1. Все мы, язычники, с одной стороны ориентированы на будущее, новое и необычное бытие русского народа. С другой мы знаем, что будущее должно быть следствием некой революции. Поэтому возникает вопрос — как понимать языческую революцию в России?
То, что такая революция будет, (иначе смерть) — в этом мы не сомневаемся. Иное — как?
Мы хорошо знаем, что десять лет назад многие язычники понимали эту революцию вполне по коммунистически. Огромные массы возмущенного народа, ведомые харизматическими языческими вождями, в единочасье свергнут кремлевскую власть, после чего установится некая национал-социалистическая диктатура. Так, что "Вонзив вампиру в сердце нож, мы снова скажем — Мир хорош!" (Доброслав).
Жизнь, однако, показала, что "бодатой корове бог рогу не дал". Наши языческие революционеры, вдосталь накричавшись, так нас и оставили в недоумении — а где же сам поступательный процесс этой языческой революции? Может где-то в глубинах русской земли зреет некое русское чудо? Мы знаем, что нет. Ничего нет претендующего на революционность, кроме группок яростных антисемитов, которые чем далее, тем более являют нам свое моральное банкротство.
Ибо кричать о врагах России и возбуждать чувство ярости у массы — это одно, а трезво разобраться в исторических процессах, понять — как жить на своей земле по своей традиции правильно, а не только давиться от злобы к христианам и евреям — это совсем другое.
Итак, мы оставим тех революционеров, которым важен сам процесс нагнетания негативных эмоций. К таковым революционерам, я вынужден отнести, например, А.Аратова, с его газетой "Русская правда" и некоторых других патриотов языческой и не языческой ориентации. Дальше нагнетания истерии, многие из них никогда не пойдут, ибо какие-то реальные шаги требуют знаний и умений, которые в их "идеологической" системе не предполагаются.
Какова же наша реальная перспектива. Вот передо мной книга Александра Зиновьева "Русская трагедия (гибель утопии)", Москва, 2002 г. Зиновьев провел десять лет в эмиграции. Он — человек в возрасте, профессор, автор ряда толковых книг, и патриот, хотя и пессимист. Заподозрить его в непонимании исторического процесса — трудно. На обложке его книги читаем: "Успешно осуществляется второй этап антирусского проекта. Впереди предстоит третий этап, пожалуй, самый страшный: он касается присутствия русских в истории человечества. Сущность этой части проекта, — постепенно искажая и занижая вклад русских в историю человечества, в конце концов, исключить из памяти человечества все следы пребывания их в истории вообще, сделать так, как будто никакого такого великого народа на Земле не было... Такая фальсификация истории не раз делалась в прошлом. А современными средствами это — заурядная проблема"
Отчасти, это действительно очень похоже на то, что пишет наша истеричная патриотическая пресса. Пишется о подобном и в упомянутой "Русской правде" Аратова. Но, повторю, никаких серьезных разъяснений — что конструктивное в нашей ситуации можно сделать — там принципиально нет и не будет. Ответ на этот вопрос революционеры дают только один: "Бороться надо!" Далее нет разъяснений.
Не отвечает на этот вопрос и Зиновьев. Он стар. Поэтому приходится искать ответ нам самим. Кажется ясным, что мы исчезаем с исторической сцены не потому, что не способны махать кулаками. А потому, что наш народ не может в новых условиях жить естественной здоровой жизнью, не может рождать следующее поколение и воспитать его в жизнеспособной системе ценностей.
Кто-то скажет, что нам нечего есть, русские бедны. Это так. Но это не главная причина. Процветали народы и более бедные, чем мы сегодня. Главная причина в утрате нацией жизненного тонуса. Кто этому способствует, почему мы не можем этому эффективно противостоять и что делать, чтобы этому противостоять эффективно — это вопросы рассматриваются ниже. Я приглашаю читателей к обсуждению моих предложений.
Я вижу, что ориентация на языческую революцию в политическом смысле, сегодня не позволит решить наши проблемы. Ни съезды, ни митинги, ни листовки, газеты, ни самопожертвования героев, ни даже захват власти в стране Червяковым, Доброславом или Аратовым — не переломят ситуации. Революционеры никогда не имеют грамотного плана устройства жизни после своей победы. Это исторический закон.
