Исследователи славянской старины об Ирии

Иллюстрация взята с просторов Сети. Автор неизвестен

Первым процитирую советского и российского филолога, лингвиста, семиотика, историка языка и культуры – и прочая, прочая, прочая – доктора филологических наук Бориса Андреевича Успенского (источник: его замечательный труд «Филологические разыскания в области славянских древностей»):

В славянских языческих представлениях, по-видимому, не было различения рая и ада: слово ирий (вырий), так же как и слово рай, служит вообще обозначением потустороннего мира. Ирий обычно понимается как место, куда змеи и птицы скрываются осенью и откуда они являются весной.

Ср., однако, любопытный диалог, записанный Дикаревым: «Значить, на Здвиження [т. е. Воздвижение] i гадюки в вирш посунуть. – Хибаж гадюки долiзуть у вирiй? То птицi летять у вирiй, а гадюки в землi, мабуть, в норях сидять». Здесь же сообщается, что змеи и птицы являются обратно 1 апреля, в день, который носит название Рухман и, очевидно, ассоциируется со страной блаженных рахманов, т. е. опять-таки с ирием. Точно так же и в Бессарабии считают, что змеи на Воздвижение уползают в землю, тогда как птицы улетают в тёплые края (ла выръй). Вместе с тем на Украине могут различать «птичий вирий», который находится на тёплых водах, «за пущами i за багатирями», и «гадючий вирий», который находится «в Руськiй землi». Отразившееся в подобных свидетельствах противопоставление ирия как места, куда улетают на зиму птицы, и земли как места, куда уползают змеи, – а также «птичьего» и «гадючьего» ирия – по-видимому, связано с христианской дифференциацией ада и рая и тем самым представляет собой относительно новое явление. По существу же речь идёт, по-видимому, об одном и том же месте назначения, т. е. о разных путях, приводящих в ирий. Соответственно могут полагать, что змеи лезут в ирий по деревьям, а птицы, напротив, скрываются в колодцах; характерно также понимание «вирия» как водоворота, куда на зиму прячутся ласточки, ср. вир «водоворот, омут». Ср. ещё поверье, что галки улетают в ад, – при том, что ад обыкновенно мыслится под землёй. Для ассоциации змей и птиц показательна характеристика такого мифологического персонажа, как Усыня в сказке «Усыня»: «птица Усыня – змей о двенадцати головах», ср. также «пёстрая птица» как обычное наименование змея в румынских заговорах. Восприятие ирия как места, находящегося одновременно на небе и под землёй, видимо, отразилось в понимании Млечного Пути как подземной реки; вместе с тем Млечный Путь обычно понимается как дорога на тот свет, ср. также распространённое представление о том, что в царстве мёртвых текут молочные реки. Можно предположить, что Млечный Путь ассоциируется с рекой, отделяющей потусторонний мир, т. е. эта река может мыслиться и как подземная, и как небесная.

Локализация потустороннего мира одновременно на небе и под землёй находит широкие типологические аналогии. Любопытно в этой связи, что в Талмуде представлены две точки зрения относительно того, где помещается геенна: согласно одной точке зрения, она располагается за вторым небом (там, где солнце и планеты), согласно другой – на конце земли.

С соответствующими представлениями может быть связано поверье, согласно которому в определённое время открывается рай и ад.

Представление о том, что змеи находятся под землёй (т. е. в ирие) до первого грома, соответствует представлению о замыкании земли до этого времени: до первого грома земля, по народному выражению, не растворяется. Ср. также мнение, что до первого грома змеи не жалят; точно так же и о животных, подверженных зимней спячке, говорят, что они пробуждаются не прежде, чем после первого грома, что соответствует возможности так или иначе ассоциировать этих животных со змеиной породой и вообще с Волосом. Согласно другой точке зрения, змеи пребывают под землёй с Воздвижения до вешнего Юрьева дня (23 апреля); ср. представления о размыкании земли в Юрьев день. Объединение св. Георгия с Богом Громовержцем, очевидно, обусловливает ассоциацию Юрьева дня со временем первого грома; ср. представления об отпирании неба в Юрьев день.

