"Солнцестояние" – недавно вышедший хоррор о том, как друзья попадают в закрытую общину, следующую жутким ритуалам. Представляем рецензию на фильм.
Ужас, который завораживает. Именно так можно описать фильм "Солнцестояние" – новую работу нью-йоркского режиссёра Ари Астера. Мастер современного психологического хоррора, известный по фильму "Реинкарнация", создал симфонию, объединяющую языческие мотивы, темы посттравматического синдрома и влияния социума на личность.
В центре истории – девушка Дэни (Флоренс Пью), пережившая суицид страдающей биполярным расстройством сестры-близнеца и смерть родителей, и её несколько абьюзивный бойфренд Кристиан. Пара вместе с друзьями отправляется в Швецию, в коммуну, которая отмечает ежегодный праздник Солнцестояния, воспроизводя древние ритуалы.
Компания молодых людей попадает в закрытую общину, жители которой производят впечатление людей, живущих в гармонии с природой, в условиях чётко регламентированного уклада, напоминающего о скандинавских и славянских традициях. Художник-декоратор Хенрик Свенссон создал невероятно детализированный мир, параллельную реальность, в которой кругом руны на стенах, картинки с изображениями ритуалов (например, приворота при помощи лобковых волос) и люди в белых одеяниях с удивительным умиротворением в глазах (отчасти поддерживаемым употреблением галлюциногенных грибов).
"Солнцестояние" погружает зрителя в почти наркотический транс, чему способствует и гипнотическая музыка Бобби Крлика. Весь фильм – это сон, навеянный зноем белых ночей, в котором жуткие ритуальные убийства и самые жестокие сцены показаны с упоительным творческим безумием и свободой. Жертвоприношения здесь продемонстрированы с каким-то ницшеанским посылом о преодолении пределов, о котором Владимир Сорокин рассказывал в своей "Насте".
"Солнцестояния" – это маниакальная, завораживающая красота. Картина вызовет либо решительное отвращение и комментарии а-ля "больной на голову режиссёр", либо однозначный восторг. Такой же эффект, к примеру, производят картины Ларса фон Триера.
В "Солнцестоянии" органично сочетаются предельная, возведённая в систему жестокость и юмор. Автор умело играет эмоциями зрителя, вызывая то тревожное напряжение, то нервные взрывы хохота.
Вопрос о творчестве и этике, о том, что допустимо показывать, а что нет, в контексте таких фильмов как "Солнцестояние", изящно снимается сам по себе. Это произведение, каждая деталь которого на своём месте, оно закончено и тщательно продумано. Кроме того, оно актуализирует вопросы отношений социума и человека и того, что есть общественно признанная мораль.
Дени, Кристиан и друзья по сути столкнулись с другой культурой, в которой самоубийство по достижению определённого возраста, например, – нормальный и высокоморальный шаг. В картине видно, как сложно бывает личности победить давление общества: пришельцы вынуждены подчиниться и участвовать в ритуальном сексе, в танцевальном обряде, принимать наркотические вещества и, наконец, умереть.
Фильм показывает в некотором роде безупречно функционирующий социум, в котором каждый член работает на то, чтобы сохранить существующий порядок: круговорот смерти и перерождения не должен останавливаться. Как и в любом подобном обществе, здесь придают ключевое значение воспроизводству и зачатию новой жизни, что показано с несколько матриархальным уклоном. Мужчина выступает лишь в роли символического пчелиного трутня, который должен умереть (привет "Плетёному человеку").
"Солнцестояние" – это ещё и история любви и человеческих травм. Проблемы в отношениях Дэни и Кристиана, появившиеся в обычном мире, решаются в закрытой общине язычников жёстко и фатально. А сама Дэни словно очищается огнём от душевной боли, невольно испытывая катарсис, о чём говорят её глаза, которые в конце картины становятся такими же умиротворёнными и всезнающими, как и у жителей общины.
