Аннотация:
Предметом исторического анализа в данном исследовании стала практически незатронутая отечественными учеными тема жизненного уклада восточнославянских поздних языческих общин конца X — начала XII вв. В статье были использованы проблемно-хронологический и историко-аналитический методы научного исследования.
Автор на основе анализа археологических источников и памятников древнерусской письменности смог очертить период существования древнерусских поздних язычников, а также проанализировать в общих чертах их хозяйственную деятельность, социальный строй, особенности мировоззрения. Особое внимание в статье уделено анализу археологических материалов городищ-святилищ и городищ-спутников Збручского культового центра, в котором нашли убежище высшие жрецы Среднего Поднепровья и их сторонники. Эти уникальные археологические данные позволили провести анализ жизненного уклада наиболее радикальной части древнерусских язычников на протяжении продолжительного периода от начала христианизации до оставления местными жителями городищ-спутников в начале XII в.
Анализ материалов раскопок Тимирев-ского поселения и синхронного ему могильника IX—XII вв. позволил автору не только провести анализ жизненного уклада традиционной общины поздних язычников второй половины XI — начала XII вв., но и проследить процесс трансформации хозяйственной деятельности местных жителей в связи с вынужденной изоляцией жителей Тимиревского городища от других древнерусских поселений.
В исследовании подчеркиваются характерные особенности языческого культа в общинах поздних язычников — в частности, массовые человеческие жертвоприношения. Выявлены наиболее почитаемые божества пантеона поздних язычников.
Большая часть значимых письменных источников, относящихся к древнерусской эпохе, давно изучена и введена в научный оборот. На основании их анализа проведена реконструкция различных аспектов жизнедеятельности наших предков IX—XIII вв. При этом письменные источники далеко не всегда содержали объективную информацию. Несомненно, их создатели приспосабливались к определенным политическим реалиям своего времени, имели свои мирские страсти и мирские интересы. Даже сами авторы летописей и других древнерусских письменных источников неоднократно заявляли о тенденциозности и определенной политической направленности своих трудов. Данный факт не мог не сказаться на научной ценности письменных свидетельств как самого информативного источника изучения прошлого наших предков древнерусской эпохи.
Таким образом, невозможно переоценить роль археологических материалов, которые не только существенно дополняют письменные источники, но и зачастую указывают на искажения исторической действительности в тех или иных письменных памятниках.
Так, в древнерусских летописях вполне определенно указывается на то, что уже в конце эпохи правления киевского князя Владимира Святославича легко и безболезненно было крещено все население Древней Руси. Представление о «легкости» христианизации древнерусских земель было охотно принято многими отечественными учеными XIX — начала XX вв. (Соловьев 1851: 252).
Некоторые отечественные исследователи, признавали определенные трудности в христианизации древнерусских окраин, но объясняли их тем, что против новой религии восставали исключительно неславянские племена, входившие в состав Древней Руси (Карамзин 1818: 174).
Археологические исследования, проведенные отечественными учеными в советскую и постсоветскую эпоху, выявили многочисленные языческие захоронения и святилища XI—XIII вв. в различных регионах Древней Руси. Новые археологические данные нанесли непоправимый удар теории о быстром и безболезненном крещении восточнославянских земель. Во второй половине XX в. среди отечественных исследователей широкое распространение получила теория о том, что христианизация Древней Руси была долгим и болезненным процессом и растянулась на многие века вплоть до монгольского нашествия. Так, Б. А. Рыбаков в своей монографии «Язычество Древней Руси», первым осмелился выдвинуть предположение о существовании у восточных славян раннехристианской эпохи крупных языческих общин, группировавшихся вокруг языческих святилищ и погребальных памятников (Рыбаков 1987: 111).
Гипотезу Б.А. Рыбакова позднее поддержал и развил О.М. Рапов, который в своей монографии «Русская церковь в IX — первой трети XII вв. Принятие христианства» на основе письменных источников и данных археологии убедительно показал, что процесс христианизации в восточнославянских землях проходил достаточно болезненно и растянулся на многие века (Рапов 1988).
Гипотеза Б.А. Рыбакова — О.М. Рапова нашла блестящее подтверждение после открытия в 80—90-х годах XX в. Б.А. Тимощуком и И.П. Русановой, крупного культового центра конца X — середины XIII вв. на реке Збруч (в Тернопольской области нынешней Украины) со сложной и довольно развитой храмовой архитектурой (Русанова, Тимощук 1990: 153—157), (Русанова, Тимощук 2007), (Тимощук 1993: 110—122).
Тема исторических судеб древнерусских языческих общин конца X — середины XIII вв. затронута в статьях М.Н. Козлова «Поздние язычники древней Руси» (Козлов 2016: 205—215) и «К вопросу о христианизации Киева» (Козлов 2014: 11—14).
Л.С. Клейн признал подлинность святилищ Збручского культового центра и заметил по этому поводу:
«Вполне возможно, что не только здесь, но и в других местах на окраинах и в глуши язычество сосуществовало с православием еще многие века после христианизации» (Клейн 2004: 206)
В современной историографии наблюдаются попытки опровергнуть гипотезу Б.А. Рыбакова, Б.А. Тимощука и И.П. Русановой Так, в частности, Н. Хамайко назвала выводы этих исследователей о существовании у восточных славян языческого пантеона и развитого культа в раннехристианскую эпоху гипертрофированными. По мнению исследовательницы все представленные исследователями материалы — жалкие подделки (Хамайко 2007: 90). Схожей точки зрения придерживается А. Комар (Комар 2011: 11—24).
А.В. Карпов назвал выводы Б.А. Рыбакова, Б.А. Тимощука и И.П. Русановой относительно существования у восточных славян поздних языческих общин не основанными не на чем догадками (Карпов 2008: 42].
Таким образом, в современной отечественной историографии продолжается острая дискуссия относительно самого существования поздних языческих общин в Древней Руси раннехристианской эпохи. При этом исторические судьбы поздних язычников, их социально-экономический строй и жизненный уклад практически не изучен. Между тем, без понимания их истории и культуры полноценно исследовать раннюю историю восточных славян невозможно. Исторический анализ жизненного уклада поздних язычников конца X — середины XIII вв. — главная цель данной статьи.