Революционерам вообще больше нечего делать, после того, как революция победила, поскольку к созидательной деятельности они не способны. Поэтому, захватив власть, они начинают резать друг другу глотки за передел этой самой власти. Это тоже исторический закон.
Исторически, во всех предыдущих революциях всего мира, народы помнили свой традиционный образ жизни. Поэтому, когда революционеры начинали меж собой резню, народ просто возвращался к традиции.
Сегодня, наш народ уже плохо помнит, как жить нормальной здоровой жизнью. Поэтому, в ситуации, когда революционеры вдруг победят, и займутся не устройством общества, а взаимной резней, народ так же может впасть в войну всех против всех, ибо удерживающих его якорей, от того, чтобы пойти "в разнос" может не хватить.
Поэтому, языческая революция силовыми методами, как о ней рассуждали последние пятнадцать лет, кажется бесперспективной. Но основной сдерживающей ее причиной является не сколько здравый смысл, сколько отсутствие в обществе "горючего материала".
2. В действительности, мысли о революции силовыми методами, являются не более, чем стереотипами коммунистического мышления. Они были применимы, пока Запад не выработала эффективных методов борьбы с ними. Запад учел коммунистический революционный опыт, и теперь полученный нами сокрушительный удар не имеет политического характера.
Поэтому политические методы борьбы, на которые уповают все революционеры, позволили бы лишь смягчить этот удар, но не устранить вообще.
Мы получили удар в область наших этнических ценностей. Это для нас настолько ново, что массовое сознание не может понять это. Но понять придется, ибо это хорошо понимают те, кто нашим этническим сознанием манипулирует.
Именно поэтому, языческая революция должна быть направлена не на перевороты и восстания, т. е. не в политическую сферу, а в сферу этнической жизни народа. Действительная война сегодня идет в сфере этнических понятий и норм жизни.
Итак, свернуть политическими методами нынешнюю власть и эффективно организовать свою — справедливую, мы не в силах. Но в этом направлении и не лежит путь к победе. Обладая политической властью, мы можем только оградить наш народ от дурных влияний, и все! Но, не имея политической власти, мы оказываемся вполне в силах оказать давление на этническое сознание нашего народа, простимулировать его к самостоятельной жизни, независимо от жизни государственной машины. Этническое сознание у нас нынче самое уязвимое место. Именно в него бьют, именно его не способно защитить государство, но именно его можно прикрыть действиями снизу.
3. Что случилось с нашим этническим сознанием? То же самое, что с сознанием индейцев в Америке перед видом огненной воды и говорящего ящика. Мы слишком долго жили в тепличных условиях, и разучились охранять свой этнос, во всем доверяясь советскому государству. Катастрофический распад социализма привел как бы к падению брони, защищавшей наш этнос. Нужна ли была такая броня — она явилась как политическое требование, а не то, что народу действительно нужно. С точки зрения здоровья этноса, она была не нужна. У нас не вырабатывался социальный иммунитет, а теперь мы сразу заболели всеми этническими болезнями. Это смертельно опасно.
Вернемся к огненной воде и говорящему ящику. Запад развернул перед нами такие потребительские перспективы, столько новых оберток, что люди отбросили свое родное и хорошее, и кинулись на заморское, далеко не всегда хорошее и нужное.
Для усиления сбыта, Запад формирует у нас сознание потребителей всего того, что сам потреблять не хочет. Плюс, он формирует ублюдковатое духовное пространство, которое хочет в нас разместить. Так, все западные телепомои, выливающиеся на нашего обывателя ежедневно, имеют многоцелевое назначение. Экономическая составляющая этого назначения может быть и не главная. Это делается для формирования следующих компонент духа молодого человека:
а) Какие сильные и смелые парни в Америке (а я после этого не хочу быть украинцем или белорусом).
б) Как они пьют, жрут, сношаются! (и я буду так же).
в) Они всегда герои — одиночки, у них как правило нет семей и детей (я буду такой же).
г) Они без конца борются с теми, которые стреляют и убивают. Сами они так же стреляют и убивают (теперь я знаю, что так и надо себя вести, пусть весь мир против меня).
д) Герой самостоятелен, и никогда не слушает, например, родителей, которые от него отстранены самой жизнью (надо и мне посылать подальше своих предков).
Какое-то созидательное душевное напряжение, труд и результат, полученный людьми через этот труд, Запад в своих телефильмах нам не рекламирует.