Любопытно в связи со сказанным русское поверье о том, что где-то далеко есть царство (Лукоморье), в котором люди умирают на зиму и воскресают весной, причем обычно считается, что умирают они в осенний Юрьев день (26 ноября), а воскресают в вешний Юрьев день; о том же сообщают, со слов русских, и иностранцы в своих описаниях России – Герберштейн, Гваньини, Рейтенфельс, Таннер и др. Это поверье следует сопоставить с представлением о стране блаженных рахманов (иначе говоря, царстве мёртвых), которые, по мнению буковинских рутенов, наполовину люди, а наполовину рыбы, т. е. обнаруживают признаки змеиной породы, поскольку рыбы в народной мифологии рассматриваются как разновидность змея; ср. в русской статье «О человецех незнаемых во восточной стране» упоминание о людях, которые определённое время года живут в воде.

Представление о весеннем размыкании Земли, т. е. растворении потустороннего мира (ирия), объясняет поверья о появлении в это время на земле нечистой силы, в частности русалок, леших и т. п. Так, обычно считают, что русалки являются на суше с Семика или Троицы и остаются здесь до Петрова дня; в известное время справляется особый обряд прощания с русалками (так называемые «похороны русалки»). Русалки при этом ассоциируются с кукушками (ср., между прочим, ку-ку! как характерный возглас русалок). Представление о том, что кукушка кукует до Петрова дня, соответствует исчезновению русалок в этот день; обрядовые «похороны кукушки», которые отмечаются в некоторых местах, по-видимому, представляют собой в сущности то же, что и «похороны русалки», т. е. оба обряда восходят к одному исходному ритуалу. Кукушка вообще непосредственно связана с ирием в народных верованиях и выступает как типичная представительница царства мёртвых; известная роль кукушки как предсказательницы, к которой обращаются с вопросами о долголетии и т. п., обусловлена именно связью её с потусторонним миром.

Аналогичным образом может осмысляться и появление весной мышей, а также насекомых и т. п.

Вторая цитата – специалиста по традиционной славянской культуре, также доктора филологических наук Елены Евгеньевны Левкиевской (источник: её книга «Мифы русского народа»):

Древнейшие славянские представления о потустороннем мире сохранились в поверьях об ирии (вырии, вырее) – мифической подземной или заморской стране, куда улетают души умерших. Путь туда лежит через воду, в частности, через омут, водоворот. Осенью в ирий улетают птицы, насекомые и уползают змеи, а весной возвращаются оттуда. Первое упоминание об ирии содержится в «Поучении» Владимира Мономаха (1096 г.): «И сему мы удивляемся, как птицы небесные из ирья идут».

В поверьях XIX–XX веков сохраняются представления об ирии как о месте, куда птицы улетают на зиму.

Ключи от ирия хранятся у кукушки, поэтому она первая туда улетает и последняя из птиц возвращается весной, она же несёт на своих крыльях уставших птиц. Последним туда улетает аист. Сойка пытается улететь в ирий три раза: первый раз – когда цветёт гречиха, второй раз – когда зреет хлеб и третий раз – когда ляжет снег. Первые два раза она возвращается, чтобы узнать, много ли пролетела, третий раз – из-за недостатка корма. Бог проклял воробья и лишил его права улетать в ирий. Все птицы и змеи направляются в ирий на Воздвиженье (14 сентября ст. ст.), на земле остаются только те змеи, которые летом ужалили человека. Птицы возвращаются из ирия в день Сорока мучеников; по другим верованиям, в этот день прилетает только жаворонок, а ласточка вылетает из ирия в день архангела Гавриила (26 марта по ст. ст.).

Украинцы различали птичий и змеиный ирии. Птичий ирий находится где-то за горами, за лесами, на теплых водах, а змеиный – «в Русской земле».

Змеиный ирий – это большая яма, находящаяся в лесу, где они зимуют, переплетясь в один большой клубок. Змеи уползают в ирий на Воздвиженье, когда «лето сдвигается на зиму», или в день Усекновения главы Иоанна Предтечи (11 сентября ст. ст.), который назывался в народе Иваном Покровным. В этот день в лес ходить запрещено, чтобы не попасть вместе со змеями в ирий. Человек, по неосторожности попавший в ирий со змеями и зимовавший вместе с ними, выходит оттуда только следующей весной или только через год – в тот день, в какой он попал в яму.

