«Кто знает одну религию — не знает ни одной»
— Фридрих Макс Мюллер
Как мы можем узнать во что верили наши праиндоевропейский предки? Ни единого письменного источника об их верованиях до нас не дошло, в то время как археология, хотя и весьма полезна для изучения жизни и истории наших предков, об их мифологии не сообщает почти ничего. Тем не менее, обильные следы праиндоевропейской мифологии сохранились в представлениях многочисленных потомков праиндоевропейцев, и единственным методом, позволяющим их реконструировать является, таким образом, сравнительная мифология.
В общих чертах сравнительная мифология действует так же, как сравнительная лингвистика, благодаря которой мы располагаем реконструкцией языка праиндоевропейцев (о нем читайте материалы по тегу #koryos_dnghu). Прежде всего сравнительно-историческое языкознание — лингвистическая компаративистика — занимается поиском изоглосс. Изоглосса – это любое языковое явление, общее для двух или более отдельных диалектов или языков (наиболее известным примером является изоглосса centum-satem: в ряде восточных индоевропейских языков праиндоевропейский палатовелярные звуки (ḱ, ǵ, ǵʰ) превратились в звуки фрикативные (s, z, ž), ср. п.-и.е. *ḱm̥tóm «сто» и скр. satem, «сто»). Точно так же сравнительная мифология— мифологическая компаративистика— занимается поиском мифологических когнатов («изомифов» по выражению М.Л. Уэста). Мифологический когнат — это любое мифологическое явление, общее для двух или более мифологий родственных групп людей. Именно на основании когнатов можно реконструировать пра-миф, лежащий в их основе.
В общих чертах схема реконструкции пра-мифологии выглядит так: если у нас есть народ А, обладающий мифом с чертами «а», «б» и «в» и народ Б, обладающий мифом с чертами «а» и «в», то черты «а» и «в» являются когнатами, и мы можем реконструировать пра-миф, обладавший чертами «а» и «в», но только если, во-первых, народы А и Б являются родственными (это позволяет говорить о пра-А-Б народе и о пра-А-Б мифологии) и, во-вторых, если возможность заимствования мифологического сюжета одним народом от другого исключена или по крайней мере маловероятна.
Следует отметить, что то, что мы можем надежно реконструировать — это не строго говоря мифология праиндоевропейцев, общего предка всех индоевропейских народов без исключения (которых в этом контексте иногда называют индо-хеттами), а мифология т.н. поздних праиндоевропейцев (Late Proto-Indo-European/ Mature Indo-European) — этнической общности, от которой произошли все индоевропейские группы, кроме анатолийцев (хеттов, лувийцев, лидийцев, ликийцев) и тохар — это самые ранние побеги индоевропейского древа, о мифологии которых мало известно либо из-за крайней скудности источников (в случае с тохарами) либо из за сильного местного субстрата и ближневосточного абстрата (в случае с анатолийцами)
Из данных лингвистики мы знаем, что индоевропейские группы разделялись постепенно и не одновременно, долгое время существуя в составе в неких более локальных общностях, чем праиндоевропейская. Лучший пример этому — греко-арийская общность II тыс. до н.э. Именно ей, а не праиндоевропейским корнем и объясняется большая часть лингвистических и мифологических соответствий между греческой и индо-иранской мифологиями, которые нетрудно найти и которых весьма много. Мифологический сюжет не может быть отнесен к праиндоевропейской древности если он встречается только у греков, армян и индо-иранцев. Это весьма важно, ведь греко-арии, в отличие от праиндоевропейцев, не были нашими предками. Совсем недавно я видел в интернете попытку одного энтузиаста на основании выделения характерных общих черт в «Илиаде» и «Рамаяне» без привлечения каких-либо источников из иных индоевропейских культур реконструировать некую праиндоевропейскую легенду, легшую в основу обоих эпосов. Такой подход совершенно неверен. То же самое касается италийско-кельтских и балто-славянских соответствий.
Упрощенная схема разделения индоевропейской общности (по: M.L. West, «Indo-European Poetry and Myth»). Большая часть реконструируемых индоевропейских мифологических сюжетов относится не к первому уровню (PIE), а ко второму (MIE).
Также необходимо помнить о возможности синхронического заимствования мифологических сюжетов одним индоевропейским народом от другого (так вера в цикл переселения душ из которого необходимо вырваться при помощи аскетических практик проникла из Индии в Грецию в VI в. до н.э.). Для того чтобы говорить о происхождении мифологического сюжета от индоевропейского корня необходимо исключить возможность его заимствования. Полностью и окончательно исключить эту возможность позволяет опять лингвистика: если имена мифологических персонажей являются лингвистическими когнатами на праиндоевропейском уровне (этимологическими когнатами), то заимствование совершенно исключено. Так, например, из-за того что вед. Dyaus-pitr, лат. Iupiter (п.-ит. *Djous-pater), ирл. Dagdae Oll-atthair (п.-кельт. *Dago-Devos ollo-fatir), лит. Dievas, гр. Ζεύς πάτερ и др. являются этимологическими когнатами мы можем говорить о праиндоевропейском верховном боге по имени *Dyéus Ph₂tér. Точно так же лат. Aurora, гр. Εος, вед. Ušas, лит. Ausrine, англ. Eostre и др. свидетельствуют о древней праиндоевропейской богине зари *H₂ewsos.