Под поздними язычниками автор понимает ту часть древнерусского населения, которая осознанно отказалась от принятия христианства и продолжила свое существование в условиях конфронтации с православной церковью и княжеской администрацией.
О том, что в конце X в. и в самом Киеве далеко не все согласились принять новую веру, сообщает в своей «Истории Российской» В.Н. Татищев.
Согласно данному источнику, часть киевлян не хотело принимать христианство, и
«отлагали день за день, рассуждая», некоторые же и слышать об этом не хотели»
Последние, же
«окаменелые сердцем, яко аспиды, глухо затыкали уши свои, и уходили в пустыни и леса» (Татищев 2003: 54)
Данные археологии полностью подтверждают письменные свидетельства. Главным направлением бегства населения от христианизации стало Суздальское Ополье. В местных курганах XI—XII вв. в значительном количестве найдены трехбусенные височные кольца, характерные для погребений юга Руси. Кроме того, при раскопках нескольких поселений конца X—XI вв. вблизи древнего Владимира были обнаружены археологами полуземляночные жилища киевского типа (Седов 1982: 180).
Появление киевских людей в конце X в. в Суздальском крае хорошо прослеживается на уровне гидронимики. Так реки вокруг Владимира Залесского имеют те же названия, что и вокруг Киева: Почайна, Лыбедь, Рпень (Георгиевский 1896: 9).
Убедительным свидетельством этого является и топонимика Северо-Восточной Руси, во многом повторяющая названия городов Южной Руси (Владимир, Переяславль, Юрьев, Звенигород) (Толочко 2015: 24).
Возможно, что часть населения Среднего Поднепровья осела в восточных районах Руси. Так, среди сокровищ старой Рязани XI—XIII вв. обнаружены перстни со щитками, украшенные чернью и гравированными изображениями, характерные для кладов Киева и Среднего Поднепровья. В целом состав серебряных украшений со старорязанских кладов XI—XIII вв. идентичен составу киевских и черниговских кладов (Даркевич В.П., Пуцко В.Г. 1982: 96—210).
Данные археологических исследований позволяют сделать предположение о том, что высшие жрецы Киева и других окрестных поселений со своими сторонниками осели в западных регионах Древней Руси. Так, археологи исследовали три городища-святилища, на территории нынешней Тернопольской области Украины: Звенигород, Богид и Говда. К ним примыкало около десятка поселений образовавшихся и прекративших свое существование синхронно со святилищами. По мнению современных исследователей, Збручский культовый центр образовался в конце X в. и принял на себя функции языческих святилищ Киева. Здесь могли находить убежище преследуемые служители языческих богов (Тимощук 1993: 117).
Поселения-спутники явно тяготели к городищам-святилищам и занимали малопригодные для жизни окрестности святилищ, расположенные в неудобной для земледелия гористой местности, далеко удаленной от источников питьевой воды. Население поселков-спутников занималось земледелием, скотоводством и ремесленным производством. Так, при раскопках одной из усадеб поселения-спутника Замчище, примыкавшему к святилищу Звенигород, были обнаружены обычные для сельских памятников полуземлянки с печами-каменками, два наземные здания со стенами столбовой конструкции (загоны для скота) и большая наземная постройка с двумя хозяйственными ямами в середине (кладовка). На территории усадьбы найден жернов и железный серп. Рядом с деревней находилось пашенное поле, границы которого определяются по скоплению камней, убранных с его поверхности. Кроме домов на территории поселения исследованы также две ремесленные мастерские (Русанова, Тимощук 1990: 153—157).
Второе поселение Бабина долина было расположено у подножья городища-святилища Звенигород и занимало северный склон сырого оврага Слепой яр. В поселении были раскопаны стандартные жилища с печами-каменками, более 10 ремесленных мастерских и целая усадьба ремесленника. По мнению Б.А. Тимощука, население городищ-спутников Збручского культового центра должно было обеспечивать местных жрецов всем необходимым (продуктами питания, ремесленными изделиями и т.п.) (Тимощук 1993: 110—122).
Подобные поселения-спутники XI— XIII вв. были исследованы археологами недалеко от села Ильев Николаевского района Львовской области. Здесь было обнаружено языческое святилище XI—XII вв. и несколько расположенных вокруг городищ-спутников, синхронных святилищу. И святилище, и окрестные городища-спутники, не имеют археологического слоя старше начала XI в., и вполне могли быть основаны беженцами из христианизированных регионов Руси. Два исследованных поселения-спутника были небольшими по территории и состояли каждое из нескольких десятков построек. Часть из них оказались жилыми домами, часть хозяйственными постройками. Судя по анализу содержимого хозяйственных ям, население данных поселков активно занималось земледелием, скотоводством, охотой и рыбной ловлей. Ремесленных мастерских в поселках спутниках обнаружено не было. Исследователи отмечают убогость археологических материалов, найденных при раскопках городищ-спутников Ильевского святилища, расположенного в лесистой местности с бедными, каменистыми почвами (Корчинський 2011: 74—76).
Внутри городищ-святилищ Збручского культового центра помимо капищ с идолами находились так называемые длинные дома — требища, где проводились собрания, ритуальные пиры и хранилось имущество святилищ (Тимощук, Русанова 1983: 161—174).
Все эти собрания (в том числе и вечевые) происходили под непосредственным руководством живущих в общественной части городищ-святилищ жрецов. Таким образом, роль жрецов, очевидно, не ограничивалась религиозной деятельностью. Скорее всего, они осуществляли и административную власть, заменив собой княжеских чиновников. В пользу этого свидетельствует тот факт, что исследователи не обнаружили вблизи местных городищ-спутников никаких признаков административного центра. По мнению Б.А. Тимощука и И.П. Русановой таким центром было само святилище (Русанова, Тимощук 2007: 44).
Таким образом, в руках жрецов, имеющих колоссальное влияние на свою паству, было сосредоточено и местное административное управление. Их власть распространялась не только на служителей городища-святилища, но и на население окрестных поселков.