«Говорят, как-то раз один хлопец пошёл на Ивана Покровного в лес за грибами, а это такой праздник, когда нельзя ходить в лес. Попал он в глубокую яму или в нору, куда сползаются все ужи, и сам стал ужом, а корзинка его с грибами осталась около змеиной норы. И вот он превратился в большого и толстого ужа, и его поставили начальником, царём над всеми теми ужами, которые были в той яме. И жил он в той яме до самого того дня, в какой он туда влез. А уже дома о нём печалятся, думают – пропал совсем. Перезимовали ужи в этой яме и полезли оттуда, куда кто хотел. А он должен был оставаться в яме – он же начальник, он должен был управлять всем. Но как только исполнился год с того дня, как он попал в яму, приползают к нему ужи и говорят ему:» Ну, теперь иди назад, домой «. Он вылез на землю и снова стал человеком, а корзинку свою он возле этой норы нашёл, и грибы, которые он набрал в прошлом году, все целы. Приходит домой, а родные обрадовались: «Где ты был? Целый год тебя дожидались!» Он начал им рассказывать, как зимовал в яме вместе с ужами и как его выбрали начальником. Он рассказал, что эта яма была похожа на комнату – в ней стоял стол и горела лампа, как у людей».

В восточнославянских говорах словами вырей, ирей, вырой могут называться сами перелетные птицы, стаи птиц, улетающих на зиму или возвращающихся весной, а также стаи змей, которые, как полагают, под предводительством своего царя идут на зимнюю спячку. Это тесно связано с представлением о том, что в птиц и змей воплощаются души умерших. В современном белорусском причитании по умершему отцу говорится: «Все пташечки в вырей полетели, и ты вслед за ними». А вот как мать обращается к умершей дочери: «Моя пташечка милая, ты же будешь с пташечками встречаться и лететь из вырея с ними». На Украине верили, что осенью журавли уносят в ирий грешные души, а весной приносят оттуда души детей, которые будут рождаться весной и летом.

О том, где находится «тот» свет, также существуют разные представления. По одним поверьям, он располагается на земле (чаще всего – на её краю) и отделяется от мира живых людей какими-либо естественными преградами – непроходимыми горами, глубокими оврагами или реками. По другим, вероятно, более поздним, – рай находится на небе или на высокой горе, а ад – под землёй. Рай окружён забором, в котором имеются ворота. Туда ведут особые пути, по которым душа умершего отправляется в своё последнее странствие. По одним верованиям, на «тот» свет нужно лезть по крутой и неприступной стеклянной (или хрустальной) горе, гладкой, как яйцо. Проще это бывает сделать тому, кто при жизни не выбрасывал остриженные ногти, а складывал в специальный мешочек – после смерти сохранённые ногти прирастут, и человек без особого труда одолеет гору. Тот же, кто при жизни выбрасывал обстриженные ногти, не сможет этого сделать и будет вынужден вернуться на землю, чтобы разыскать обрезки ногтей. Часто считалось, что всю жизнь нужно собирать и состригаемые волосы. Ведь в загробный мир человек должен явиться «целым», с тем количеством плоти, которое ему было дано за всю жизнь. Если какая-то часть его тела будет отсутствовать, его отошлют назад на землю собирать её.

Иногда гора не одна, а, например, три, как в русском духовном стихе о расставании души с телом:

Ты поди, душа, ты за три горы, 
Как за первой горой там огонь горит, 
За второй горой там смола кипит, 
А за третьей горой там и змей шипит. 
Вот и там душе, там и место ей, 
Вот и там душе красование. 

Куда попадёт душа после смерти, зависит от поведения человека при жизни.

В народных поверьях рай описывается как прекрасный сад с плодовыми деревьями или как большой и красивый дом. Жизнь там – постоянный праздник обильной еды и питья. Праведные души сидят за столами, покрытыми белыми скатертями и уставленными различными яствами и напитками. Души едят, а еды не уменьшается, пьют, а напитков не убавляется. Впрочем, часто полагают, что они едят и пьют лишь пар, исходящий от еды и питья.

Восточные славяне верили, что количество еды и одежды, которыми обладает душа в загробном мире, прямо зависит от милосердия человека при его жизни – на «том» свете он будет носить ту одежду, которую на земле раздал бедным, и есть то, что подавал в виде милостыни. Если его милостыня была щедрой и обильной, то в загробном мире его стол будет уставлен едой, если же при жизни человек скупился и мало подавал нищим, то и ему достанутся лишь сухие корки.

Однако для спасения души подающего милостыню важнее не её размер, а искренность и сердечное участие.