу) на Дунае.
На основании данных русских, византийских и арабских источников, можно в общих чертах реконструировать боевую тактику дружин ранних киевских каганов. Основой их военной мощи была пехота, действовавшая в плотных боевых порядках, укрывшись за "стеной щитов", в том числе лучники, обилие которых отличает войско "руси" или "русов", как именуют их современники. Недостаток конницы восполнялся союзниками из венгров и печенегов. "Русы" в походах IX-X вв. составляли ядро войска, к которому присоединялись ополчения зависимых славянских и финских племён. Помимо даннических обязанностей, в эти походы их привлекала возможность богатой добычи. О луках, находившихся на вооружении русов, можно судить по материалам дружинных курганов Шестовицы, где сохранились остатки костяных накладок и колчанов со стрелами. Данные экземпляры относились к типу "венгерских луков" Х в., прототипы которых находятся среди более ранних хазарских луков (VIII-IX вв). Такой лук "имеет двояковыгнутую форму в натянутом состоянии, форму буквы "С" с выгнутыми наружу "рогами" в разряженном. Лук составлен из 4-х основных частей, изготовленных из разных материалов – тыльной и внешней плечевых пластин, вместе составляющих "рога" лука, рукояти и концевых пластин. Плечевые пластины изготовлялись из разных твёрдых пород дерева (можжевельник, берёза) или гибкого воловьего рога и склеивались между собой очень прочным рыбьим клеем. Жёсткие роговые пластины рукояти и концов лука соединялись с его рогами "встык". Сверху вся эта конструкция обматывалась в местах сочленения отдельных её частей жилами, а поверх иногда оклеивалась берестой. Сила "удара" такого сложносоставного лука была огромной – до 80 кг (средняя – 40 кг). О широком применении луков русами сообщает Лев Диакон, рассказывая о боях за Доростол, изображение лучников находится на оковке турьего рога из Чёрной Могилы (погребение знатного руса скандинавского происхождения).
Святослав вторгается в Болгарию с печенежскими союзниками (из Хроники Константина Манасса)
Однако общий итог походов Святослава известен – неудача, гибель по дороге домой, чаша из черепа в руке печенежского хана Кури. Титул кагана давал незыблемый сакральный авторитет. Каган мог легитимно управлять огромной территорией, претендуя на связи с фактически всем реальным миром того времени. По духу Святослав был сродни тем же печенегам, поскольку вел по сути кочевой образ жизни. Летопись отмечает, что ходил он легко, как пардус, воза и котла с собой не брал, питался кониной, зажаренной на углях, спал не в шатре, а на открытом воздухе, подложив под голову седло. Такими были, замечает летописец, и все его храбрые воины. Исследователи полагают, что летописная характеристика Святослава позаимствована из песни, сложенной в степях. В ней воспевается воин-кочевник – неприхотливый, выносливый и решительный. Летописцы и позднейшие историки вплоть до современных упрекают Святослава в том, что он практически ничего не сделал, чтобы обезопасить страну от кочевнических вторжений. Мол, если б он не искал чужой земли, а занялся обустройством собственной, положение на границе Руси с Диким полем не сложилось бы так драматично на века вперед. Но грубый перенос современного этатизма и просроченной геополитики на реалии Х века здесь не работают. Каган Святослав мыслил совершенно иначе. Вся его жизнь была добычей трофеев: руский Киев с хазарской государственностью, днепровские славяне, нижний Дунай, Болгария — целью Святослава была вовсе не выдуманная позже Киевская Русь, а могучий каганат, интегрирующий тюрков и славян у ворот Восточной Римской империи. Так красиво мог бы замкнуться дунайско-днепровский круг авар.
Но так не вышло, и уже сыновья, внуки и правнуки кагана русов считали лишь Киев пределом своих мечтаний, не выходя в своих притязаниях на оперативный простор замыслов Святослава. Знал ли он, что каганат может существовать лишь в экспансии, в постоянной динамике? Однако сейчас сервильная династическая историография РФ титулование ранних исторических Рюриковичей каганами в летописях заменяет "князьями". Из своеобразной политкорректности, видимо. Стесняются.
Интересно, что в Венгрии и Болгарии активно изучают этнокультурный синтез основ нации и государства на евразийском фронтире кочевого и оседлого миров, ибо это создало основу венгерской и болгарской локальных культурных систем, породило их идентичность. Венгры и болгары не стесняются познавать себя и рефлексировать сочетания азиатских и европейских корней в живом древе нации. Только Россия и отчасти Украина продолжают многовековую имперскую традицию мифологизации своих культурных нарративов, отказываясь от реальности и навязывая своим интеллектуалам путаные химерические схемы, обрекая их (и себя) на оскопление самосознания. Стало быть, какие-то новые, иные субъекты Восточной Европы подойдут к осмыслению цивилизационного феномена Фронтира — растворения кочевых культур в земледельческих с передачей устойчивых черт социального устройства. Вероятно, это станет рождением новых идентичностей.