На окраинах общественной части городищ-святилищ Збручского культового центра находились жилища профессиональных воинов, следящих за порядком в общине (Русанова, Тимощук 1986: 97).
Они, вероятно, играли роль стражи и охраняли общественный порядок. Воины, проживающие в городищах-святилищах, должны были подчиняться жрецам, обслуживающим Збручский культовый центр.
Поселки-спутники городищ-святилищ строились часто в малопригодной для проживания лесистой (иногда болотистой) местности. Почва в тех землях, где нашли свой приют общины язычников, была неплодородной, каменистой. Кроме того, в поздних городищах-святилищах проживало гораздо больше священнослужителей, чем было необходимо для совершения религиозных функций. Все это свидетельствует о том, что и жрецы и их паства после бегства в «леса и пустыни» нуждались в пище и других необходимых им вещах.
Существенное ухудшение уровня жизни спровоцировало не только трансформацию общественного строя поздних язычников, но и вызвало существенные изменения в их мировоззрении. Недавние соотечественники, принявшие христианство, стали в сознании язычников отступниками, чужаками и, как следствие, врагами. Таким образом, убийства, грабежи, взятие в плен соотечественников-христиан в сознании восточных славян-язычников стало обыденным делом, приятным оскорбленным богам.
При раскопках городищ-святилищ Збручского культового центра было найдено огромное количество останков людей, принесенных в жертву местным богам. Подавляющим большинством из них оказались дети различного возраста (Русанова 1992: 55—61). Подобная картина была зафиксирована исследователями и при раскопках Ильевского святилища (Корчинський 2011: 71—79).
Как свидетельствуют материалы археологических раскопок, у поздних язычников Збручского культового центра наибольшим почитанием пользовались божества земледелия и плодородия земли. В местных святилищах зафиксирован обычай приношения в жертву людей неким божествам, символом которых были хлебные печи. Так, в западной части городища-святилища Звенигород вблизи капища № 3 была раскопана нише-образная печь, используемая для выпекания хлеба. Вблизи печи были найдены фрагменты скелетов нескольких детей 3—5 лет. В южной части Звенигорода, недалеко от домов жрецов, было исследовано сооружение № 2. Напротив входа в строение находилась хлебная печь, перед которой археологи зафиксировали фрагменты костей не менее трех детей от одного до трех лет. Подобные обряды, вероятно, осуществляли и в поселении Бабина долина недалеко Звенигорода. В центре городища найдено прямоугольное сооружение со столбовой конструкцией и хлебной печью. В центре печи был найден череп ребенка 1—3 лет и кости теленка. Недалеко от печи на полу лежали кости подростка 12—14 лет и останки ребенка 10—11 лет (Русанова, Тимощук 1986: 97), (Русанова, Тимощук 1990: 153—157), (Русанова, Тимощук 2007: 83, 94, 96, 132).
Хлебные печи и зерно были одним из символов Рода и рожаниц.
Не случайно, во многих поучениях против язычества христианские проповедники обвиняют своих соотечественников в том, что они
«Иже ставять трапезоу Роду и рожаницам, короваи им молятъ» (Аничков 1914: 377)
Довольно часто в городищах-святилищах Збручского культового центра находят останки людей, усыпанные обгорелым зерном или горохом. Примером этому могут послужить останки принесенных в жертву людей в крытом храме городища-святилища Звенигород. На полу храма на обгорелое зерно были положены два человеческих черепа, два перекрещенных серпа и верхняя часть человеческого скелета (Русанова, Тимощук 1990: 156).
Таким образом, восточные славяне-язычники раннехристианской эпохи активно приносили в жертву Роду и рожаницам детей, вероятно, стремясь таким образом задобрить сверхъестественные силы, символизировавшие плодородие земли и обеспечить тем самым себе хороший урожай.
Среди наиболее почитаемых поздними язычниками сверхъестественных существ, почетное место занимало какое-то божество, связанное со скотоводством и миром мертвых. Возможно, что это был Велес — скотий бог. В пользу данной гипотезы свидетельствует факт существования на территории поздних городищ-святилищ обычая приносить в жертву какому-то хтоническому подземному божеству черепа домашних животных и людей. Так, в Звенигороде на дне жертвенной ямы № 3 в один ряд были положены разрубленные части коров (черепа, ребра, таз, бедренные кости) что, очевидно, символизировало целых животных. В этой же яме были найдены череп и кости подростка, который лежал в скорченном виде на правом боку и останки детей 3—5 лет (Русанова 1992: 55).
В другом капище Звенигорода были найдены кости более чем 30 черепов и расчлененных детских скелетов, сложенные в ямы с сопровождающим материалом (Русанова, Тимощук 1990: 155).
Череп коня, коровы, свиньи или человека считались вместилищем особой «костяной» души и, по мнению наших предков, она продолжала существовать в каком-то ином мире — «антимире», ожидая возвращения в мир реальный. Повелителем умерших людей и животных в подземном мире считался у восточных славян Велес. От него якобы зависело здоровье и благополучие животных и людей. Таким образом, возможно, что именно Велесу приносили в жертву многочисленные черепа животных и детей жрецы Збручских городищ-святилищ.
По-видимому, Велеса почитали не только язычники Збручского культового центра. После прихода в конце X — начале XI века в смоленские и полоцкие земли беженцев со Среднего Поднепровья, здесь появились многочисленные топонимы, производные от имени бога Велеса. Так, неоднократно упоминаются в памятниках смоленской деловой письменности XI—XIII вв. река Велеса, пустошь Волосаново, поселки Велисто, Волосово, Волоста и Волосторечинский. Есть в Смоленской области город Велиж, один из древних городов северо-западного региона Смоленщины. Недалеко от города есть озеро Велисто, речка Велица. Западная
Двина в ее верхнем течении называлась Велья. Значительная концентрация таких названий отмечена также в окрестностях Витебска. На берегу озера Лосвидо существовало село Волотовка. В низовьях реки Лутесяки отмечено название хутора Волотово и название дороги Волотова рень (Картавенко 2008: 41—42; Сергеева 1988: 69—70).