Я понимаю, что все это для большинства из нас очевидно. Но говоря о том, как разлагают наше этническое сознание, нельзя не привести эти очевидные клише западного кинематографа.
Что же сделал с нами Запад? Отвечаю: он практически создал новое пространство для жизни духа, которое преступно и убого, но для многих оно кажется более привлекательным, чем прежнее духовное пространство. И это ключ вопроса! Идея, что при совдепии нам было плохо, а теперь очень хорошо — это ключевая идея нынешней демократической идеологии. Это постулат для создания всякого духовного пространства вообще.
Сегодня этот демократический постулат трещит по швам. И это хорошо, что он трещит. Но пугает то, что лишь взрослая, сознательная часть населения возмущена этой бессовестной ложью. Несчастье потери советского духовного пространства ярко описано в упомянутой книге Зиновьева. Но молодежь готова бросаться в предоставленный мир безграничных благ Запада, принимая данное им пространство духа за чистую монету.
Итак, люди идут туда, где им хорошо. Душевно хорошо в первую очередь. И никакими силами их не удержишь. Надо ли им для этого подняться или опуститься — это уже второй вопрос. Хорошо им в западном боевике — они его смотрят, сколько бы я ни капал им на мозги про значение этнической традиции. Меня просто объявят устаревшим, и наш диалог на этом кончится.
Что же надо? Надо найти, сформировать в нашей традиции такое духовное этническое пространство, жизнь в котором оказывалась бы более привлекательной, чем духовное потребление западных ценностей.
Ведь страшны не джинсы или мерседесы на русской земле. Страшно то, что они вытесняют наше духовное начало. Читающие эти строки уже наверняка научились сохранять свое русское духовное пространство, даже ходя в джинсах и обходя мерседесы. Этому могут научиться и другие люди.
Могу ли я такое духовное пространство показать, предложить людям? Не могу. Ибо я — единица. Круг моих духовных интересов не является всеобщим. И то, на что я положу жизнь, может оказаться совершенно не интересным большей части русских людей.
Я один не могу вновь создать, (восстановить) пространство для духовной жизни этноса. Но я могу сделать посильный вклад в создание этого пространства. И остальные это тоже могут сделать. И если мы все это сделаем, то вполне можем пересилить, разложить то духовное пространство, в которое нас сегодня загоняют. Мы уже сделали это для себя лично. Теперь же наша задача показать привлекательность нашего языческого образа жизни. Сделать так, чтобы за нами следовали люди не вследствие того, что они загружены идеологической идеей, а потому, что им с нами хорошо!
Итак, наша революция должна сводиться не к размахиванию флагами и нагнетанию злобы, а к показу людям того, что можно жить счастливо по-славянски. И это много интереснее, чем-то, что предлагает Запад и его демократия. Это этническая борьба, и сегодня против нее нет никаких государственных законов. Поэтому мы можем делать это совершенно открыто. Бороться с нами "официально" могут только лишь одной ложью.
4. Получается, что работать надо сообща, общиной. И сама община должна быть примером того, как нам, славянам, жить достойно. Что именно надо делать? Почти ничего. Просто жить полноценно, плюс во всю рекламировать наш образ жизни.
Что не хватает нашим общинам для этого сегодня? Очень многого. Здесь мы подошли к сути вопроса. До сих пор шли объяснения — зачем мы нужны нашему народу. Это, может быть, кому-то очевидно, но не ответив на вопрос — зачем?, мы не можем и ответить, какими мы должны быть. Замкнутыми ли религиозными фанатиками или агрессивными борцами с бесчисленными врагами России?
Итак, первое. Община — это, конечно, религиозное объединение. В ее основе лежит обязательное традиционное почитание божественного начала Мира и Природы. Как это реализуется практически, в большей или меньшей степени люди пребывают именно в общении с богами — это уже конкретный профиль общины.
Большинство сегодняшних общин существует лишь для того, чтобы проводить наши праздники. Это хорошо, но этого мало. Это не формирует целостного духовного этнического пространства. Такое пространство легко рвется обстоятельствами нашей российской жизни.
Тут мы подошли к очень важному вопросу. Мы должны формировать не просто языческое этническое пространство для современной жизни. Мы должны формировать его целостно. Чтобы в нем не было брешей. Чтобы русские люди не были на своем празднике — славянами, а в остальной жизни духовными американцами.
