О возникновении вселенной, о начальном этапе существования Земли и формировании ее ландшафтов, о происхождении человека и устройства социальной структуры, о появлении занятий и орудий труда повествуют так называемые космогонические мифы. Космогонические представления, запечатлевшиеся в более поздних, чем сами мифы, фольклорных текстах, произведениях разных видов искусства, в обрядовой практике и даже в языке, существуют практически у всех народов.
Все эти источники дают представление о пространственно-временных параметрах вселенной; мифопоэтические тексты, в частности, описывают, как она возникла, какова структура мира, как связаны части мироустройства.
Космогонические мифы и легенды о происхождении мира часто начинаются с описания того, что предшествовало творению, то есть небытия, воспринимаемого в мифологическом сознании как хаос. Слово, обозначающее это понятие, заимствовано из греческого языка. Греческое хаос имеет значения «зев», «зевание», «зияние», «пустое протяжение». Действительно, хаос мыслился как бесконечный во времени и пространстве; для него свойственны разъятость, достигающая уровня пустоты, или смешанность стихий-первоэлементов, отсутствие формы и упорядоченности. В хаосе не существует единого принципа устройства, и он совершенно непредсказуем. К характеристикам хаоса относится его связь с водной стихией и наличие в нем энергии, которая может привести к порождению жизни. В некоторых мифологиях хаос воплощается в образе первородного океана, в котором содержатся разные стихии в неразделенном состоянии.
Космогония, или процесс творения космоса, мира, представляет собой ряд последовательных актов. Сначала смешанные в хаосе стихии — огонь, вода, земля, воздух, — обычно являющиеся первичным материалом для строительства космоса, разъединяются. Затем начинается наполнение пространства элементами-стихиями, конкретными объектами: ландшафт, растения, животные. Одно из последних цепей творения — человек. О его происхождении повествуют антропогонические мифы, являющиеся частью космогонических мифов. В целом космогонические мифы соответствуют сюжетной схеме, в которой движение осуществляется от прошлого к настоящему, от божественного к человеческому, от космического и природного к культурному и социальному.
Результат процесса творения мира — космос — в мифологическом сознании наделен определенными характеристиками, которые отчасти содержатся в самом его названии. Так, греческое слово хаос имеет значения «порядок», «упорядоченность»; «строение», «устройство», «мировой порядок», «мир», «украшение». Черты космоса противоположны признакам хаоса. Для космоса свойственны такие особенности, как целостность, членимость пространства и времени, упорядоченность и организованность, соответственно присутствию некоего общего закона, а также эстетическая отмеченность, «украшенность», гармония. При этом космос всегда вторичен по отношению к хаосу по времени. Он часто возникает из хаоса по модели «прояснения» и «заполнения»: тьма преобразуется в свет, пустота — в заполненность, аморфность — в порядок, непрерывность — в раздельность, безвидность — в «видность». В отличие от хаоса, космос характеризуется «временностью». Он имеет начало, возникновение и конец, гибель — в форме катастрофы (чаще всего это вселенский потоп или пожар) или постепенного «снашивания» космического начала, порядка. Об этом повествуют примыкающие к космогоническим так называемые эсхатологические мифы, представляющие собой рассказы-пророчества о «конце мира». Согласно мифологическому сознанию, возникающий космос оттесняет хаос от своего центра, из рамок создавшегося мира, но не преодолевает, не побеждает его окончательно. Это соотношение космоса и хаоса может мыслиться как объятость космоса хаосом, первозданным океаном. Сферическая схема может также заменяться вертикальным или горизонтальным типом: при этом хаос воспринимается находящимся ниже космоса или на крайней границе мира — на севере или западе, за пределами «белого света».
Большинство легенд этиологического характера — о происхождении Земли, всего живого на ней, в том числе и человека, — сохранившиеся в народной памяти, сложились в позднее время. На формирование этих текстов оказали влияние как каноническое вероучение, так и апокрифические произведения, не принятые христианством. Вместе с тем дохристианские представления о возникновении мира и его устройстве нашли отражение в обрядовой практике, а также в произведениях разных фольклорных жанров: эпосе, сказке, заговорах, легендах, преданиях, духовных стихах, обрядовой поэзии.
Мифы и мифопоэтические тексты воспроизводят разные модели творения мира. В мифологиях многих народов широко распространен мотив его порождения необыкновенным образом: из частей тела творца — бога или человека. При этом иногда сам творец исчезает, гибнет — приносит себя в жертву. Эта архаическая модель нашла отражение в русских духовных стихах, получив, соответственно природе жанра, христианскую окраску.