Часть человеческих жертвоприношений в Збручском культовом центре, очевидно, не была связана ни с богами плодородия земли Родом и рожаницами, ни с почитанием властителя мира мертвых Велесом. В некоторых жертвенниках Звенигорода вместе с останками подростков находят оружие и конскую сбрую, что указывает на поклонение каким-то воинственным богам, возможно, Перуну. Так, в сооружении № 3 был найден скорченный скелет подростка. Вокруг него разложены туши четырех коров, меч, конская шпора. Среди костей исследователи нашли также наконечник стрелы, вонзенный в земляной пол. В сооружении № 10 на полу были найдены ножны меча, нож, кости животных и птиц. Среди костей животных найдены и останки людей: подростка 12—14 лет и младенца. В длинном доме № 8 неподалеку от первого капища зафиксированы боевой топор, меч, черепки, раздробленные кости подростка 13—14 лет (Русанова, Тимощук 2007: 78, 83—84).
Характерно, что большинство людей, принесенных в жертву воинственным богам городища-святилища Звенигород, это подростки. Возможно, что ритуал принесения в жертву подростков в Збручском культовом центре был подобен ритуалу «благодарения» Перуну в 983 году после удачного летописного похода князя Владимира на ятвягов, когда «метали жребий на отрока и девицу» (Повесть временных лет 1950: 57). Подростки, на которых падал жребий, приносились в жертву богу войны вместе с невольниками и скотом.
Характерно, что массовые человеческие жертвоприношения были в целом не характерны для восточнославянского языческого культа. Так, при раскопках восточнославянских святилищ дохристианской эпохи человеческие останки фиксируются археологами крайне редко.
Таким образом, можно констатировать, что уже в конце X в. в Древней Руси сформировались поздние языческие общины, управляемые служителями языческого культа. В этих общинах сформировался жесткий языческий культ, предусматривающий массовые человеческие жертвоприношения и особый языческий пантеон.
Второй этап христианизации древнерусских земель начался лишь в середине XI в. На протяжении почти полувека большая часть населения восточнославянских земель (за исключением среднего Поднепровья и нескольких крупных городов) в полной мере оставалось язычниками. Жизненный уклад местных жителей оставался неизменным вплоть до новой волны христианизации.
Согласно данных археологии, ингумационные захоронения в Северо-Восточной Руси в значительном количестве появились лишь в середине XI в., а стали господствующей формой погребений лишь в конце XI в. Так, археологические исследования брянских курганов убедительно свидетельствует о том, что в местных погребениях первой половины XI в. (за исключением, быть может, округи Вщижа, столицы удельного княжества) господствовал обряд кремации на стороне (Гурьянов 2008: 73).
Характерной формой погребения для полоцких курганов — первой половины XI в. была также кремация на стороне от места погребения (Плавинский 2010: 197—198).
Схожая картина наблюдалась и при раскопках курганов псковских кривичей конца X — первой половины XI вв. Местные могильники содержали в большинстве своем захоронения по обряду кремации, как на стороне, так и на месте захоронения (Михайлова 2015: 119).
Новая волна христианизации прокатилась по Древней Руси во второй половине XI в., спровоцировав череду антихристианских движений в различных регионах восточнославянского мира. Большая часть местного населения приняла крещение. Оставшиеся язычники оказались в окружении христианских поселений, под давлением христианского духовенства и дружин местных князей. Так, согласно данным археологии небольшое количество курганов с погребениями по обряду кремации конца XI—XII вв. фиксируются исследователями в брянских, новгородских, ярославских, псковских курганах, могильниках Нижнего Поочья (Недошивина 2015: 179—194; Пронин 1990: 234—248; Гурьянов 2008: 73—74; Зеленцова, Милованов 2015: 122).
Исследователи зафиксировали в земле вятичей отдельные крупные могильники XI—XII вв., в которых встречаются лишь языческие захоронения (Седов 1982: 146).
В пограничных землях Западной Руси вплоть до конца XII в. функционировали языческие святилища с поселениями-спутниками у сел Бабин Кельменецкого района Черновицкой области, Нагорняны и Рудники Снятинского района Ивано-Франковской области (Тимощук, Русанова 1983: 161—164, 167—168).
У оказавшихся в окружении христианских поселений и под давлением княжеских дружин и христианского духовенства поздних язычников существенно изменился жизненный уклад. Так, процессы трансформации жизненного уклада поздних язычников Древней Руси во второй половине XI в. хорошо прослеживаются при анализе археологических материалов, собранных исследователями во время раскопок Тимиревского поселения IX—XII вв.
Поселок, в котором проживало несколько сот человек, был расположен в необычном для древнерусских поселений труднодоступном месте — на высоком коренном берегу реки Которосли, практически на водоразделе между этой рекой и Волгой. На изученной площади были обнаружены следы многочисленных ям — в прошлом жилых построек. Постройки располагались гнездами, или усадьбами. В состав «усадеб» входили жилые и производственные сооружения, хозяйственные ямы, открытые очаги. В ряде случаев между «усадьбами» или вокруг них зафиксированы столбовые ямки от оград и частоколов. Ведущими отраслями хозяйства этого центра были ремесло и торговля. В синхронных курганах и в поселении найдены многочисленные предметы, относящиеся к кузнечному и литейному делу, ткачеству, обработке дерева, кости, кожи. Находки оружия и украшений импортного происхождения, весов, гирек арабских монет и других привозных изделий говорит в пользу того, что население Тимиревского поселения активно занималось торговлей (Дубов, 1990: 79—83).
Согласно данным археологии, наиболее благоприятный период существования Тимиревского поселения и синхронного ему могильника приходился на X — первую половину XI вв. Именно к этому времени исследователи относят наибольшее количество погребений с богатым инвентарем (включающим в себя предметы иностранного производства и ремесленные изделия из различных древнерусских городов). Со второй половины XI вв. наблюдается постепенная деградация Тимиревского поселения (Недошивина, Зозуля 2015: 179—194).