Община это и религиозное, и мирское объединение людей, в котором первым условием является взаимная симпатия, дружба. Вторым — родство.
Второе. Языческая община тогда родовая, когда в нее входят хотя бы два поколения: отцов и детей. Сегодня это уже возможно. И многие на это обращали мое внимание.
Конечно, "дети" могут иметь духовные запросы соответствующие возрасту, но им правильно их иметь в рамках этнической традиции. "Детям" еще надо придумать себе большую игру в язычество, так же, как сегодня играют в сказки Толкиена. Мне кажется это возможным и важным. В этом "детям" надо помочь. Через такую игру должен передаваться стереотип славянского поведения. Вопрос создания такой славянской игры стоит давно.
Стоит обратить внимание на мнение толкиенистов: они говорят, что у "славян" всегда напряженная психологическая атмосфера, поэтому им славянская игра не нравится. Откуда возникает это напряжение в славянских играх? От осознания, что ребята в действительности не играют, а реально живут, или это толкиноты слишком расслаблены?
Третье. В общину должны входить семьи. Это означает, что в общинах должно быть много женщин и привлекательных девушек. Это означает, что общинники среди своих и чужих общинниц выбирают невест. А этого сегодня нет.
Заметно, что иные девушки приходят в общины за женихами, но ребята вовсе не собираются предлагать им руку. Они и уходят.
Если сегодня молодого человека воспитывает родитель плюс улица, то для язычника к этому добавляется еще и община. В общине должны учить человеческой порядочности. Современный молодой человек знает, что выйди он на улицу — и там везде не так, как отец учил. И кто после этого прав? Теперь же он будет знать, что есть не только один его отец, но есть много прекрасных людей, из которых он сделает бессознательный выбор для подражания. Это уже социальная среда и контроль за средой, в которой складывается человек. Это уже качественно новый вид борьбы с демократией и американизацией наших детей.
Собственно, это корень вопроса. Если в общину придут семьи, как это, кажется, имеет место в Питерской "Тропе на криницы", то мы одержим этническую победу. Чтобы пришли женщины, нужно иметь помягче нравы и поменьше пламенных революционеров. Поменьше отрешенных от практичной жизни религиозных фанатиков. Их-то бабы стороной обходят. Они, ведь, интуицией чуют, что из таких мужиков добрых мужей — собирателей хозяйства не выйдет. Они только разорить дом могут. А собрать — нет.
Потому революционеры, и вообще все экстремисты, без нормальных женщин. Так, на Купалу в Весенево, к Доброславу приехали на телеге из дальнего села девки. Приняли их доброславовы скины? Нет. Не обратили на них внимания.
Так и уехали девки с Купалы обиженные. Было это, говорят, в 2002 году. Ситуация — глупее не придумаешь. Но все, увы, глубоко закономерно.
В языческой общине должна развиваться культура семьи. Парень должен знать, что он скоро станет отцом нескольких детей. И это не так страшно, как иные думают. Девушка должна знать, что она станет матерью не одного ребенка, а обязательно многих. Эта установка должна присутствовать в атмосфере общинной жизни.
От семьи, конечно, на иных праздниках, надо отдыхать. Но и с семьей тоже надо иметь обыкновение проводить праздники. Все сразу другим становится, когда праздник семейный. И это не будет скукой смертной.
Четвертое. Мы должны вспомнить все виды дальнего родства, и считаться с ними. Семья язычника — это не только дедушка, бабушка, мама, папа, я.
Уже было указано, что у нас должно быть много детей. Без этого русский народ не выживет. Этого сегодня в язычестве нет. Многие из нас вышли из русской революции, а революционер — он по смыслу бездетный, ибо он разрушитель.
Современное общество делает все, чтобы русские не рождались. Надо всеми силами ломать эту ситуацию. Община — это еще и детская дружба, это и помощь одеждой, пропитанием — например, покупкой мясного детского питания для тех родителей, которые сами его в достаточной степени купить не могут. А когда есть свой "детский сад", по очереди на квартирах или дачах у общинников. Так сдал туда детей, и — свободен!
Это очень важно, отдохнуть от своих чад пусть совсем не на долго. И общаться детям надо среди своих начал. Видеть предметы русского быта с детства, в условиях своего коллектива. Детских языческих игр и игрушек известна масса, что же они у нас пролеживают.