В стихе о Голубиной книге «белый свет» берет начало от Бога:
От чего зачался наш белой свет <…>
А и белой свет — от лица Божья,
Солнцо праведно — от очей его,
Светел месяц — от темечка,
Темна ночь — от затылечка,
Заря утрення и вечерняя — от бровей Божьих,
Часты звезды — от кудрей Божьих!
Или, например, несколько иначе в другом варианте духовного стиха:
В Голубиной книге есть написано:
Оттого зачался наш белый свет —
От святого Духа;
Солнце красное от лица Божья,
Млад-светёл месяц от грудей Божьих;
Звезды цястыя от риз Божьих;
Утрення заря, заря вецёрняя
От очей Божиьих;
Оттого у нас в земле ветры пошли —
От Святого Духа Сагаофова,
От сдыханья от господнего;
Оттого у нас громы пошли —
От глагол пошли от господниих,
Оттого у нас в земле цари пошли —
От святой главы от Божьей
В мифологии многих народов космогенез, творение мира или его частей — неба и земли, часто представляется как развитие из так называемого мирового яйца или близких ему образов. Это яйцо — мировое, или космическое — нередко изображается золотым. В финской мифологии, например, мир возникает из яйца, которое утка сносит на холме посреди океана.
Похожий образ мифической птицы — Нагай-птица или Стрефил-птица — встречается в русских духовных стихах, в частности в стихе о Голубиной книге:
Стрефил-птица всем птицам мати.
Почему же Стрефил-птица всем птицам мати?
Живет Стрефил посереди моря,
Она ест и пьет на синем море.
Она плод плодит на синем море
И:
А Нагай-птица — всем птицам мати,
А живет она на Акиане-море,
А вьет гнездо на белом камене
Правда, здесь она изображается как родоначальница всех птиц, а ее движение в пространстве приводит к разрушительным действиям, прямо противоположным процессу творения. Эти разрушительные действия, с точки зрения мифологического сознания, могут быть объяснены как нарушение равновесия между природными стихиями, причиной чему и является движение мифической птицы, а в разных мифопоэтических традициях они изображаются как всемирный пожар или потоп — преобладание одной из стихий.
В вариантах стиха о Голубиной книге представлены обе версии:
Когда Стрефил вострепощется
Во втором часу после полуночи,
Тогда запоют вси петухи по всей земли,
Осветится в те поры вся земля
И:
Набежали гости-корабельщики
А на гнездо Нагай-птицы
И на его детушек на маленьких,
Нагай-птица вострепенется,
Акиан-море восколыблется,
Кабы быстры реки разливалися,
Топят много бусы-корабли,
Топят много червленые корабли,
А все ведь души напрасныя
Представления о яйце, заключающем внутри себя упорядоченное пространство, сохранились в восточнославянской сказочной традиции.
В одном украинском тексте это яйцо отмечено золотой окраской и принадлежит птице, самой сильной из всех животных, которые жили «в первом веке творения»:
Когда-то [давным-давно] мышь и воробей засеяли вместе просо. Когда они сажали просо, то начали делиться, да и не помирились. Стали они биться, стала собираться всякая птица и всякие звери. Как стали тогда биться птицы со зверями, то птицы одолели и перебили зверей. Но хотя и одолели, зато и сами побились. Только одна птица поднялась, которая и добила всех зверей. Сильно утомилась она и села на высоком-высоком дереве. Тогда идет мужик с быком. Она и просит того мужика: «Дай мне быка, — говорит, — я его съем. Я у тебя даром брать не хочу, — я заплачу за него». Мужик отдал. Птица съела быка и просит снова мужика: «Донеси меня, будь ласков. До моего дома». Несет ее мужик, несет, и занес в страшную чащу леса. А она и говорит: «Обожди здесь немного — я тебе вынесу плату». И вынесла ему царствечко в золотом яичке, причем сказала: «Ты не раскрывай этого яичка, когда войдешь в село, а раскрой где-нибудь в поле, что ли». Мужик не послушался птицы и раскрыл яичко посередь шляху: аж тут оттуда ярмарка такая, что Боже храни! Ходит мужик промежду людей да плачет. На его счастье, случился здесь один человек, которого мужик и стал просить: «Сделай милость, не поможешь ли ты мне собрать все это да закрыть яичко!» Собрали они вдвоем, закрыли яичко, и пошел мужик с тем царствечком домой. В русской волшебной сказке о трех царствах — медном, серебряном и золотом — повествуется о том, как герой в поисках трех царевен отправляется в подземный мир. Здесь он попадает сначала в медное царство, затем — в серебряное и, наконец, в золотое.
Царевны дают герою по яйцу, в каждое из которых сворачивается по царству. По возвращении героя вместе с царевнами на белый свет из яиц, брошенных на землю, разворачиваются все три царства.
Художник: Андрей Шишкин