В этот период происходит смена погребального обряда во многих поселениях Ярославского Поволжья, одновременно со становлением города Ярославля построенного недалеко от Тимиревского поселения (Дубов 1990: 69, 70—71; Энговатова 2015: 66).
Вероятно, образовавшийся в середине XI в. неподалеку городок Ярославль, населенный христианами, принял на себя функции торгового центра и княжеского торгового форпоста на Верхней Волге.
Народная традиция рисует местных жителей во второй половине XI в. не мирными купцами и ремесленниками, а разбойниками, грабящими купцов, проезжающих со своими товарами по Волге.
Так, в «Сказании о построении града Ярославля» о жителях Тимиревского поселения (называемого в источнике Медвежьим углом) сообщается следующее:
«Бысть селище, рекомое Медвежий угол, в нём же населенцы — человецы поганыя веры — языцы, зли сущи грабяша купцы» (Лебедев 1877: 111—112)
Интересно, что текст предания хорошо согласуется с данными археологии. Так, в источнике не сообщается не о торговле, не о ремесленном производстве в Медвежьем углу. Согласно археологическим исследованиям все найденные здесь при раскопках ремесленные мастерские относятся к X — первой половине XI вв. Со второй половины XI в. сопровождающий погребальный инвентарь ограничивается вещами местного происхождения, что убедительно свидетельствует о затухании торговли в Тимиревском городище (Недошивина, Зозуля 2015: 180).
Археологические материалы свидетельствуют о том, что основную часть населения Медвежьего угла второй половины XI в. составляли местные крестьяне и ремесленники. Общее соотношение так называемых «простых» погребений к «дружинным» составляет примерно 80 к 20 (Недошивина, Зозуля 2015: 181).
Однако и профессиональных воинов-дружинников в поселении было немало даже в заключительный период существования Медвежьего угла.
Большую власть в Медвежьем угле играли местные жрецы.
В «Сказании» упоминается некий верховный волхв Велеса, который
«яко пестун диавола, мудрствуя силою исконного врага, по исходищу воскурению жертвеннаго разумева и вся тайная и глагола словеса приключившимся ту человецем, яко словеса сего Волоса» (Лебедев 1877: 111—112)
Как видно из данного источника, местные волхвы были главными хозяевами в поселении и даже приносили человеческие жертвы.
Сообщения «Сказания о построении града Ярославля» неожиданно нашло подтверждение в «Повести временных лет» под 1071 годом:
«Бывши бо единою скудости в Ростовьстей области, встаста два волъхва от Ярославля, глаго-люща, яко „ве свеве кто обилье держить". И поидоста по Волзе, и приидуча в погост ту же нарекаете лучьшие жены, глаголю-ща, яко си жито держить, а си медъ, а си рыбы, а си скору. И привожаху к нима сестры своя, матере и жены своя. Она же в мечте прорезавша за плечемь, вынимаста любо жито, любо рыбу, и убивашета мно-гы жены, и именье ихъ отъимашета собе» (Повесть временных лет 1950: 117)
Интересно, что Ярославль в то время уже был христианским городом с несколькими православными церквями и христианским населением. Христианскими были и все окрестные поселения, за исключением Медвежьего угла. Таким образом, и волхвы, скорее всего, пришли именно с этого поселка. Как видно из данного источника абсолютную власть волхвов признавали не только жители Медвежьего угла, но и белозерцы, безропотно приводящие своих родственниц на казнь. В пользу предположения о приношении местными жрецами человеческих жертвоприношений свидетельствует и фиксация исследователями в курганах Тимиревского могильника парных захоронений конца XI в. (Седых, Френкель 2015: 214).
Отношения между жителями Медвежьего угла и княжеской администрацией были враждебными. Так, в «Сказании» сообщается о том, что население Тимирев-ского городища дважды встречало своего князя Ярослава Мудрого с оружием в руках. Показательным является также факт прихода волхвов с вооруженной толпой от Ярославля к Белоозеру — месту, куда свозили княжеские дани. Таким образом, во второй половине XI в. жители Медвежьего угла не только сами не подчинялись княжеским чиновникам, но и стремились втянуть в антихристианский и антикняжеский мятеж другие древнерусские земли.
Характерно, что ни в «Сказании о построении града Ярославля», ни в летописном рассказе о мятеже в Белозерских землях не упоминаются какие-либо воеводы язычников. Местные воины напрямую подчиняются волхвам, которые, очевидно, обладали не только религиозной, но административной властью в поселении.
Основным объектом поклонения жителей Медвежьего угла, согласно «Сказанию о построении града Ярославля», был скотий бог Велес. Ему, согласно данного источника, «керметь створена бысть и Волхов вдан» (Лебедев 1877: 111).
Популярен был Велес и в некоторых других общинах поздних язычников Северо-Восточной Руси XI—XII вв. Так, часть жителей Ростова, согласно «Житию Авраамия Ростовского», еще во второй половине XI в. «поклонялись каменному идолу Велеса» (Житие Авраамия Ростовского 1855: 224).
В целом, можно констатировать, что у жителей Тимиревского поселения во второй половине XI в. существенно изменился жизненный уклад. Изоляция местной общины от своих соотечественников-христиан способствовала деградации торговли и ремесленного производства. Существенно изменился и социальный строй местных жителей. Всю полноту власти в Тимиревском поселении, как и в языческих общинах Западной Руси сосредоточили в своих руках местные жрецы. Изменения в социально-экономической жизни жителей Тимиревского поселения спровоцировали трансформацию мировоззрения местных жителей. Соотечественники-христиане стали восприниматься поздними язычниками как враги, которых можно грабить и приносить в жертву богам.
Христианизация Тимиревского городища произошла, вероятно, в начале XII вв. (ингумационные захоронения в близлежащем могильнике к этому времени полностью сменили кремационные захоронения) (Дубов 1990: 77—78).
Схожие процессы происходили во многих окраинных землях Древней Руси. Так, согласно данным археологии, самоуправляемые языческие общины полностью исчезли в начале XII в. в землях новгородских словен и псковских кривичей (Пронин 1990: 238—242). В XII в. была разрушена большая часть оставшихся языческих святилищ Западной Руси, заброшены окружающие их поселения-спутники. Последними, уже в середине XIII в., были оставлены святилища Збручского культового центра (Русанова, Тимощук 1990: 155). В этот же период прекратились захоронения по языческому обряду в курганах беспокойных вятичей (Седов 1982: 147).