Другим способом исключить возможность заимствования является сравнение мифологий, чьи носители не имели или почти не имели исторических контактов. Так, наличие в скандинавской мифологии громовержца-Тора, сражавшегося со Змеем-Ёрмунгандом, а в ведийской — громовержца Индры, сражавшегося со Змеем-Вритрой свидетельствует о наличии у праиндоевропейцев мифа о борьбе Громовержца со Змеем (в этом случае действительно праиндоевропейцев в полном смысле, так как до нас дошел также и хеттский миф о сражении громовержца-Тархунны со Змеем-Иллуянкой). Иными словами, эти мифы является структурными когнатами.
Таким образом, мифологические когнаты бывают двух типов: этимологические (одинаковое имя) и структурные (одинаковая роль в мифологии). Взаимоотношение между ними, как правило, таково: этимологические когнаты чаще всего являются также структурными, однако структурные когнаты далеко не обязательно являются этимологическими. Это, однако, не жесткое правило, а лишь закономерность. В отличие от языков, изменяющихся в соответствии со строгими и предсказуемыми законами, верования изменяются гораздо более непредсказуемо и многомерно. Исчерпывающе объяснить миф — а тем более его изменение во времени — некоей единой теоретической системой невозможно. Тем не менее, некоторые общие направления все же можно проследить. Итак, структурные когнаты могут перестать быть этимологическими когнатами из-за того, что:
— Изначальное имя мифологического персонажа было заменено одним из его поэтических эпитетов, ставшим впоследствии основным именем: например, имя германского бога *Inguaz было заменено скандинавами эпитетом Freyr, «господин».
— Изначальное имя мифологического персонажа было в древности табуировано и потому искусственно видоизменялось (примерно как в современном английском восклицание «gosh!» заменяет слово God, «Бог»): например, согласно Р. Якобсону, имя праиндоевропейского Громовержца *Perkwunos было табуировано до формы *Kwerkwunos, откуда происходят, помимо прочего, гр. κεραυνός, «гром» и лат. quercus, «дуб». Вообще, имена Громовержца несовпадают в дочерних мифологиях весьма часто, что явно свидетельствует о табуированном характере его имени в древности.
— Изначальное имя мифологического персонажа было заменено именем из субстратной или абстратной мифологии: например, имя ведийского Громовержца-Индры скорее всего происходит от какого-то бактрийского слова, в то время как его изначальное имя, вероятно, известно нам как вед. Parjanya.
Так или иначе, необходимо учитывать постоянное постепенное изменение мифологии, ведь любая система верований существует в балансе между традицией и инновацией. Так, из 12 греческих олимпийцев (Зевс, Посейдон, Аид, Гера, Гефест, Афина, Афродита, Аполлон, Артемида, Гермес, Арес, Гестия только Зевс надежно возводится к древнейшей эпохе. Разные мифологии изменяются с разной скоростью в зависимости от количества контактов их носителей с иными племенами, степени интенсивности исторических процессов в ареале их расселения и других причин, (и такие системы верований как балтская и славянская представляются более консервативными чем, например, римская или иранская) однако в любой известной нам индоевропейской мифологии неминуемо будут черты, не характерные для праиндоевропейского времени.
Какие-то системы верований могут измениться настолько, что праиндоевропейский темы и мифологемы будут сохраняться в них лишь как фрагменты и пережитки. Однако важно помнить, что сравнительная мифология ставит своей задачей поиск мифологических соответствий и реконструкцию пра-мифологических сюжетов, и потому фрагменты и пережитки для нее часто не менее, а иногда и более ценны, чем самые основополагающие представления отдельных систем верований.
Цель индоевропейской компаративистики — не создание усредненной общеиндоевропейской мифологии, не выработка некоей идеальной модели, применимой ко всем дочерним мифологиям и не поиск чего-то эксклюзивно и характерно индоевропейского, а реконструкция праиндоевропейских мифологических мотивов, какими бы они ни были.
Литература:
- M.L. West — Indo-European Poetry and Myth
- J.P. Mallory, D.Q. Adams — Comparative Mythology//Encyclopaedia of Indo-European Culture
- J.P. Mallory, D.Q. Adams — An Oxford Introduction to Proto-Indo-European and the Proto-Indo-European World
- Jaan Puhvel — Comparative Mythology
- F.M. Müller — Comparative Mythology: An Essay
