Августину, своему досточтимому господину и святому отцу, который воистину и по праву досточтим, Лонгиниан шлёт приветствия.
1. Я благословлен и в высшей степени просвещён чистым светом вашей блестящей добродетели, ибо вы сочли меня достойным в изобилии удостоиться чести вашего божественного обращения. Но вы возлагаете на меня довольно тяжёлое бремя и сложнейшую область, в которой мне приходится отвечать, мой почтенный господин, особенно на ваши запросы, и в то же время обсуждать их в соответствии со взглядами, которых я придерживаюсь, то есть как язычник. Эта тема изобилует вопросами, по которым мы либо частично уже давно пришли к согласию, либо по которым мы теперь всё больше и больше соглашаемся в результате этого письма. Я имею в виду не только учения Сократа, не только ваших пророков, о поистине лучший из римлян, не только немногих из Иерусалима, но и Орфея, Тагета и Трисмегиста[1], которые гораздо древнее первых и восходят почти к варварским векам. Это учения, авторами которых являются боги и которые были явлены всему миру, разделённому богами на три части определенными границами, до того, как свои имена получили Европа и Азия, или Ливия, имеющая такого хорошего человека, каким вы, да поможет мне Бог, как были, так и будете. Ибо в пределах человеческой памяти, если только вы не принимаете на веру вид предания, сочинённого воображением Ксенофонта[2], я до сих пор не слышал, не читал и не видел никого или, по крайней мере, никого после этого — и я, конечно, говорю это без страха, имея Бога в свидетели, — кто всегда стремился бы, подобно вам, признать Бога, чтобы иметь возможность с наибольшей готовностью следовать за ним с чистым умом, отбросив тяжесть тела, и прильнуть к нему с надеждой на совершенную совесть и непоколебимую веру.
2. Но разумнее, чтобы вы не были в неведении о способе, которым это может быть достигнуто, и чтобы вы объяснили мне это, не выуживая ничего из других мест, чем чтобы вы узнали это от меня, мой почтенный господин. Ибо только тогда, признаюсь, я отправлюсь в обитель этого блага, поскольку пока я едва ли способен на него, как того требуют мои обязанности священника, и все же, если смогу, я соберу немного еды в дорогу. Но я изложу в нескольких словах то, чего я придерживаюсь и чему следую, что свято передается из древности. Лучший путь к Богу — тот, по которому добрый человек стремится намерением своего сердца и ума идти благочестивыми, справедливыми, искренними, целомудренными и истинными словами и делами, без колебаний, вызванных переменчивостью времён, человек, которого поощряет и защищает сопровождение богов, и конечно, тот, кто сделал себя угодным силам Божьим. То есть он наполнен силами того единого, всеобщего, непостижимого, неутомимого, невыразимого творца — теми силами, которые, согласно вашему мнению, вы называете ангелами, или чем-то вторым после Бога, или исходящим от Бога, или находящимся с Богом, или ведущим к Богу. Это путь, говорю я, по которому человеческие существа, очищенные благочестивыми заповедями древних обрядов и самыми чистыми искуплениями и утонченные практикой воздержания, бегут с быстротой, постоянной в душе и теле.
3. Но что касается телесного Христа и духовного Бога вашей теперешней веры, через которого, как вы уверены, вы отправитесь к этому высочайшему, блаженному и истинному отцу всего, мой господин и почтенный отец, я не смею и не могу выразить то, что я думаю, потому что, как мне кажется, весьма затруднительно в точности изложить то, чего я не знаю. Но поскольку вы были столь любезны, что сказали мне, давно знающему об этом, что любите меня, восхищающегося вашими добродетелями, я считаю достаточным свидетельством того, что я веду хорошую жизнь, то, что я не вызываю неудовольствия у вас, ежедневно представляющего себя и свою душу Богу. Вы, несомненно, поймёте, что я тоже люблю вас до глубины души, поскольку принимаю и придерживаюсь нормы и линии поведения в соответствии с тем суждением, которое вы вынесли в отношении меня. Но прежде всего я прошу вас простить весьма скромное мнение и, возможно, неуместные слова, которые я послал вам, поскольку вы настаивали на этом, и будьте так добры сообщить мне, если я этого заслуживаю, что вы думаете о них или чего придерживаетесь, следуя вашим святым писаниям, которые, как сказал тот поэт, уже не слаще мёда, а слаще нектара[3]. Да насладитесь вы, мой дражайший отец, отцовской благостью Божьей, и да угодите вы Богу непреходящей святостью, как тому и должно быть.
Примечания:
[1] Орфей — легендарный греческий герой, от учения которого, как говорят, произошла религия эллинских мистерий и в честь которого она была названа. Тагет — легендарный этрусский пророк; см. Овидий, «Метаморфозы» 15, 554. Гермес Трисмегист — египетский философ II века, в честь которого названы герметические писания.
[2] Ксенофонт был учеником Сократа; он был второстепенным греческим философом, возможно, более известным благодаря «Анабасису», описанию военной экспедиции Кира в Малую Азию.
[3] См. Овидий «Скорбные элегии» V, 4, 29-30.
[The Works of Saint Augustine: A Translation for the 21st Century. Part II — Letters. Volume 4: Letters 211 — 270, 1* — 29*]