Таким образом, можно прийти к выводу, что уже в конце X в. часть населения Древней Руси, спасаясь от христианизации, бежала из Среднего Поднепровья в окраинные районы Руси. В общинах беженцев сформировался уникальный жизненный уклад, нашедший свое воплощение в формировании особой социальной иерархии, во главе со жрецами и появлении модернизированного языческого культа, предусматривающего массовые человеческие жертвоприношения. Активизация процессов христианизации во второй половине XI в. спровоцировало появление новых общин поздних язычников во многих окраинных регионах Древней Руси. В новых позднеязыческих общинах произошла деградация хозяйственной деятельности, а также трансформация общественного строя и ужесточение языческого культа аналогичное тому, что произошло в общинах беженцев от христианизации в конце X в.
Литература:
Аничков 1914 — Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914.
Георгиевский 1896 — Георгиевский В. Т. Город Владимир на Клязьме. Владимир, 1896.
Гурьянов 2008 — Гурьянов В.Н. Исследования древнерусских курганов в Жуковском районе // Русский сборник. Т. 4. Сер. 9. Труды кафедры Отечественной истории древности и средневековья Брянского государственного университета им. академика И.Г. Петровского. Брянск, 2008.
Даркевич, Пуцко 1982 — Даркевич В.П., Пуцко В.Г. Старорязанские клады (раскопки 1979 г.) // Советская археология. 1982. № 2.
Дубов 1990 — ДубовИ.В. Новые источники по истории Древней Руси. Л.: Изд-во ЛГУ, 1990.
Житие Авраамия Ростовского 1855 — Житие Авраамия Ростовского // Жития святых в XII книгах. Кн. 2. Киев, 1855.
Зеленцова, Милованов 2015 — Зеленцова О. В., Милованов С. И. Курганный обряд погребения в Нижнем Поочье в эпоху Средневековья // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. М.; Вологда: Древности Севера, 2015.
Карамзин 1818 — Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1. СПб., 1818.
Карпов 2008 — Карпов А.В. Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси в IX—XI вв. СПб.: Алетейя, 2008.
Картавенко 2008 — Картавенко В.С. Языческие верования и их отражение в топонимии Смоленского края // Вестник Московского государственного областного университета. Серия «Русская филология». № 3. М., 2008.
Козлов 2014 — Козлов М.Н. К вопросу о христианизации Киева // Общество: философия, история, культура. 2014. № 3.
Козлов 2016 — Козлов М.Н. Поздние язычники древней Руси // Genesis: исторические исследования. 2016. № 5.
Клейн 2004 — Клейн Л.С. Воскрешение Перуна: К реконструкции восточнославянского язычества. СПб.: Евразия, 2004.
Комар 2011 — Комар А.В., Хамайко Н.В. Збручский идол: памятник эпохи романтизма? // Ruthenica. 2011. Т. 10.
Корчинський 2011 — Корчинський О. Осередки язичництва давшх слов'ян на верхньому Дшс^ // Дохристиянський перюд та пережитки язичництва. Львiв: Обереги, 2011.
Лебедев 1877 — Лебедев А.Н. Храмы Власьевского прихода в Ярославле. Ярославль, 1877. 321 с.
Михайлова 2015 — Михайлова Е.Р. Могильник Которск XII: длинные курганы в древнерусскую эпоху // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. М.; Вологда: Древности Севера, 2015.
Недошивина, Зозуля 2015 — НедошивинаН. Г., Зозуля С. С. Курганы Ярославского Поволжья // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. М.; Вологда: Древности Севера, 2015.
Плавинский 2010 — Плавинский Н.А. Курганный могильник Погоща в контексте окняжения северо-западных регионов Полоцкого княжества // Археология и история Пскова и Псковской земли. 2010. № 25 (55).
Повесть временных лет 1950 — Повесть временных лет. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950.
Пронин 1990 — Пронин Г.Н. Курганы X—XI вв. с сожжениями и каменными конструкциями у деревни Боково // Советская археология. 1990. № 2.
Рапов 1980 — Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII вв. Принятие христианства. М.: Высшая школа, 1988.
Русанова, Тимощук 1990 — Русанова И.П., Тимощук Б.А. Во времена Збручского идола // Вопросы истории. 1990. № 8.
Русанова, Тимощук 1986 — Русанова И.П., Тимощук Б.А. Збручское святилище (предварительное сообщение) // Советская археология. 1986. № 4.
Русанова 1992 — Русанова И.П. Культовые места и языческие святилища славян VI— XIII вв. // Российская археология. 1992. № 4.
Русанова, Тимощук 2007 — Русанова И.П., Тимощук Б.А. Языческие святилища древних славян. М.: Ладога, 2007.
Рыбаков 1987 — Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М.: Наука, 1987.
Сергеева 1988 — Сергеева З.М. Народные названия курганов на северо-востоке Белоруссии // Древности славян и Руси. М.: Наука, 1988.
Седов 1982 — Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М.: Наука, 1982.
Седых 2015 — СедыхВ.Н., Френкель Я.В. О металле украшений комплексов курганов № 285 и № 382 Тимеревского могильника // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. М.; Вологда: Древности Севера, 2015.
Соловьев 1851 — Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Т. 1. СПб., 1851.
Татищев 2003 — Татищев В. Н. История Российская. М.: АСТ, 2003. Т. 2.
Тимощук, Русанова 1988 — Тимощук Б.А., Русанова И.П. Второе Збручское (Крутиловское святилище). По материалам раскопок 1985 года // Древности славян и Руси. М.: Наука, 1988.
Тимощук, Русанова 1983 — Тимощук Б.А., Русанова И.П. Славянские святилища на среднем Днестре и в бассейне Прута // Советская археология. 1983. № 4.
Тимощук 1993 — Тимощук Б. А. Языческое жречество Древней Руси (по материалам городищ-святилищ) // Российская археология. 1993. № 4.