Пятое. Задача общины в обогащении своих членов через труд или предпринимательство. Хватит нищего язычества. Мы никуда не сдвинемся без средств существования. Со стороны никто ничего нам не даст.
Община должна думать как выгодно трудоустроить свою молодежь. В этом смысле общинники обязаны поддерживать друг друга. Если у кого-то появилась жизненная проблема, то первое, куда он просто обязан обращаться — это в общину. Община — это свои люди по жизни, а не только на празднике.
Шестое. Если нас побивают кавказцы, китайцы, вьетнамцы, цыгане своей массовой организованностью, то всем им надо противопоставлять организованность общины. Мы не должны быть одиночками в этом демократически враждебном нам мире. Они ведь знают как объединяться: они делают это по родовому признаку. Думаю, это общемировое свойство. Оно появляется везде, где сильны родовые отношения. В этом смысле со всех таких народов надо брать пример.
Так, известна газетная история, как напротив дома дьяка Кураева появился шумный кавказец с каким-то пищевым предприятием. По ночам шум, гам, дым, собрание других кавказцев. Кураев обратился к милиции, которая, конечно, пальцем не пошевелила — все куплены. По этому поводу он и негодует в прессе. Поставить вопрос, что задача христиан — защищать свое жизненное пространство — он не может, ибо у христиан такого пространства по определению нет.
У язычников свое жизненное пространство надо охранять всеми доступными способами. Наше жизненное пространство, это в первую очередь уникальные природные объекты, капища и примыкающие к ним земли, (поля, леса, парки, водоемы). Это так же и города, и села. Для охраны территории язычники должны не только иметь свои дружины, но и быть связанны с экологической экспертизой, судами, милицией, прокуратурой и другой властью. Там везде должны быть наши люди. И если община чего-то вежливо от них просит, то они должны немедленно реагировать. Это не говоря уж о том, что от одного намека на то, что кавказец беспокоит язычников, он должен сам быстро убираться прочь.
Такая ситуация, конечно, возможна лишь в перспективе, но ориентиры на это надо брать сейчас. У нас должна быть своя юридическая и силовая защита. У нас должны быть разделяющие языческую идею учителя, врачи, предприниматели, судьи, журналисты.
5. Чтобы переломить западное влияние и сохранить этническую самобытность нашего народа, мы должны впитаться в поры нашего общества и захватить духовную инициативу в русской народной культуре. Нас должны знать, нам должны верить, в нас должны видеть здоровых продолжателей национальной традиции.
Христианство для этого слишком нетерпимо и назойливо. Мы не должны быть таковыми. Наша вера не должна навязываться. Но мы обязаны навязывать обществу наш традиционный образ жизни с нашими традиционными ценностями. Примет оно все это только в том случае, если это действительно будет приятно для большинства. Самих язычников, живущих общинной жизнью, при этом может быть 2-5% от всего нашего народа. Требовать от всех общинников разбираться в тонкостях языческой веры — не нужно.
Где-то мы будем вынуждены переплетаться с людьми христианской идеологии. Нужно будет учиться ладить с ними, если для них более значима традиционная жизнь, а не христова догма.
Пропагандировать нужно не сколько языческую религию, сколько наш образ жизни — какие мы в жизни есть в каждом конкретном случае. И это означает, что жизнь наша должна быть красива и достойна.
Философию, религиозные откровения и мистику надо оставить для тех избранных и подготовленных, кого влечет к этому. Конечно, в язычестве обязаны быть свои глубокие мыслители и служители культа.
Языческие религиозные начала обязательно должны преподаваться молодежи, которая во все это готова играть. Таковой будет атмосфера романтики грядущего времени. Вообще же, все русские люди имеют право на языческое знание, но они не обязаны его иметь.
В общине 95% времени и сил должны идти на мирские проблемы. При этом, жизнь общин должна быть достаточно прозрачной, чтобы нравственные нормы бытия не искажались.
Что же касается политической деятельности, то она будет реально возможна, когда за нами будет стоять народная толща, и когда будут успешно развиваться наши общины. Тогда будет совершенно понятно: какие незначительные политические изменения надо сделать, чтобы закрепить наше поступательное развитие.
Со становлением русского народа как этнической целостности, будут решены все экономические, экологические и политические проблемы России как государства.