Толочко 2015 — Толочко П.П. Из Киевского Поднепровья в Суздальское Ополье (конец XI — 40-е годы XIII в.) // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. М.; Вологда: Древности Севера, 2015.
Хамайко — ХамайкоН.В. Древнерусское «двоеверие»: происхождение, содержание и адекватность термина // Ruthenica. 2007. Т. 6.
Энговатова 2015 — Энговатова А.В. Новые данные о датировке фортификации древнего Ярославля (по материалам раскопа «Рубленый город II — 2008 г.») // Города и веси средневековой Руси: археология, история, культура. М.; Вологда: Древности Севера, 2015.
References:
Anichkov 1914 — AnichkovE.V. Yаzychestvo i Drevnyaya Rus' [Paganism and Ancient Rus]. St. Petersburg, 1914 [in Russian].
Darkevich, Pucko 1982 — Darkevich V.P., Pucko VG. Staroryazanskie klady (raskopki 1979 g.) [Staroyazansky treasures (excavations in 1979)]. Sovetskaya arheologiya [Soviet Archeology], 1982, no. 2 [in Russian].
Dubov 1990 — Dubov I. V Novye istochniki po istorii Drevnej Rusi [New sources on the history of Ancient Rus]. Leningrad, 1990 [in Russian].
Engovatova 2015 — Engovatova A. V. Novye dannye o datirovke fortifikacii drevnego Yaroslavlya (po materialam raskopa «Rublenyj gorod II — 2008 g.») [New data on the dating of the fortification of the ancient Yaroslavl (based on materials from the excavation "The Chopped City II — 2008")]. Goroda i vesi srednevekovoj Rusi [Cities and weights of Ancient Russia]. Moscow; Vologda: Drevnosti Severa Publ, 2015 [in Russian].
Georgievskij 1896 — Georgievskij V.T. Gorod Vladimir na Klyaz'me [City of Vladimir on Klyazma]. Vladimir, 1896 [in Russian].
Gur'yanov 2008 — Gur 'yanov V.N. Issledovaniya drevnerusskih kurganov v ZHukovskom rajone [Studies of ancient mounds in the Zhukovsky District]. Russkij sbornik, vol. 4, ser. 9, Bryansk, 2008 [in Russian].
Hamajko 2007 — Hamajko N.V. Drevnerusskoe «dvoeverie»: proiskhozhdenie, soderzhanie i adekvatnost' termina [Old Russian "duality": the origin, content and adequacy of the term]. Ruthenica, 2007. vol. 6 [in Russian].
Karamzin 1818 — Karamzin N.M. Istoriya gosudarstva Rossijskogo [History of Russian State]. St. Petersburg, 1818, vol. 1 [in Russian].
Karpov 2008 — KarpovA.V. Yazychestvo, hristianstvo, dvoeverie. Religioznaya zhizn' Drevnej Rusi v IX-XI vv. [Paganism, Christianity, duality. The religious life of Ancient Rus in the IX-XI centuries]. St. Petersburg, Aleteja Publ, 2008 [in Russian].
Kartavenko 2008 — Kartavenko V.S. Yazycheskie verovaniya i ih otrazhenie v toponimii Smolenskogo kraya [Pagan beliefs and their reflection in the toponymy of the Smolensk region]. Vestnik Moskovskogo gosudarstvennogo oblastnogo universiteta [Bulletin of the Moscow State Regional University], 2008, no. 3 [in Russian].
Klejn 2004 — KlejnL.S. Voskreshenie Peruna: K rekonstrukcii vostochnoslavyanskogo yazychestva [The Resurrection of Perun: Towards the Reconstruction of Eastern Slavic Paganism]. St. Petersburg, Evraziya Publ., 2004 [in Russian].
Komar 2011 — Komar A.V, Hamaiko N.V. Zbruchskij idol: pamyatnik ehpohi romantizma? [Zbruchsky idol: a monument of the Romantic era]. Ruthenica, 2011, vol. 10 [in Russian].
Korchins'kij 2011 — Korchins'kij O. Oseredki yazichnictva davnih slov'yan na verhn'omu Dnistri [Centers of paganism of ancient Slavs on the upper Dniester]. Dohristiyans'kij period ta perezhitki yazichnictva [Pre-Christian period and remnants of paganism]. L'viv, Oberegi Publ, 2011 [in Ukrainian].
Kozlov 2014 — KozlovM.N. K voprosu o hristianizacii Kieva [On the Christianization of Kiev]. Obshchestvo: filosofiya, istoriya, kul'tura [Society: philosophy, history, culture], 2014, no. 3 [in Russian].
Kozlov 2016 — Kozlov M.N. Pozdnie yazychniki drevnej Rusi [The late pagans of ancient Russia]. Genesis: istoricheskie issledovaniya [Genesis: historical research], 2016, no. 5 [in Russian].
Lebedev 1877 — Lebedev A. N. Hramy Vlas'evskogo prihoda v Yaroslavle [Temples of the Vlasyevsky parish in Yaroslavl]. Yaroslavl', 1877 [in Russian].
Mihajlova 2015 — Mihajlova E.R. Mogil'nik Kotorsk XII: dlinnye kurgany v drevnerusskuyu ehpohu [Burial ground Kotorsk XII: long barrows in the ancient Russian era]. Goroda i vesi srednevekovoj Rusi [Cities and weights of Ancient Russia]. Moscow; Vologda: Drevnosti Severa Publ., 2015 [in Russian].
Nedoshivina, Zozulya 2015 — Nedoshivina N. G., Zozulya S. S. Kurgany Yaroslavskogo Povolzh'ya [Mounds of the Yaroslavl Volga Region]. Goroda i vesi srednevekovoj Rusi [Cities and weights of Ancient Russia]. Moscow; Vologda, Drevnosti Severa Publ, 2015 [in Russian].
Plavinskij 2010 — Plavinskij N.A. Kurgannyj mogil'nik Pogoshcha v kontekste oknyazheniya severo-zapadnyh regionov Polockogo knyazhestva [Kurgan burial ground Pogoshcha in the context
of the retreat of the north-western regions of the Polotsk principality]. Arheologiya i istoriyaPskova i Pskovskoj zemli [Archeology and history of Pskov and the Pskov land], 2010, no. 25 (55) [in Russian].
Povest' vremennyh let 1950 — Povest' vremennyh let [The Tale of Bygone Years]. Moscow; Leningrad, 1950 [in Russian].
Pronin 1990 — Pronin G.N. Kurgany X-XI vv. s sozhzheniyami i kamennymi konstrukciyami u derevni Bokovo [Barrows of the X-XI centuries. with burning and stone constructions near the village of Bokovo]. Sovetskaya arheologiya [Soviet Archeology], 1990, no. 2 [in Russian].
Rapov 1088 — Rapov O. M. Russkaya cerkov' v IX — pervoj treti XII vv. Prinyatie hristianstva [Russian church in the IX — first third of the XII centuries. Acceptance of Christianity]. Moscow, 1988 [in Russian].
Rusanova, Timoshchuk 1990 — Rusanova I.P., Timoshchuk B.A. Vo vremena Zbruchskogo idola [In the days of Zbruchsky idol]. Voprosy istorii [Questions of History], 1990, no. 8 [in Russian].
Rusanova, Timoshchuk 1986 — Rusanova I.P., Timoshchuk B.A. Zbruchskoe svyatilishche (predvaritel'noe soobshchenie) [Zbruchskoye sanctuary (preliminary report)]. Sovetskaya arheologiya [SovietArcheology], 1986, no. 4 [in Russian].
Rusanova 1992 — Rusanova I.P. Kul'tovye mesta i yazycheskie svyatilishcha slavyan VI-XIII vv. [Religious places and pagan sanctuaries of the Slavs of the VI-XIII centuries]. Rossijskaya arheologiya [Russian Archeology], 1992, no. 4 [in Russian].
Rusanova, Timoshchuk 2007 — Rusanova I.P., Timoshchuk B.A. Yazycheskie svyatilishcha drevnih slavyan [Pagan sanctuaries of the ancient Slavs]. Moscow, Ladoga Publ, 2007 [in Russian].
Rybakov 1987—RybakovB.A. Yazychestvo Drevnej Rusi [Paganism ofAncient Russia]. Moscow, Nauka Publ., 1987 [in Russian].
Sergeeva 1988 — Sergeeva Z.M. Narodnye nazvaniya kurganov na severo-vostoke Belorussii [Folk names of barrows in the north-east of Belarus]. Drevnosti slavyan i Rusi [Antiquities of the Slavs and Russia]. Moscow, Nauka Publ., 1988 [in Russian].
Sedov 1982 — Sedov V.V. Vostochnye slavyane v VI-XIII vv. [Eastern Slavs in the VI-XIII centuries]. Moscow, Nauka Publ, 1982 [in Russian].
Sedyh, Frenkel' 2015 — Sedyh V.N., Frenkel' Y.V O metalle ukrashenij kompleksov kurganov № 285 i № 382 Timeryovskogo mogil'nika [About the metal of the ornaments of the burial complexes No. 285 and No. 382 of the Timeriivsky burial ground]. Goroda i vesi srednevekovojRusi [Cities and weights ofAncient Russia]. Moscow; Vologda: Drevnosti Severa Publ., 2015 [in Russian].
Solov'ev 1851 — Solov'ev S.M. Istoriya Rossii s drevnejshih vremen [History of Russia since ancient times], vol. 1, St. Petersburg, 1851 [in Russian].
Tatishchev 2003 — Tatishchev V.N. Istoriya Rossijskaya [Russian History]. Moscow, AST Publ., 2003, vol. 2 [in Russian].
Timoshchuk, Rusanova 1988 — TimoshchukB.A., Rusanova. I.P. Vtoroe Zbruchskoe (Krutilovskoe svyatilishche). Po materialam raskopok 1985 goda [The second Zbruchskoye (Krutilovo sanctuary). Based on excavations from 1985]. Drevnosti slavyan i Rusi [Antiquities of the Slavs and Russia]. Moscow, Nauka Publ, 1988 [in Russian].
Timoshchuk, Rusanova 1983 — Timoshchuk B.A., Rusanova I.P. Slavyanskie svyatilishcha na srednem Dnestre i v bassejne Pruta [Slavic sanctuaries on the middle Dnestr and in the Prut basin]. Sovetskaya arheologiya [Soviet Archeology],1983, no. 4 [in Russian].
Timoshchuk 1993 — Timoshchuk B.A. Yazycheskoe zhrechestvo Drevnej Rusi (po materialam gorodishch-svyatilishch) [The pagan priests of Ancient Rus]. Rossijskaya arheologiya [Russian Archeology], 1993, no. 4 [in Russian].
Tolochko 2015 — TolochkoP.P. Iz Kievskogo Podneprov'ya v Suzdal'skoe Opol'e (konec XI — 40e gody XIII v.) [From the Kiev Dnieper to Suzdal Opole (end of XI — 40th years of XIII cc.)]. Goroda i
vesi srednevekovoj Rusi [Cities and weights of Ancient Russia]. Moscow; Vologda: Drevnosti Severa Publ., 2015 [in Russian].
Zelencova, Milovanov 2015 — Zelencova O.V., Milovanov S.I. Kurgannyj obryad pogrebeniya v Nizhnem Pooch'e v ehpohu Srednevekov'ya [Kurgan burial ceremony in the Lower Pohje in the Middle Ages]. Goroda i vesi srednevekovoj Rusi [Cities and weights of Ancient Russia]. Moscow; Vologda, Drevnosti Severa Publ., 2015 [in Russian].
Zhitie Avraamiya Rostovskogo 1855 — Zhitie Avraamiya Rostovskogo [Life of Abraham of Rostov]. ZHitiya svyatyh vXIIknigah [Lives of Saints in 12 books], vol. 2, Kiev, 1855 [in Russian].
Михаил Николаевич Козлов
Доктор исторических наук, профессор кафедры истории Севастопольского государственного университета. E-mail: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.
